Запах крови Алекс почувствовал не сразу, может, просто потому, что не хотел его чувствовать, а может, потому, что почти не дышал, ожидая реакции на свой поступок. Сладкий, манящий аромат, заставляющий просыпаться животные инстинкты, такой до боли знакомый, до ностальгии, словно прошибающий мозг тонкой спицей воспоминания... Он знал её вкус, всё ещё в красках помнил вкус именно этой крови, запах которой заставлял его глаза наливаться кровавым цветом. Руки задрожали от желания ощутить этот вкус на губах, Алекс стиснул зубы, шумно втянув этот манящий запах носом и прикрыв на мгновение глаза, медленно выдыхая. Что-то было в его крови особенное, заставлявшее даже сердце биться быстрее обычного.
«Удержись!» – приказывал он себе, вот только это было зря. Угроза, которая сорвалась с уст Ковенанта, заставила автоматически отступить на шаг назад. Просто инстинкт самосохранения, страх с пониманием, что ему может сейчас попасть в отместку и куда больше, чем прилетело вампиру. Но он приготовился к драке, даже понимая, что не сможет победить, да и не сильно рвётся к этой самой победе.
– Заживёшь, – фыркнул Алекс, напрягшись и сжав руки в кулаки, уверенный в том, что рана на затылке Аарона была не слишком глубокой, да даже если бы и ранил его сильнее, тот бы не умер всё равно, его не было жаль, хотелось причинить ему ещё больше боли.
Секунда и шею сдавило стальной хваткой, забирая возможность дышать. Он ударил подлетевшего к нему Ковенанта кулаком в грудь, целясь в солнечное сплетение, но удар получился слабее, чем хотелось, потому что в этот же миг, от удара об стену, перед глазами всё потемнело, в голове от удара макушкой зазвенело, а тело охватила слабость. Лерман попытался схватиться за его руку, ловя ставший недоступным воздух ртом, с трудом удерживаясь всё ещё на ногах. Злость занимала своё место в первых рядах, пряча за собой оттенки хлестнувшего по сознанию страха.
«Он меня не убьёт. Не рискнёт», – стучало в мозгу, но от этой ставшей внезапно слишком тесной пусть и болезненной близости к вампиру, Алексу становилось легче. Если бы тот молча ушёл, хлопнув за собой дверью, то наверняка бы Лерман чувствовал вину за собой, вину за то, что так плохо встретил старого друга, и плевать бы было на всё то, что было в прошлом.
Одной рукой он схватил его за запястье, стараясь оторвать хотя бы одну его руку от себя, другой не целясь, пытался его ударить сильнее, куда-то попадал, под хруст стены, едва слышимый через шум в ушах и звон в голове. Спину разодрало мелкими царапинами от впившихся в кожу кусков потрескавшейся шпатлёвки. Но стоило лишь Аарону отпустить шею, как сражаться за жизнь перехотелось. Алекс закашлялся, очень надеясь, что этим всё и закончится, едва ли согнулся пополам, пытаясь хоть как-то прийти в себя, найти точку опоры, но не смог ухватиться за стену. Едва успев затормозить руками падение, разозлился вновь и с рвущимся из груди рычанием пытался сбросить с себя вес тела Маэстро, не желая проигрывать так, не желая быть побеждённым таким унизительным способом. Он брыкался и вырывался, пока у него оставались силы, которые покидали его также стремительно, как и уходило желание сопротивляться напору вампира. Лерман не хотел себе признаваться, что просто боялся его рук, которые крепко до боли стиснули его запястья, вынуждая шумно втянуть воздух сквозь стиснутые зубы и застонать от бессилия. Если бы мог, если бы хотел, он откинул бы его в сторону вовсе не физической силой, но и так, нет, он не был слаб, он мог рвануть путы, сковавшие его запястья, разорвать к чертям несчастный пояс, мог вычислить, когда Аарон ослабит бдительность и всё-таки сбросить его с себя... Вот только не хотел продолжать эту драку, не хотел злить его ещё больше и злиться сам. Лерман уже не первый раз пытался с ним драться, не первый раз проигрывал, и далеко не первый раз чувствовал себя рядом с ним беспомощным и слабым, очень надеясь, что всё случившееся просто не увидит и не услышит Вик. Несмотря на всё, именно сейчас, когда он чувствовал на себе вес тела вампира, слышал тихий шёпот, от которого пробрало до самой дрожи, боль, как приправа, рывок головы вверх, заставивший зажмуриться и напрячься...  Алекс почувствовал, как всё-таки сильно соскучился по его рукам, знавшим его тело чуть ли не лучше него самого, и то возбуждение, которого не ощущал уже давно, не то, что просыпается от своих желаний, но то, что растекается по внутренностям горьким мёдом, делая тело податливым, дыхание сбившимся, а член упругим. Маэстро за столько лет прекрасно знал, как приручить Алекса, и просто умело этим манипулировал. Воздвигнутая стена между ними ломалась, хрустела, как та шпатлёвка на стене рядом, на которой осталась вмятина, осыпалась словно песок, заставляя вспомнить, как часто ему нужны были эти руки, этот вампир, эта его способность понимать его. Лерман ждал нового удара, но его не последовало, и только тогда он, морщась от неудобной позы, открыл глаза и, шумно тяжело дыша, произнёс:
– Ты победил, – он просто признал своё поражение, дал понять, что больше не будет ерепениться и возмущаться, но Алекс не собирался просить прощения за то, что сделал, пусть и сдался, пусть и простил его, но, всё же, хоть какая-то гордость у него всё ещё была и от неё отказываться так просто он не собирался.