...Он провел в тишине и темноте долгие годы. Тишина давила на него, была его домом, непреодолимой тюрьмой, из которой он не мог вырваться. Звуки и запахи внешнего мира перестали для него существовать, отдалились и растворились в белом безмолвии, отрезанные ледяной стеной. Он был заточен в ледяной гробнице и не видел звезд очень давно. Он плыл во мгле, запутавшись в вязком коконе своих кошмаров, один, в гнетущем одиночестве, и единственное, что он ощущал, был голод. Голод стал призраком, его отрезало то же ледяное безмолвие, но он окружал его, наполнял вены и заставлял разум вздрагивать в беспомощной попытке сбросить оковы. Сны приходили к нему отрывочными кошмарами, беспорядочными видениями последних дней. Он снова и снова переживал последнюю битву, видел смерть своих людей, и не мог защитить их. Он чувствовал их боль и видел алую кровь, расплескавшуюся по снегу, но его силы были на исходе. Он снова и снова пытался защитить Принцессу, но ее вырвали из его рук, и вырывали снова и снова - а она кричала, молила о пощаде и тянула к нему тонкие руки. Порой ему снилось что ей отрубают голову на его глазах, и черная пелена волос вместе с алой кровью хлынет на снег. Что из этих снов было реальностью, а что бесплотным плодом мучивших его кошмаров, он уже не знал. Он потерял семью, не сумел защитить ее, он побежден. Жажда неистовым безумным огнем выжгла его вены, затмила разум и заставила тело иссохнуть. Его, бездвижного как мумию, впавшего в мертвый сон оставили на дне самой глубокой впадины, похоронив во льдах. Там, на дне, по замыслу врагов он должен существовать так долго, как простоят ледники. Они считали что он мертвец, его никогда не найдут и о нем не вспомнят. Он погребен, потерян для мира, его можно списать со всех счетов. Так считали они, но ошиблись.
Хироши осознавал все, что происходит вокруг него, но оно было мутным сном. Годы сменялись годами, тревожный сон мучил его и без того измученный разум, а он ничего не мог сделать, не мог выбраться из ледяной тюрьмы. Голод довел его тело до того, что он стал похож на мумию, а лед превратился в саркофаг, надежно заковав крепче цепей. Он спал и видел сны, тревожные, размытые, гнетущие. Он не знал доведется ли ему проснуться однажды, как и не знал того что мир над ним стремительно менялся.
Однажды в его ледяную тюрьму пришли люди. Они были наивны и беспечны, они не знали о том, что мир принадлежит не им одним. Они вскрыли его ледяную могилу, вытащили его тело и понесли к себе. Хироши спал и не мог ощущать тепло их тел сквозь ледяную толщу саркофага. Однако в какой-то момент нечто горячее упало на его кожу, и та как высохший пергамент мгновенно впитала это. Живая кровь, горячая, полная силы. Он ощущал как от нее словно искра слабого разряда разошлось во все стороны тепло. Этого было слишком мало, его вены полны праха, и сердце не забьется. Однако разум наконец смог пробиться сквозь сковывающую оболочку сна и разорвать глухую черную пустоту. Время пришло. Его принесли в человеческое жилье, полное звуков и запахов, положили на стол, оставили лежать и ушли. Время шло, а лед сковавший его тело таял. Холод уходил из иссушенных вен, и на пол падали капли талой воды. Их мерный звук был первым, что отдаленно поймал его разум, когда глухой толстый кокон сна начал истончаться и до Хироши стали долетать первые звуки постороннего мира. Он все еще плыл в полутьме не желающего отпускать кошмара, который тянул вязкие щупальца и пытался заставить его снова уснуть. Хироши не хотел спать, ярость и жажда наполняли его и заставляли желать проснуться, но он был заточен в клетке высохшего тела. Его сердце не билось, и с губ не сорвался вздох, но разум решительно вырывался из недр кошмара. Хироши ощутил другие звуки: где-то неподалеку что-то мерно и ровно гудело, словно рой пчел. Откуда-то доносился стук, звон, шелест и голоса. Он не разбирал их, но здесь был кто-то еще, помимо него, а значит он мог утолить голод, если доберется до них. Он ощущал их тепло и биение сердец, когда его несли, а значит освободившие его существа были живыми. Он не убьет их, не всех, но его жажда слишком сильна и ее надо утолить. Он ждал, а потом к нему пришли.
Хироши услышал звук шагов, шли двое - одного из них он узнал по его походке. Второй был незнаком, но от него Хатаки уловил запах. Он был манящим, тонким, пахло горячей живой кровью. Голод проснулся с удвоенной силой, словно дикий зверь навалился и терзал его тело и разум. Он не выдавал своего присутствия ни взмахом ресниц, ни единым движением тела - его тело слишком сильно иссохло, превратилось в мумию, которую все еще не отпустил холод. Ему стоит экономить силы. Один человек ушел, второй остался. Его запах теперь стал слабее. Что-то ослабило его, и Хироши это раздражало. Он ощущал шорох, странный, не похожий на шуршание одежды, к которому он привык. Вокруг было вообще много новых, непонятных запахов, но это не занимало его пока. Раздался неприятный новый звук, а затем он ощутил как человек нагнулся над ним и нечто вгрызлось в его ребра. Хатаки понял что пришла пора действовать, сон окончательно слетел с него, тело жаждало крови.
Пила въелась в тело мертвеца, как предполагал Атсуши, с визгом распиливая сухие кости, и в этот миг произошло то, чего никто не ожидал и чего вообще не могло произойти. Атсуши увидел как взметнулась рука - высохшая скрюченная рука трупа, мумии, и схватила его за горло. Атсуши был защищен комбинезоном, но эта рука так крепко сжала его горло, что доступ воздуха прервался. На руке были длинные грязные отросшие ногти, они впились в кожу и поцарапали бы ее, если бы не ткань комбинезона. Мертвец открыл глаза, они были белые, выцветшие, совершенно бездумные - и эти глаза с крошечным зрачком уставились на него. Пила успела проникнуть в грудь и когда Атсуши вырвал ее, она вскрыла грудную клетку. Сухие ребра раскрылись, явив внутреннюю часть. Полностью обезвоженную. Рука мертвеца сильнее сжала его горло, так что Атсуши хрипел от нехватки воздуха, и отдернула его от себя, отрывая. На глазах ученого труп медленно стал подниматься, согнул ноги и спустил их со стола. Одежда на нем была лохмотьями, и она не скрывала болезненный вид высохшего тела. Это существо, кем бы оно ни было, было мертво - не могло не быть, учитывая состояние и то, что его нашли в глубоких льдах. Но у него на глазах мертвец вставал, держа его за горло, смотрел леденящим душу немигающим взглядом, а затем выпрямился в полный рост и оторвал Атсуши от земли. Пила в его руках продолжала работать, но мертвец тряхнул его и Сакурай разжал руки. Пила с грохотом упала на пол, проехала по нему и уткнулась в ножку стола, продолжая гудеть. Труп сверлил его мертвенным леденящим взглядом, затем рванул рукой и приблизил Сакурая к своему лицу. Он пристально всматривался в его лицо, и ноздри мертвеца издавали свистящий звук, словно он принюхивался. Видно что-то не понравилось ему, так как мумия обнажила желтые зубы, вздернув высохшую губу, и его клыки выглядели удлиненными, по сравнению с теми, что были у обычных людей. Из его рта вырывалось сипение, словно мертвец рычал или пытался что-то сказать, но иссохшие связки не исторгали ни звука. Перед собой Атсуши видел вспоротую грудную клетку, торчавшую кость ключицы. Внезапно мертвец рванул Атсуши на себя, крепко обхватил руками, сминая его кости, прижался, словно самый страстный на свете любовник, и Сакурай ощутил исходящий от него запах тлена. Рот мумии открылся, в нем блеснули желтые зубы, а затем он впился Атсуши в шею, прокусил комбинезон и клыки проткнули кожу и вену. Было чертовски больно, Хироши не применил внушение, ведь в его состоянии сил было немного и их следовало беречь. Жертва, обузданная лишь подавляющей физической силой, беспомощно забилась, но мертвец забыв обо всем вонзил клыки глубже и глотал живую теплую кровь, струившуюся ему в рот. Атсуши слабел, он начал ощущать как пол уходит из-под ног, в голове зашумело, а перед глазами стало темнеть. Внезапно труп разжал руки и Атсуши брякнулся на пол. Над ним стоял "зомби", в рваных лохмотьях, с распоротой грудной клеткой и ртом, измазанным кровью. Его руки с отросшими ногтями, похожими на птичьи когти, сжимались, а мертвец словно прислушивался к чему-то. Затем он переступил через Атсуши, и деревянной походкой, но все убыстряясь, пошел прочь из лаборатории. В коридоре Хироши встретились люди. Их было много, и они смотрели на него удивленно. Он шел к ним, и хватал одного за другим за горло. Он дергал их к себе, пробивал клыками их плоть, и глотал, глотал упоительно живую кровь, льющуюся ему в рот и наполнявшую жизнью тело. Он ронял их тела, когда они обвисали в его руках, переступал через них и шел дальше. Он завернул за угол, где ему встретился человек, которого он узнал по запаху и теплу - это он принес тело Хироши сюда. Человек взирал на него с изумлением, но увидев кровь на теле мертвеца полез за оружием. Хироши моргнул, глядя на него, и двинулся навстречу. Его глаза стали менять цвет, и вместо бесцветного стали наполняться алым. Тело оживало каждую секунду, живая кровь бежала по венам, возвращалась гибкость и неукротимая сила. Он неумолимо шагал на Даниэля, а когда тот стал стрелять, пули пробивали уже затянувшуюся грудную клетку, и дыры от ран стали наполняться кровью. Хироши это не понравилось, ведь эта кровь нужна была ему чтобы возродиться. Он зарычал, вытянул руку и быстрее молнии метнулся навстречу Даниэлю, преодолевая последние метры. Безжалостная рука стальной хваткой сжалась на горле мужчины, тот захрипел, а Хироши поднял его над полом, хотя Даниэль был намного выше его, встряхнул, глядя в глаза немигающим тяжелым взглядом, дернул к себе и сжал железным обручем рук. Он прижал живого бьющегося Даниэля, ощущая как стучит в его груди сердце, к своему мертвому все еще сухому и холодному телу, и с наслаждением втянул носом его запах. В коридоре вдруг раздался звук сирены, видно раненый Атсуши смог включить тревогу. Хатаки не обратил внимания на него, он упоенно вдыхал запах живого человека. Даниэль не мог выпростать руки, их сковала хватка мертвеца. Хироши еще раз взглянул ему в глаза своими, ставшими ярко-алыми, а затем обнажил клыки и впился человеку в шею. Он пил и снова мог ощущать как смерть уходит, а его тело оживает и его наполняет сила. Оторвавшись от раны, Хироши швырнул Даниэля о стену, и тот сполз по ней, отключившись. Хироши взглянул вдоль коридора. Там было еще много людей, он ощущал их тепло, их сердца и их запах. Он не будет убивать их всех, их крови хватит чтобы насытить его. За ним коридор усеяли тела, не все из них были мертвы, но Хироши не знал, скольких из них осушил до смерти. Он не считал, ему нужна была кровь. Он слышал как к нему приближаются голоса, топот обутых ног и звон оружия. Хироши повернул голову, прислушался, и бесшумно скользнул в коридор, противоположный тому, откуда они приближались. У него здесь еще есть дела, а после он вернется к тому человеку, который оживил его. Его кровь была самой сладкой, Хироши помнил ее на своих губах и этот вкус бередил его. Ему хочется еще вкусить этой крови, но человек был нужен ему, и Хироши намеревался говорить с ним и использовать его, а не убивать.
