— Привет, — Клод с любопытством осмотрел сына. Со слов Альбера он понял, что увидеть ему предстоит какой-то невероятный пиздец, но масштабы смог оценить только сейчас. И это на шестой день! «Блядство какое», — подумал Клод с раздражением, которое тут же постарался задавить.
— Выпьем, — согласился он, закрывая за собой дверь и оскаливаясь в дружелюбной улыбке. — И сразу к делу.
В квартире Альбера ему приходилось бывать нечасто. Честно говоря, вот так сходу Клод не мог вспомнить ни одного раза, когда бы он заходил на огонёк к племянничку. Как-то до последнего времени в обществе друг друга они особо не нуждались, хотя общение, в принципе, вполне ладилось и не напрягало. Так бывает. Клод вечно был чем-то занят, а Альбер, наоборот, старательно избегал любых дел, связанных с семейством.
«Ничего, добегался», — с мстительным удовлетворением подумал д’Эстен, с ленивым любопытством осматривая квартирку. У него на АБ был целый дом, красивый такой, шикарный даже, со всякой вычурной ерундой, которая так смешила Эмилию. Дом этот Клод в своё время построил для них всех, что-то вроде резиденции д’Эстенов на Алмазном Берегу, но, по сути, они редко бывали там все вместе.
Переключаясь с пустой рефлексии на реальность, вампир перевёл взгляд на Гейта.
— Какой ты красивый всё же. Дай посмотрю на тебя, — он дёрнул полукровку к себе. — Да не ссы ты, — огрызнулся вампир, заставляя его повернуться то в одну, то в другую сторону, чтобы полностью осмотреть лицо, поверхностно глянул на руки и всё так же небрежно поинтересовался. — Где ещё? — Клод выпустил полукровку из хватки. Не потому, что ему действительно этого хотелось. Ему до сих пор не слишком удавалось справляться с новой рукой, а калечить сына сильнее, чем он уже был покалечен, д'Эстен не хотел. Он вообще не хотел сходу поднимать тему приключений Дэнни. Было бы забавно посмотреть, как сыночка мнётся, жмётся и пытается делать вид, что ничего не случилось. По крайней мере, Клод считал, что ему должно быть забавно, но забавно отчего-то не было. Глаза Клода горели холодной яростью, хотя он искренне старался поддерживать небрежный тон.
— Давно это? — спросил Клод. На самом деле, об этом он узнал. Он вообще о многом знал, не задаваясь даже особой целью за кем-либо следить. К счастью, всегда находились умные люди. Кто-то что-то видел, кто-то что-то слышал и как-то невзначай, между делом, звонил и сообщал ему: «так-то и так, твой новоявленный сыночка избит в кашу». Следить за сыном начали позже. Клод всегда был за свободы, он был небрежен и неосторожен, и порой откровенно жалел об этом. Насколько было бы проще, если бы он озаботился время от времени пользоваться охранкой, если бы следил за Жеромом, если бы не остался на ночь у Рейли. Сколько удалось бы спасти, если бы он проявил элементарную осторожность, если бы просто поддался паранойи? Одну? Две жизни?
Впрочем, сейчас проблема была даже не в этом. Проблема была в том, что избитый в кашу сыночка забился куда-то в щель и тщательно избегал бдительного (ага, как же) отцовского внимания.
— Можешь объяснить мне, почему ни в одном из наших разговоров ты не нашёл времени упомянуть о незначительном происшествии? — обманчиво мягко спросил Клод. Это невероятно злило. Спасало то, что у патриарха, оказывается, слишком много дел и времени бегать-помогать сыновьям, которые, вроде как, и в помощи его не нуждаются, не было. Строго говоря, даже сейчас не было необходимости акцентировать внимание на разбитой роже. Им можно и нужно было заняться делами.
— Ладно, — он потрепал и без того встрёпанного сына по голове и прошёл к бару, — рассказывай.

Отредактировано Клод д'Эстен (12.03.2016 19:09:28)

— Не фиговая такая тебе лестничка попалась, а? — насмешливо и небрежно поинтересовался Клод. По крайней мере, он старался, чтобы слова звучали насмешливо и небрежно, в то время как внутри всё сжималось от ярости. Казалось бы, выгоревшие в недавней войне эмоции стали возвращаться. Впрочем, может быть дело вовсе не в возвращении эмоций. Гейту всегда легко удавалось выводить его из себя. Прямо природный талант. Пора было бы привыкнуть, но интенсивность, с которой полукровка-гуль раздражал Клода, постоянно менялась, мешая адаптироваться.
Клод обнаружил-таки бар, пошарился немного, так, для вида больше, и налил себе виски, початая бутылка которого стояла прямо на столе. У него всегда была тяга к крепким напиткам, и он всегда с трудом вёл серьёзные разговоры. Не те серьёзные, которые касались денег, войны, жизни, а вот такие, непонятные ему, неловкие, эмоциональные.
Конечно же, сына начал взбрыкивать и огрызаться. Конечно же, его за это тут же захотелось прибить на месте. Вместо этого Клод так стремительно поднёс стакан ко рту, что стекло громко стукнуло о зубы, и выпил. Кажется, он хотел назвать какой-то тост. Кажется, прямо сейчас это уже не имело смысла.
— Да мне похуй, стыдно тебе или нет, — Клод взял себя в руки. Тему лучше было замять. Всем лучше. Даже повод нашёлся. Вот, бери его, тепленького, хватайся и забей на «рёбра, синяки, пара порезов... Ничего серьёзного».
— Блять, — мысленно ругнулся Клод. — Ты совсем тупой или притворяешься? — спросил он вслух, даже с любопытством. Одно дело, когда о лестницу наворачивается какой-то посторонний безродный полукровка, и совершенно другое, когда признанный сын патриарха и бла-бла. Впрочем, говорить об этом не хотелось, не хотелось разъяснять на пальцам и уж тем более не хотелось вбивать это понимание. Пусть доходит до этой мысли самостоятельно. Если способен, конечно.
— Хорошо. Молодец, — похвалить Дэнни хотелось искренне, но Клод злился и получилось суховато, а Дэнни, тем временем, и правда держался молодцом, хотя тупил в тех местах, где должно было присутствовать социальное взаимодействие. Хотя даже не Дэнни именно, а тот, второй. — Да, — он кивнул, присел на ближайшее сидение и откинулся на спинку задумчиво рассматривая стакан. И пить-то даже не хотелось, дожили или, если быть точнее, доработались. Оно и верно вроде. Утро же.
— Кофе в этом доме есть? — поинтересовался Клод и продолжил тут же, без паузы. — Беннет пусть занимает место патриарха. Ничего принципиально от этого не поменяется, но вдруг. Посмотрим, сможет ли он усидеть на этом месте и сделать что-то полезное. Учудить ничего вредного точно не должен, по идее, — задумчиво. Строго говоря, Вороны чудили только так. Ещё один природный дар, видимо. — Или как? Что он там хорошего говорил, помимо того, что я уже знаю?
— Насчёт Николя я ни в чём не уверен, поэтому нам так нужен Совет, — он помолчал, думая, о чём стоит сказать. Суть не в том даже, что Клод хотел что-то скрыть, но информация порой бывает лишней, в особенности субъективная, пропитанная личными и не слишком позитивными размышлениями. — Толку контактировать, если с ним действительно что-то не так. Думаешь, за пару дней он проникнется к нам симпатией? Вряд ли. Хорошо ещё, что Вивьен фортель какой не выкинула. А я прямо ждал, — Клод хмыкнул, насмешливо и довольно, легко представляя, как меняется смазливое лицо женишка, когда он понимает, что за невеста ему досталась. На это ему хотелось посмотреть. И вообще свадебка оказалась крайне удачной идейкой, которую удивительно легко получается реализовать: и Николя покладистый, и Накадзимы поддержали, и Вивьен мозги включила. Всё так хорошо, что впору готовиться к проблемам.
— Николя прямо киндер-сюрприз от своего папки, — недовольно буркнул Клод. — Хрен знает, чего от него ждать. Накадзимы хотят продвигать Николя в роду и, учитывая нашу поддержку, из этого действительно что-то может выйти. Причём «что-то» очень удобное и выгодное всем. Если Николя не дурак, то увидит эту выгоду. Если дурак, — Клод пожал плечами. С дураками вести дела у него не было ни желания, ни времени. Благо, если верить тому же Дэнни, среди Воронья хватало умниц-разумниц, если не с мозгами, то с чувством самосохранения. —  Надо, конечно, уточнить, насколько тёплыми чувствами прониклась к Николя Никадзима, но, если он, вместо того, чтобы понять, куда дует ветер, попрёт против нас, то Вивьен недолго будет счастливой женой. Чёрный ей к лицу.

На кухню так на кухню. Где именно сидеть во время разговоров Клоду было совершенно безразлично. Он усмехнулся. Откровенная агрессивность одного из Гейтов забавляла ровно до тех пор, пока не была направлена в его сторону, и примерно с той же интенсивностью, с которой Клода раздражало в полукровке многое другое. Вот так и работали своеобразные эмоциональные качели. «Вверх» — и он уже готов тонким слоем размазывать его по стенке. «Вниз» — и сыночка, знакомство с которым произошло так недавно, резко становится родным и близким.
— Нет, Цукуё ничего по поводу Николя не говорила. И я так думаю, что не скажет, даже если там есть какие-то подводные камни. Впрочем, это не помешает мне её расспросить, — вампир пожал плечами. В любом из случаев, они должны быть готовы. К тому же Гейт в чём-то прав: многие долгожители теряют рассудок или частично, или полностью. Само по себе безумие не страшно, страшна только глупость. Гораздо проще договориться с умным безумцем, чем с тем, кто, находясь в здравом уме, был при этом туп, как пробка. И, конечно же, нет ничего хуже тупого безумца у власти.
— Дело не в бешенности даже, но да: если Николя пойдёт против течения, то его нужно будет как-нибудь аккуратно отстранить. Или неаккуратно, — он почесал подбородок. — Во многом способы решения проблемы зависят от того, насколько новоявленный Хет успеет нам насадить. Если успеет, конечно, и вообще имеет такое желание.
Клод не отрицал вероятную возможность того, что сомнительные движения Николя, на самом деле, не были направлены против него лично, как приступ нервозной самозащиты, или против влияния д’Эстенов на род Джонсонов, так явно и громко трещащий по швам. Клод понимал, что в данный обстоятельствах, кто-то всё равно будет оказывать на них влияние: будь то Цепеши или Лабиены, или рыбка поменьше. Сам он лез в это просто, чтобы не упустить перспективные возможности. Власть идёт в непосредственном союзе с жадностью против времени — вот такое вот примитивное уравнение успеха
— Откровенно говоря, — Клод вздохнул, — я бы предпочёл, чтобы он сидел тихо и особо не рыпался хотя бы несколько лет, а то и пару десятков. Тогда брак с Вивьен приобретёт определённую силу и влияние, ситуация в роду успокоиться и, кто знает, до каких вершин сможет добраться данная тёмная лошадка.
Вообще-то, даже неплохо выходило: в битве за власть у Джонсонов они ставили одновременно на две фигуры. Соответственно, имели шансы выиграть хотя бы одной. Хотя, что уж греха таить, фигуры одна другой сомнительней: сын Хета, о котором никто не слышал и сторонники которого почти мифичны, и брат Уильима, если и имеющий сторонников, то таких, которые легко его кинут и ещё приплатят за это. Впрочем, чудеса случаются. Сам Клод, по идее, вряд ли мог рассчитывать стать патриархом, исходя исключительно из самых очевидных соображений.
— Пойдёт, — Клод обычно варил кофе по старинке, на огне. Причём варил сам или позволял делать это кому-то, кому доверял. Ему нравился сам процесс, тихий и неспешный. К технике он тоже никогда не относился негативно, но плюющийся чёрной жидкостью агрегат едва ли вызывал воодушевление, а варить кофе — выбрать правильной формы посудину, следить за огнём, подобрать специи — это искусство.
Клод присел на стул, снял перчатку с левой руки и по привычке сжал и разжал пальцы. Рука не доставляла ему неудобств, это правда, но её силу он контролировал слабо и сейчас пассивно размышлял, насколько мог навредить Дэнни. Впрочем, чтобы навредить тому сильнее, чем он вредил себе сам, нужно было очень и очень постараться.
От его «папа» Клод мысленно сморщился. У него с отцом близких отношений никогда не было, и он сам никогда не был отцом своим детям, хотя их у него хватало. Вивьен и Мишель знали его, как дядю и относились соответствующе, по крайней мере, до определённого времени. Так или иначе, их воспитанием Клод никогда не занимался, и максимум его участия в жизни племянниц заключался в поддержки маленьких шалостей, которые не всегда разрешали родители. Альбер ему даже толком племянником не был. В совсем юном возрасте они не контактировали, а после стали приятными знакомцами. Покровительственное отношение к нему Клод демонстрировал далеко не всегда и эффект такой демонстрации был приятным сюрпризом и до сих пор вызывал улыбку — вот это темперамент! Элину и Дэнни Клод узнал только в этом году, и едва ли успел сделать что-то полезное для них.
Ему никогда особо не хотелось иметь детей, но сейчас он почти жалел о том, что не был хорошим родителем.
— А с чего вдруг? — Клод мало знал о гулях. Тот факт, что они регенерировали медленнее дампиров, был для него откровением и ещё большим откровением стало то, что существование сына-гуля может вдруг оборваться. Ему нравился Дэнни. Нравились все Дэнни — Дэнни-Малыш, умный и глуповатый, слабый и искренний. Дэнни-мертвец — амбициозный, жадный, понятный. Клод не слишком умел выражать свои чувства и не всегда чётко определял их наличие, но терять новоявленного сына не хотел. Мальчик был не только полезным и забавным. Он нравился ему. Хотя Клод подозревал, что когда-нибудь Дэнни всем скопом доведёт его до искреннего рукоприкладства. Даже сейчас мальчишку спасало только и без того покоцанная морда. На такую и смотреть жалко, не то, чтобы править дальше.
— С Бишопом я тебя сведу, — после короткого размышления ответил вампир. Может быть, такую проблему не стоило решать на стороне, но лишний раз демонстрировать память своего маленького наркомана даже членам семьи д’Эстену не хотелось. Точнее, не хотелось открыто демонстрировать желание её скрыть.
К Бишопу у Клода осталось смешенное отношение. Фактически, никаких нареканий к его работе у него не было. Более того, этот пьяный маг умудрился спасти ему жизнь. И всё же... Было в нём что-то такое, за что просто по-настоящему хотелось дать в морду. И ещё раз. И ещё раз. В этом случае останавливала некое чувство благодарности и понимание, что из этого мужика может выйти до крайности навязчивое и доставучие приведение.
— Ты мой сын. Если тебе придёт в голову почесать кулаками против большего количества противников, чем то, с которыми ты можешь справиться — это твоя лестница. Если ты любишь трахаться пожёстче, болезненные последствия — это тоже твоя лестница. Но когда ты вдруг появляешься избитый и с пробелами в памяти — это лестница касается всех нас, — стараясь говорить спокойно, Клод достал пачку сигарет и закурил. Его вообще не прельщало превращаться раньше времени в зануду. Чёрт побери, да ему самому не так много лет, а уже приходится кого-то поучать!
— В твоей смазливой кудлатой головке хранится слишком много такого, чтобы я не хотел с лёгкостью раздавать направо и налево, поэтому постарайся научиться отделять свои проблемы от проблем семейных. Сына, мы ж все можем однажды впухнуть из-за твоей сранной гордости. Ты это понимаешь или как? — сын смотрел на кофеварку, Клод рассматривал его затылок. Можно было прямо сейчас сунуть нос в его память, не спросив разрешения, но мальчишка итак находился на взводе и без необходимости Клод предпочёл бы этого не делать. — Ты хочешь только спрятать свои мысли или узнать, что произошло?

Отредактировано Клод д'Эстен (28.03.2016 14:11:57)

В какой-то момент Клоду казалось, что недомертвый сына проявит чудеса эмоциональности и зашвырнет в его сторону кружкой, кувшином, кофейником, ножом, в конце концов, но обошлось. Гуль скрипел зубами, рычал, пожирал взглядом, но чашечку подал в руки и даже частично не пролил содержимое на колени. Клод смотрел на всё это и вспоминал детство, полное солнца, плантаций и тёмнокожих рабов, покрытых липким потом, злых, как дикие собаки, но страшащихся, подчиняющихся, покорных.
Можно подумать, он этого мальчишку насильно притащил на АБ и теперь активно неволит.
— Да, не знал,— согласился Клод. Он поискал глазами пепельницу, не видя смысла наводить особенный срач в чистенькой квартирке Альбера, но пепельница не нашлась, и Клод приспособил вместо нее какую-то кружку. — Не знал, потому что не помнил. Потому что перед поездкой на АБ я слегка подправил тебе память. Мне было интересно, кто клюнет на такого красавца и клюнет ли кто-то вообще.
Он посмотрел на сына. Дэнни злился, и не было понятно, на что конкретно он злится. На отца? На его правоту? На собственную побитую рожу?
— Не бесись, — одёрнул вампир. — Если бы я считал тебя тупым, то оставил копошиться среди колб и бумажек. Поверь мне, из вежливости я бы тебя к делам на пушечный выстрел не подпустил, и не важно, что у нас там было с твоей матерью, — Клод отхлебнул кофе. То ли оно оказалось не таким ужасным, то ли у него вкусовые рецепторы начали отключаться, но вампир удовлетворенно кивнул и снова затянулся. Вот так должно начинаться утро: в спокойной атмосфере уютной кухни, наполненной ароматом кофе и сигаретным дымом, а не с семейной разборки.
Клод даже на секунду задумался, было ли проще со всеми этими гордыми и ранимыми детишками, если бы он воспитывал их с самого начала, но быстро пришёл к выводу, что, пожалуй, нет. Как у любого ребёнка, у каждого из них был бы очаровательный и искренний период невинного детства, и, как любой ребёнок, только войдя в пубертатный период, они начали бы весело выносить родителю мозг своим уникальным видением мира, в котором папа, весь такой старый в сравнении, ничего не смыслит и смыслить по определению.
— Не волнуйся, что-что, а твои предпочтения в ебле вообще вопросов не вызывают, поэтому можешь не махать ими, как радужным флагом на параде, — хмыкнул Клод. — Никто твою свободу трахаться где, как и с кем попало не забирает. Я одно прошу: мозги включай. Был вариант, что никому твоя тушка нафиг не нужна и такой вариант меня бы полностью устроил. Но увы. Кто-то видимо тобой заинтересовался. И меня волнует, случилось ли это, потому что ты Джонсон или потому что д'Эстен. Это важно, понимаешь?! — спросил Клод и тут же пояснил. — Важно знать, интересует ли кого-то твое прошлое или твое будущее.
— В твои нежные мозги я лезть не собираюсь, если ты мне пообещаешь рассказать всё сам, — нехотя, после короткой заминки, произнёс Клод. Не собирается он, конечно. И демонстрировать ничего посторонним не будет. Гейт это правильно заметил. Настолько правильно, что у Клода челюсть свело: что бы там не выяснилось, а в разборки с кем-либо из-за пробелов в его памяти, патриарх д’Эстенов вступать не станет. Не станет хотя бы потому что никому не нужно знать, что он этим заинтересовался. Для Гейта же так будет лучше, если на то пошло. Чем дольше общество полагает, что Клод держит при себе мертвеца просто забавы ради, тем лучше.
— И да вот это мне интересно. С фигали, если столько рисков, ты всё-таки татуировочку поставить хочешь? Жить надоело или за всеми этими понтами есть какие-то реальные опасения? — Клод одним глотком допил кофе и отставил чашку. Чего это пацан так на него смотрит? Шокировать его, что ли, удумал?! Нашел, кого шокировать. — Будет тебе карта, — коротко ответил вампир. И, подумав, решил ничего не добавлять к сказанному. Похоже, Дэнни тупо не умел иначе обозначать свои проблемы. Ему реально нужно посидеть, психануть, вляпаться, накрутиться, обидеться сотню раз на выдуманный разговоры и только потом выдать просьбу, очень похожую на ультиматум. Одёргивать за такое уже ощутимо поднадоело.
— В мои планы уничтожение Воронов не входит, — произнёс Клод, туша окурок в кофейных остатках, и тут же прикуривая следующую сигарету. — Будем пытаться вывести их на ровный курс. На курс удобный нам, в идеале, или хотя бы нам не мешающий. Сам подумай, пока сильные мира сего трясут Джонсонов, никому не придёт в голову потрясти нас, а мы пока немного заняты: Канада, Мексика, эльфы разной степени ебанутости и ещё более ебанутые вампиры. Даже если несмотря на наши померные усилия, Джонсоны пойдут ко дну, нам нужно выиграть время.

Отредактировано Клод д'Эстен (28.03.2016 16:26:19)

«Нихрена ты не понял», — подумал Клод, для которого эмоции Гейта — его возмущение и злоба, — не были тайной. Даже не желая особо окунаться в чужое раздражение, он продолжать его чувствовать. Впрочем, данный случай был скорее исключением. В конце концов, Клод проговорился о прошлом неслучайно, он сказал, желая вскрыть явно наболевший нарыв, но Дэнни успешно справлялся со своими эмоциями — бурча, недовольствуя, раздражаясь, снова наливая и глотая чёрный кипяток, но не срываясь. Клод не мог сказать, нравится ему это или нет.
— Тихо, в узком кругу, скучно, но не скромно. Твоё отсутствие заметили, но не стали акцентировать на нём внимание,  — ответил вампир, не вдаваясь в подробности, которые никому из них не были нужны. По крайней мере, Клод не видел причины, по которой помолвка должна была заинтересовать Дэнни. Однако, он, видимо, был не прав.
Клод выразительно приподнял бровь.
— Поздравляй, конечно, если тебе так хочется. Можешь даже подарок какой преподнести. Желательно в небьющейся упаковке, — вампир хмыкнул. — Она бывает импульсивна.
Прежде чем ответить дальше, Клоду пришлось справиться с собственной волной раздражения. Как он не любил все эти разговоры о доверии! Уж очень они отдавали какими-то постельными разборками — были слишком эмоциональными, однолинейными, простыми, а жизнь ни простой, ни линейной не была. 
— Я рассчитываю на то, — осторожно ответил вампир, избегая слишком резких формулировок — их никогда и никто не понимал правильно, — что Вивьен, несмотря на стервозный характер, обладает острым и расчётливым умом. До сих пор она растрачивала свои таланты на пустую злобу. Теперь перед ней есть конкретная цель и способы воздействия. Надеюсь, это позволит ей стать, наконец, по-настоящему полезной семье, — вариант «если нет» Клод озвучивать не стал.
Нелестная правда заключалась в том, что доверял Клод только Эмилии. Слепо, открыто, без какой-либо оговорки, не страшась удара в спину, глупости, измены, пересмотра приоритетов. Такого доверия у него не было ни к кому и, возможно, никогда уже не будет.
— Вивьен — моя дочь. По крайней мере, Эмилия говорила, что она от меня, и пока моя сестра была жива, я никогда не ставил её слова под сомнение. В детях хочешь видеть себя — свои таланты, свои способности, свой характер. Виви бесится, что её не пускают к власти, не доверяют, как ты это любишь выражать, ты бесишься от этого же, поэтому Виви выходит замуж по расчету и загоняет муженька под каблук, а ты... — Клод насмешливо посмотрел на сына, — занимаешься теми делами, к которым выразил желание.
Клод не лез в отношения Вивьен и Николя, зная, что та воспримет его любопытство в штыки. Тем не менее, он рассчитывал, что умница-красавица своего не упустит. Не должна упустить. Это шанс стать полезной для семьи, а не быть нервным балластом, на котором все тренируют чувство юмора.
— Что за сны? — спросил Клод, затягиваясь сигаретой, о которой едва не забыл. Его совсем не удивляло желание уберечь своё сознание. Как раз оно было ему понятно. Его удивляло или, если сказать точнее, бесило упорное нежелание Дэнни признавать проблему. Потому он нервировал его. Потому продолжал говорить на эту тему, хотя сын всеми доступными себе средствами чётко выражал желание именно здесь сохранить личное пространство.
Клод помолчал.
— Я уважаю твоё желание рискнуть, твоё стремление закрыть разум, стать самостоятельным, важным, найти своё место. Уважаю, Дэнни. Если ты захочешь вернуться в Америку и заниматься только колбами и пробирками — я приму и этот твой выбор. Но в моей семье ты можешь добиться высот. В нашей семье, — поправился Клод, — немногим есть дело до того, дампир ты или гуль, или ещё кто, если ты хорошо с чем-то справляешься. Действуй, Дэнни.
Он посмотрел на обидчивого, ранимого, нежного и агрессивного мальчишку — полукровку, наркомана, гуля. Подтянул к себе за стул так, чтобы тот сидел прямо напротив него. Заглянул в глаза. Дэнни был с ним примерно одного роста, но в чертах лица Клод особого сходства не видел. Впрочем, может дело не в чертах даже, а в их выражении. В любом случае, именно это уже значения не имело.
Клод обхватил его голову руками, растормошил волосы, ещё раз внимательно посмотрел в глаза.
— Ты не забыл ничего такого, чтобы не узнал сейчас или не узнаешь в ближайшее время. Веришь мне? — произнёс он, наконец. — Если хочешь справиться со своими секретами самостоятельно, справляйся Дэниел. Только справляйся с ними.

Отредактировано Клод д'Эстен (06.04.2016 16:11:55)

Реакция Дэнни не удивила и не обидела его, он нашёл ее вполне естественной, но не смешной. Со стороны все сложные перипетии личных взаимоотношений д'Эстенов могли казаться забавными, Клод признавал это, но для него эта забавность была частью жизни. Важной частью. Пожалуй, даже самой важной. Тем не менее, именно то, что касалось Вивьен, его не задевало. Клод не раз замечал, как то ли просто племянница, то ли ещё и дочь словно бы иголками покрывалась в тот момент, когда он заходил в одно с ней помещение, однако он никогда не брался выяснить, была ли Вивьен такой всегда, задевало ли её в нём что-то конкретное или она просто его ненавидела. Дело в том, что Клод не нуждался в её любви. Строго говоря, с тех самых пор, как Эмилия ответила на его чувства, ему больше не нужна была чья-либо любовь. Ему вполне хватало сестры и тех отношений, которые сложились между ними. К тому же, ненависть Виви была в достаточной мере неутомительной и забавной. Клод любил агрессию и считал, что их отношения вполне сбалансированы: он её злил, а она злилась.
— У меня никогда не было оснований не верить Эмилии, но... В принципе, да, можно убедиться. Стоит проверить, насколько моё отцовство реально, а то девочка как-нибудь доведёт меня да откровенности, и я нечаянно совру, — он склонил голову набок, ожидая, когда сын даст свое согласие.
— Что касается того анализа... Ты же не думаешь, что я спал только с одной женщиной? — он лукаво улыбнулся, размышляя, доверить или нет очередной свой секрет? Дэнни, судя по всему, его секреты были не нужны. По крайней мере, особого восторга по их поводу он не испытывал. Это качество Клод находил удачным, но в данный момент им было о чём говорить без того, чтобы обсуждать его похождения. К тому же говорить о чём-то подобном стоило на исключительно пьяную голову, а Клод был трезв и хотел таким оставаться.
— Как-нибудь я разъясню тебе всё, — он улыбнулся одними губами. — В крайнем случае, ты узнаешь всё сам, но постепенно. Возможно, так будет даже лучше.

Клод не торопил Гейта, дал ему возможность отказаться. На самом деле, он действительно был готов пожертвовать данной информацией, как неким вкладом в будущее. К тому же, Клод принял на веру то, насколько значимым и важным для Дэнни было невмешательство в сознание. Важным это было хотя бы потому, что Гейт верил в это. Клод прекрасно ощущал раздрай, который раздирал его новоявленного сына.
— Мы вылетаем в Америку седьмого вечером. Это, собственно, и было поводом встретиться. Илая что-то подобрал и хочет показать. Если тебе подойдет данный объект, то вопрос встанет только о том, сколько времени и финансов понадобится для того, чтобы привести его в рабочее состояние. Причем, скорее времени, — деньгами Клод владел. — Временное жилье и какой-то функционал за неделю или, в крайней случае, две там устроят. Где надо развернут строительство. В общем-то, вопрос встал только в месте. Тебе показать? — у Клода была какая-то сопроводительная документация. Цифры, которые ничего не говорили ему, но, возможно, что-то скажут Дэнни.
— К Совету ты можешь подключить Вивьен, — после короткого раздумья ответил Клод. — Если она будет способна вести себя разумно в данном вопросе. Оставляю решение за тобой, — он намеренно сделал Дэнни главным в этом вопросе. Во-первых, как Джонсон, он был более чем полезен в делах Воронья. Во-вторых, это, как полагал Клод, позволит ему чувствовать себя уверенней с Вивьен. Что же касалось дочери... С Вивьен, которая сыграет на стороне семьи и сможет наладить отношения с будущим супругом, провернуть какие-то дела будет проще. Клод это понимал, даже оценивая ситуацию поверхностно. Впрочем, на ней свет клином не сошёлся. Пути отступления были, и ничто не помешает выпороть девчонку, если она совершит реальную глупость. «Посмотрим, на что ты способна».
— И, разумеется, я буду готов помочь, если такая помощь потребуется. Держи меня в курсе.

Клод молча кивнул и заглянул в разум сына.
Мысли Дэнни были смешанными, что-то из них отдавало виной, что-то откровенной агрессией. Клод не стал акцентировать внимание на том, что не касалась дела. Не потому даже, что очень уважал право сына на ошибки, тут как раз всё обстояло иначе, но искать не просто воспоминания, а воспоминания спрятанные, затёртые, исправленные было нелегко.
Клод вернулся к снам, о которых рассказывал Дэнни. К снам, наполненным холодом и беспомощностью. Сознательно сын не помнил случившееся, но оно всё ещё хранилось в его подсознании. Клод запустил этот сон снова и снова, пока он не оброс деталями: серым помещением, светом, голосом и, наконец, лицом.
«Как думаешь, быстро Клод тебя хватится? Вряд ли. У него такой сволоты полные карманы. Кошки! Заповедник блядских сказок.»
Клод, задыхаясь от ярости, вынырнул из воспоминаний. «Звериные глаза», — фыркнул он. — «Ещё бы! Вот же с-сука! Я бы показал тебе сказочку, если бы не...» — Клод посмотрел на сына. У него в распоряжении были только обрывки, но даже их было достаточно, чтобы понять, кто именно стал той лестницей, о которую споткнулся Дэнни. Откровенно говоря, мальчишке повезло, что ему не переломало хребет.
— Что произошло в ЦИЭМ двадцать первого августа этого года?

Двадцать первого в ЦИЭМ были зомби. Это верно, по крайней мере, если именно так обозвать тех существ, которые гнались за ними по бесконечным коридорам, нападали, хрипели, жрали и не умирали. Клод хорошо помнил об этом, но весь ужас пережитого стёрся из памяти за ненадобностью и произошедшее казалось давним прошлым.
К своему сожалению, Клод не успел как следует разобраться с тем, что произошло в тот день. Особо объективных причин для этого не было. Изначально он был слишком занят тем, чтобы не попасть под карантин, пришить себе обратно руку и вывезти Дэнни с Алмазного Берега до того, как к нему возникнут вопросы. После этого его захватили личные дела, а потом неожиданно погибла Эмилия и её смерть полностью лишила его любопытства ко всему иному. Возможно, зря, но горе было слишком велико, а жалеть о потраченном времени глупо и Клод не жалел.
Там на нижних этажах он находился в довольно чудной и чрезмерно родовитой компании, состоящей из Калисы Лабиен, мальчишки-Цепеша, заносчивого Джонсона и Дэнни Гейта. Были и другие. Вполне логично предположить, что кто-то из них имел причастность к случившемуся. Однако оставалось ответить на вопрос: «Зачем?»
Любая семья, входящая в Корпорацию, могла получить выгоду из того, что произошло в ЦИЭМе. Про себя Клод знал, что оказался втянут в это мероприятие случайно и едва не потерял там руку. Едва ли сестра стала бы что-то крутить за его спиной, да и не в их стиле такие интриги. За Лабиенов, которые интриги плели только так, думать было слишком сложно, и Клод даже не пытался этого делать. Очевидную выгоду для себя находили Цепеши, получившие право и основание прижать и преследовать Джонсонов. Однако виновными, намеренно или нет, могли оказаться и сами Джонсоны.
Диверсия в ЦИЭМ в сумме со смертью Патриарха становилась удачным поводом для смены власти, но если дело в этом, то зачинщики слишком медлят. До сих пор политической активности никто без толчка со стороны другого рода не проявлял, но, возможно, и в этом была хитрость. Хотя хитрость очень рискованная. Конечно же, было бы удобней отсидеться где-то в уютном и тёплом месте, дождавшись, когда Джонсонов перестанет трясти, и сесть на высокий стул уже после пары смен власти, поддерживаемый всеми, но для этого нужно быть уверенным, что всем так уж сильно хочется видеть Джонсонов непосредственно рядом с большой властью.
«Как-то всё слишком одновременно и удачно», — подумал д’Эстен. Смена сразу двух патриархов в двух родах, одновременно с неожиданной выходкой эльфов могла оказаться случайностью, но скоростью, с которой эти случайности происходят, намекает на то, что кто-то их всё-таки подталкивает. Одна сила, две или много — это уже другой вопрос.
— Я был там, но ничего не знаю, — спокойно объявил Клод, которого не столько интересовали слёзы Дэнни, сколько его внезапная суетливость. Мальчишка что-то скрывает, это было понятно. Он постоянно что-то скрывает и держится за свои маленькие секреты так, словно бы от них зависела его жизнь. Вероятно, так когда-то и было, но оставалась немалая возможность, что большую часть своих проблем Гейт имеет только потому, что не способен вовремя открыть свой порой такой болтливый рот.
Пока Дэнни утирался, наливал себе и бормотал предположения, он молча курил. Свой вопрос Клод задал не потому, что подозревал его причастие к происшествию. На самом деле, ни о чём подобном он даже не думал — мальчишка никогда не казался ему опасным или хитрым, — но именно об этом Дэнни расспрашивал Игорь Цепеш, и Клоду было интересно понять, почему? Сын же, явно растерянный и дезориентированный заговорил не о допросе, а о том, о чем Клод не имел ни малейшего понятия.
— А теперь с этого места и поподробнее, — попросил он, уставившись на Дэнни въедливыми карими глазами. — С какими Джонсонами ты встречался, когда, зачем и что тебе удалось у них узнать?

You were alone and you were alive
Among the woken dead

Клод знал, что вместо одного сына получил сразу двоих, как по акции в большом магазине судьбы. Он разграничивал перепады настроения Дэнни, делил их и воспринимал каждого по-своему, тем не менее, ещё ни разу эта двойственность настолько не бросалась в глаза и не казалась такой жуткой. Сегодня каждый из них заявил о присутствии второго. Это было ненормально, но Клоду часто приходилось встречаться с кем-то ненормальным и пугало его такое только отчасти. После потери сестры и руки он расстался с немалым куском собственной эмоциональности. Он словно бы постарел — не приобрёл мудрость, как таковую, но уже не был уверен, что мир изменить просто.
Изменения собственного сына не прошли для него незаметно, но до сих пор он не размышлял, с чем это может быть связано и как это исправить. Теперь задумался. Потому что именно Малыш Дэнни вернулся за ним в ЦИЭМ и Клод это понял. Потому что этот набирающий силу больной ублюдок был понятным и даже удобным, но такого, использовав, выкидывают на свалку, а Клод выкидывать своего сына не собирался. Ему нравился Дэнни со своими тараканами. Да, он нередко раздражал его: то своей инфантильностью, то наглостью, то глупостью, но он также был талантливым, искренним, настоящим. Этого Клоду во многом не хватало.
В случаях, когда вместо одной полноценной личности появляется два урода, людям советуют посетить психолога. А что советовать сделать дампиру-гулю, дампиру-наркоману, неприкаянному по сути и недолюбленному ребёнку? «Жить», — мог бы сказать Клод, но что понял бы из такого ответа Дэнни?
— Вы оба не правы, — произнёс Клод доставая и прикуривая сигарету. — Я не злюсь.
«Но ты мог бы попросить у меня помощи».
Желание сына можно было считать естественным. Клод, по крайней мере, находил его именно таким, хотя сам никогда ни к чему подобному не стремился. Ему не нужно было быть своим в какой-то группе. Он итак им был. Клод был рождён вампиром, в спешно набирающей влияние роде. Хотя, возможно, дело было даже не в этом. Не в его семье или расе. Всё дело было в сестре. Клод, как и Дэнни, хотел, чтобы его любили и уважали, но он с раннего детства сосредоточил это желание на одну женщину. Дэнни, по-хорошему, стоило поступить так же, хотя не факт что этот выбор будет столь же удачным.
— Но мне не всё равно, — он посмотрел внимательно в потемневшие глаза сына, взгляд которых ему не нравился. Это не была наглость в чистом виде или высокомерие. Это была абсолютная уверенность в своих силах, вызов, агрессия настолько же скрытая, как у оскалившего зубы зверя. — Чтобы ты там себе не думал, мне на тебя не наплевать, — Клод улыбнулся и потрепал Малыша-Дэнни по щеке, хотя отвесить ему отрезвляющую оплеуху хотелось не сильнее. За этот взгляд, за самоуверенность и за глупость. Он правда считает, что сможет одолеть его?
— Хорошая шутка, — произнёс Клод, белозубо улыбнувшись. — Ты знаешь условия. Пробуй. Не доставляй неприятности. Не делай ошибок. — Повторил он, хотя знал, что и неприятности, и ошибки будут, но говорить об этом было бесполезно. Слова, как правило, значили слишком мало. В особенности до довравшихся до власти юнцов.
— Уверен, что хочешь, чтобы я ушёл? — по крайней мере, один из них был в этом уверен. Со вторым всё было сложнее. Клод чувствовал это, но мог только подавить эмоции или заставить забыть их. Оба этих варианта не казались ему правильными. Мёртвая часть его сына прекрасно справлялась с подавлением эмоций самостоятельно, и ни один из них не обрадуется, если он снова сунется в его мозг.
— Хорошо, — Клод поднялся, но прежде чем уйти, прежде чем оставить одного Дэнни наедине со своей болью, а второго — с делами, он ещё раз внимательно посмотрел на своего сына, заставил того подняться и обнял.
— Дэнни, — он заговорил тихо — так, словно бы дальнейшие его слова были большим-большим секретом. — Я не могу исправить твоё прошлое, но теперь у тебя есть семья. Я твоя семья, Дэнни. Говори со мной, рассказывай, как твои дела, проси о помощи. Я иногда буду злиться, это верно, но своих я не бросаю, Дэнни. Я не оставлю тебя одного. Никогда, — Клод отстранился и внимательно посмотрел в глаза дампира — наглые ли или напуганные. — Я рассчитываю на твою помощь, Дэнни. И рассчитываю на то, что ты не запустишь свои дела настолько, чтобы даже я не мог тебе помочь. Будь осторожен. Ты один не справишься. Тебе одному не надо справляться. Ты не один.