Тридцати тонное воздушное судно пересекало небо над Атлантикой с максимальным комфортом для пассажиров. Мощные двигатели, позволяющие развивать скорость до девятьсот пятидесяти километров в час, были сконструированы таким образом, что их вибрация практически не ощущалась. Совместная работа стабилизаторов, особенности аэродинамической формы самолёта и какие-то специальные закрылки позволяли плыть по воздуху, игнорируя турбулентность. Даже разница в давлении, заметная при взлёте и посадке, каким-то образом компенсировалось. Полёт проходил нормально, а Клод по-прежнему ненавидел летать.
Особенности его расы позволяли жить долго и счастливо, не страдая от большинства болезней, практически не старея (по крайней мере, не задерживаясь в старости надолго), залечивая самые страшные раны. Клод мог выжить на войне, при зомбиапокалипсисе, во время террористического акта, но, если тридцати тонное воздушное судно внезапно потеряет управление, или сломается сразу несколько двигателей, или обнаружится бомба, или ещё что-нибудь в духе катастрофы. Одним словом, если самолёт рухнет, то все чудесные особенности расы, которые позволяли чувствовать своё преимущество не только над людишками, но и над остальными нелюдями, вряд ли помогут. И эта мысль время от времени угнетала Клода. И поэтому он предпочитал пользоваться наземным или водным видом транспорта, но самолёт был быстрее, а время, как говорится, деньги.
Раньше летать было как-то приятней. Комфортабельные кресла и длительность перелёта позволяли на время забыть о делах, отдохнуть и выспаться, сейчас же и телефон, и интернет работали где угодно и не давали ни минутки покоя. Впрочем, Клод, передавший половину гайджитов секретарю и развалившийся в кресле, больше похожем на небольшую кровать, решил об этом забыть. Суета последних дней мало позволяла выспаться, и его совсем не тянуло о чём-то говорить, зачем-то волноваться и что-то обсуждать до приезда в Америку.

В общем и целом, Клод провел свой перелёт спокойно. Его не терзали грустные или угнетающие мысли, он ни о чем не волновался, он выспался, в конце концов! Поэтому он спускался по трапу и усаживался в джип, благодушно щурясь на солнце, позевывая, напяливая шляпу посильнее на голову и совсем не обращая внимания на ставшее уже нормальным недовольство сына.
— Да. С этого аэродрома мы полетим уже сразу к лаборатории. Там есть площадка, на которой без труда приземлится вертолёт, — произнёс Клод, с любопытством глянув на Гейта. Мальчик снова находился на взводе. Как, впрочем, и большую часть времени, которую они проводили вместе, когда вампир не был ранен, не находился при смерти и ему не грозила иная опасность. Клод вообще начинал привыкать к тому, что Гейт позволял прочувствовать все радости внезапного отцовства: от эйфории новоприобретённого родителя к (на данный момент) классическому примеру залупастого подросткового периода, когда папа просто физически не может и не должен быть ни в чём прав.
— Смотря с какой стороны посмотреть, — он загадочно улыбнулся. Ни солнце, ни жара его особо не напрягали — лёгкая рубашка, джинсы и кроссовки вполне соответствовали погоде для того, кто старался избегать загара. Кожаную куртку вампир захватил только для перелёта в вертолёте — там, на высоте совсем не жарко, а армейская махина не поддерживала комфортную температуру. — Это база третьей транспортно-десантной авиационной эскадрильи сто шестидесятого авиационного полка армии США, но данное конкретное подразделение сформировано нашими людьми. Авиаподдержка сил специальных операций. Фактически же это означает, что мы имеем возможность контролировать любые конфликты США изнутри. Ну и пользоваться крутыми армейскими вертолётам по собственному назначению. Красиво?

Тактика ответного огрызательства работала плохо, а Клод находился в превосходном настроении и решил попробовать новую. Строго говоря, это не первая попытка старшего д'Эстена не идти на конфликт, а спокойно растолковывать Дэнни, где и в чём тот не прав, но, как правило, все они превосходно проваливались. Что-что, а выводить папу из себя сыночка умел замечательно.
— Никаких, — Клод пожал плечами. — Я уверен, ты — весь такой обаяшка — превосходно справишься.
Бессмысленно было просить Дэнни быть осторожным, следить за языком и поменьше раздражать хотя бы тех окружающих, которые могли без труда открутить ему голову. Подобные советы вели ровно к противоположному результату. Это Клод, кажется, уже уяснил, хотя не понимал, к чему такие сложности? В любом случае, он настроился со стороны смотреть на то, как мальчик обжигается на относительно небольших проблемках под бдительным контролем родителя. Или не очень бдительным. Скорее всего, даже совсем не бдительным. Если Илая сможет слегка встряхнуть Дэнни с его обоими личностями, то, может, ему пойдёт это на пользу?

Клод позволил сопровождающему пройти вперёд и, нахлобучив шляпу на голову Дэнни, приобнял его за плечи.
— Всё, хватит на меня дуться, — негромко произнёс он. — У меня с Илаей есть свои дела и я решил совместить приятное с полезным, но, если тебе очень хочется встретиться с ним один на один, я могу поехать домой, и... — «Кажется, уже поздно», — ухмыльнулся д’Эстен, издалека заметив возвышающуюся фигуру чёрного.
— Привет, Илая! — он явно с намеренной оживлённостью помахал солдафону. — Смотри, у меня новая рука! Я терминатор! — с гордым видом сообщил д’Эстен. Чёрт, он так долго ждал момента, чтобы сказать это! — А это мой сын, Дэниел Гейт. Дэниел, — да-да, именно так официально, пусть немного расслабится, — это мой хороший друг Илая Уайт. Как вертолёт? Готов? Летим? — деловито осведомился он у вышеозначенного друга. И пошарил руками по карманам в поисках сигарет. В очередную железную банку лезть не перекурив ему не хотелось от слова «совсем».

Клод особо не рассчитывал, что его шутку про терминатора оценят. Какие-то шансы у неё могли быть, вернись он в прошлое на пятьдесят-семьдесят лет назад и окажись в другой компании. Не то, чтобы Илая был совсем лишён чувства юмора. Вполне возможно, он способен оценить хорошую шутку по достоинству (хотя и в этом случае далеко не каждому будет понятно, что такая оценка произошла), но профессиональная деформация давала о себе знать. Илая воспринимал всё через призму вероятной функциональности и потому оставался слишком серьёзным даже тогда, когда речь шла о шуточных вещах. Наверное, в этом мире существовало что-то, что могло бы рассмешить Илаю до колик, но, пожалуй, Клод не стремился узнать о том, что это.
— Да? — на лице вампира отразилось скептическое выражение. Ему нравилась новая рука. Она действительно превосходила прежнюю, если учитывать только функциональность: была сильнее, ей было сложнее навредить, чувствительность к боли и перепаду температур в ней была практически нулевой, — но настоящая рука Клоду была дорога, как исключительно его собственная часть тела. Он никогда не стремился её потерять, хотя и считал, что потеря руки лучшая альтернатива смерти. Жить можно и калекой. В особенности, когда протез принципиально ничем не хуже.
— Хочешь, мы и тебе несколько конечностей переделаем? — с любопытством поинтересовался Клод, позволяя пощупать конечность.— Руки, ноги, ещё что-нибудь, - он усмехнулся, похлопал Илаю по спине. По крайней мере, он испытывал любопытство, а не отвращение или смущение из-за отсутствия руки. Уже за это можно было отнестись снисходительно к его местами чрезмерной серьёзности.
— Да-да, я тоже соскучился. Тем не менее, ты мог бы позаботиться о том, чтобы мы не нарезали круги по всему аэродрому. Или ты таким ненавязчивым образом проводишь экскурсию и демонстрируешь мне слаженность и порядок, царящий на базе? — Клод фыркнул.— Я верю, что у тебя всё под контролем. Если бы я считал, что за тобой надо проверять, ты бы этим не занимался.
Клод зевнул, нашарил, наконец, сигареты, прикурил и неохотно полез в машину. Он сдержал настойчивое желание высказаться резче по поводу бесконечных армейских переездов. Прилететь в одно место, доехать до другого, пройти пешком, чтобы к нему приехали на машине и повезли куда-то ещё. Неужели нельзя было организовать всё как-то проще?
— Я просто бросаю семена, а потом собираю лучшие всходы, — хмыкнул Клод. На самом деле, против маленьких детей он ничего не имел, но придумывать отмазки, почему именно в этом году ему приспичило обнаружить своих детей, д'Эстену было откровенно в лом. Правда же казалась такой банальной, что ему самому верилось в неё с большим трудом.
Если разобраться в сути вопроса, то во всём была виновата Элина. Именно с её случайного обнаружения у Клода закралась мысль проверить на отцовство Альбера. Только это и почти невероятное стечение обстоятельство позволили ему обнаружить  Гейта. В череде всевозможных неудач, которые преследовали Клода последнее время, встреча с этим сыном стала буквально просветом. Подумав об этом, д'Эстен даже расчувствовался, поэтому недовольно буркнул в сторону Илаи.
— Хватит уже сканировать его. Дэнни спас мне жизнь. Возможно, даже не один раз. И хочет помогать семье. Не нужно вызывать у него отвращение к этому делу. Лучше расскажи, куда ты нас везти собираешься.

Отредактировано Клод д'Эстен (15.06.2016 09:29:01)

Шагая к своему защитного камуфляжного цвета Хаммеру, Илая ни на секунду не усомнился в том, что новая рука Клода намного лучше прежней, она прочнее, долговечней, а не из хрупкого тела, а значит, не подведет в ненужный момент. К тому же командующий был из тех, кто считает, что судьбу не переиграешь, а значит, всё что случилось — должно было случиться, что бы там не говорили скептики, аналитики и власть имущие. В жизни всё происходило закономерно и имело свой срок.
Когда Клод хлопал его по спине, Илая улыбался. Будучи отходчивым, он никогда не держал зла на своего друга.
— Сражаясь на поле боя, я бы, действительно, не отказался от модификаций. Потому что, они поднимают живучесть, — признался Илая. — Но моя жена была бы против, ты понимаешь.
Он включил зажигание, дождавшись характерного щелчка, означающего, что все жидкости заняли своё место в слаженной внутренней системе механического организма, и завел двигатель. Тот приятно зарычал и уже рвался в бой.
— Зря, это техника безопасности, — объявил Илая. Всё, что касалось безопасности, выполнялось командующим полностью, от первого пункта до последнего. Именно такие детали не раз спасали и жизнь, и дорогостоящую аппаратуру, и машины. Об этом Илая знал не понаслышке: статистика, цифры — самая упрямая в мире вещь. — Не более того. И она работает, когда это необходимо. А я обязан заботиться о твоей безопасности в первую очередь. К тому же с той части аэродрома, мы полетим напрямую, минуя безопасные коридоры облета. Я об этом позаботился, лучше доехать на машине, нежели нарезать лишний круг вокруг базы. И да, не помещает полюбоваться, я ввел несколько новшеств. —Командующий кивнул в сторону обновки: военные исправно и усердно испытывали новую охранную систему.
— Никто не запрещает ему помогать семье, это даже поощряется. Но мне хотелось бы Дэниела узнать поближе, ты же не против? — хмыкнул Илая в ответ на защиту Клода своего сыночка, который немного погодя, освоившись и расслабившись, подал голос с задних просторных «рядов» Хаммера.

— Я не человек науки, — ответил Илая. — Я военный до мозга костей, я стратег. Помогаю роду без потерь и лишних проблем выигрывать войны, вести военную политику. У меня свой круг ответственности, — пояснил чёрный Уайт. — В данном вопросе я исполнитель. Организую, как ты выразился «подходящее помещение», доставку всего, что будет вам необходимо, силами моих ребят быстро, без проблем, без лишних вопросов. 
— Да, мне интересна биомеханика тела: как без последствий увеличить силу бойцов, ресурс использования их организма. Протезы не исключение, так же как и экзоскелеты. — Командующий как всегда говорил на полном серьезе.
— База находится под землей, связь только через спутник. Населенных пунктов в радиусе пяти тысяч километров нет. На случае экстренной эвакуации имеется собственная площадка для взлета и посадки небольших вертолетов, например как этот, — Хаммер негромко рыча, остановился перед входом в ястреб, сдвижные двери были открыты. (Фюзеляж обладает противоударной конструкцией, которая в состоянии выдержать перегрузку в 10g при вертикальном и 20g при фронтальном ударе. Это была прочная машина, кабины пилотов отдельные, их сиденья бронированы.)
Их встречал небольшой экипаж в количестве трех человек (два пилота и один на подхвате, так распорядился Илая) командующий отдал ключи от машины оператору, стоящему в наушниках и провожающего вертушку.
Когда все устроились внутри железной птицы, Илая подал сигнал пилоту. Загудел несущий четырехлопастный винт вертолета. Снаружи захлопнули сдвижные двери.

Предусмотрительность Илаи была одним из тех качеств, из-за которых он — дампир, — занимал высокую должность в роду д'Эстенов. И это же качество Клод находил до ужаса нудным. Сам он никогда не составлял чрезмерно точных планов, гораздо более важным считая уловить общую идею. Тем не менее, беседы с Илаей умиротворяли. Он говорил с чувством и довольством, а это как-то само собой создавало определённую атмосферу. Все эти циферки как бы нашёптывали «расслабься, всё под контролем», и Клод, пристёгнутый к своему креслу, попытался это сделать.

— Да потому что ты натуральный фрик, — хмыкнул д'Эстен. — У тебя откровенная паранойя. И ты зануда к тому же. Я же сказал - знакомься! Просто не надо устраивать допросов с пристрастием. Неужели так сложно познакомиться с моим сыном, не устраивая ему допросов с пристрастием?
Клод ещё мог бы добавить, что Илая со своим «без фамильярностей» выглядит закомплексованным негром, но не стал. Есть вещи, которые стоит говорить, только находясь с кем-то наедине.
«Без фамильярностей», — фыркнул Клод. — «Надо же, какие мы нежные. Вся эта чушь от армии. Можно выкинуть чёрного из армии, но нельзя выкинуть армию из чёрного. А тут, к тому же, его никто и не выкидывает».

— Засунуть пташек под землю — это довольно иронично, — Клод бы предпочёл без острой необходимости не жить под землёй, но, если вдуматься, у воронья как раз была острая необходимость. И чем меньше они будут отсвечивать на поверхности, тем, вероятно, дольше проживут. В итоге, идея Илаи по-прежнему казалась чрезмерно жестокой и целесообразной. Как, впрочем, и в большинстве случаев.

Клод решил больше не вмешиваться в их разговор без необходимости. Судя по всему, эти двое нашли общий язык, и в связи с этим назревал вопрос, какого чёрта его понесло на эту базу? Ему там, как факт, делать совершенно нечего. Все детали Дэнни вполне может согласовать с Илаей. Или, если быть точнее, Илая сам навяжет все возможные детали и ещё вытрясет из Дэнни какой-нибудь комплект в подарок, как акцию в воскресном супер-маркете.
«Скучно», — Клод зевнул, посмотрел в окно и даже начал раздумывать, а не почитать ли ему почту. Маловероятно, что там пишут что-то важное, но время от времени...
— А нам ещё долго? — спросил он у Илаи. Тот ответить не успел. Раздалось какое-то «бум», машина вздрогнула, надрывно дёрнулась вперёд и, наконец, понеслась вниз.
«Прилетели», — промелькнуло в голове Клода. Он попробовал прикинуть, что лучше: покинуть машину прямо сейчас или дождаться какого-то счастливого спасения, а Илая ринулся из кресла в кабину к пилотам. Что там делать, Клод представления не умел. Уж точно эти два с половиной вояки должны что-то знать о полётах и авариях. Впрочем, спорить сейчас было некогда, да и в голове Клода угрюмо стучало «блять, блять, блять, мы падаем!» и никаких конструктивных возражений не возникало.

Клод с горем пополам как раз выбрался из своего кресла, когда упрямую падающую машину начало крутить. Он упал, сильно приложившись затылком об какой-то выступ, и умудрился напороться на что-то острое.
Наконец, гудящая, пыхтящая, кружащаяся, как карусель в детском парке махина рухнула, и накренилась набок. Остро запахло гарью, дымом и топливом.
«Титаник, воздушная версия».
— Все живы? — пробормотал Клод. Если они ещё не горели, то вот-вот должны были начать, и он собирался покинуть эту конструкцию до того, как она повторно взлетит на воздух, но теперь по частям.

Беседа сама собой шла и логически развивалась, где-то с примесью эмоций, где-то наоборот тише и четче, конструктивно и с раскладкой по полочкам, иногда переходя все же на эмоции с жаром и восклицаниями.
Илая был со своими собеседниками и как-будто бы нет, не здесь и не сейчас. Чувство наваждения. Оно не давало покоя опытному командиру и бойцу. Некий неприятный приторный и до боли противный звоночек на подкорке сознания не давал покоя генералу своей навязчивостью. Что-то было "не так". И это "что-то" наворачивало нервы угрюмого Илаи до остервенения. Он не мог понять, что было не так. Он всё давно проверил, знал, что сбоев просто на просто быть не могло, всё работало как часы четко и слаженно, без сбоев и отказов. Что же было не так? Это чувство просыпалось у Уайта тогда, когда он со сворой таких же как он повстанцев готовящих восстание (это было давно, ещё при рабстве), но об их вылазке какая-нибудь тварь непременно докладывала (за еду, возможность поспать на новом белье, привилегии и т.п.) и их внезапно "накрывали". Так вот, именно тогда, именно в такие моменты, когда ты не ждешь измены и нападения, это противное чувство поднималось из глубины живота и ползло вверх по загривку вздыбливая шерсть, это то самое противное чувство - "звоночек", значит жди беды. Скоро оно настанет. Пройдет всего-лишь несколько секунд, а тебе они покажутся вечностью. Ведь ты не знаешь, зачем и откуда это отвратительное чувство беспокойства. Илая как ищейка стал анализировать и смотреть по углам, втягивать ноздрями воздух, предполагая возможный момент прорыва "его обороны". Но всё, как и всегда, бывало тщетно. Быстрее бы уже. Обычно после того, как всё случалось, наступало полное месиво, где не понять где свои где чужие и кого нужно в первую очередь похоронить заживо, чтобы та тварь, предавшая их, никогда не воскресала.
Вертолеты сами никогда и ни при каких обстоятельствах не самовозгораются, подобное бывает лишь в комиксах и голливудских фильмах, красочные сверкающие взрывы к слову тоже. Перед тем как в дно вертолета, а именно, в бронированную его часть под пилотами вдарила ракета, (именно из за брони, «морда» осталась целой и вертолет не раскурочило как консервную банку) наступила звенящая тишина. Был и второй взрыв сразу, повредивший хвостовой винт, из-за чего железная птица завертелась волчком и потеряла тягу, потому что следом взрыв добрался и до основного винта, все было взаимосвязано. Всё замедлилось как в кинопленке, которую поставили на замедленную перемотку. Только вот не задача, как её не замедляй, ты не сможешь всё сделать и всё исправить за доли секунды, а отремонтировать подбитую птицу просто нереально. Илая любил военный автопарк, и он очень злился, когда его любимые игрушки ломали.
Взрывная волна подкинула вертолет резко вверх и мгновенно железная птица провалилась вниз, вспышка света, искры, дезориентация и четкое осознание того, что метили именно в пилотов самый ценный и, к сожалению, самый уязвимый офицерский состав. (Им либо до последнего сохраняют жизнь либо наоборот убивают в зависимости от поставленной задачи). Илая ухватился за поручень слева от себя, чтобы закрепиться и дать возможность резко рвануть вперед в кабину. На данный момент он единственный, кто мог управлять крылатым и уже подбитым монстром. Первоочередным необходимо было сохранить жизнь пассажирам, а следовательно посадить без последствий взрыва эту чертову вертушку.
Уайт с силой оттолкнулся рукой от поручня придавая себе ускорение в нужном ему направлении, потому что железная птица, потеряв управление уже нырнула клювом вниз, и падала, заваливаясь резко на бок. Влетев в кабину, Уайт увидел одного пилота без сознания и в крови, была пробита голова, алая кровь, пульсируя, вырывалась из артерий. Труп. Второй отсутствовал. От взрыва сработала автоматическая система катапультирования. Жив он или нет, Илая не знал, пока. Он сразу схватил штурвал и потянул в сторону, выравнивая подбитую "птицу", но давалось это с большим трудом. Уайт нажала на кнопку аварийного сброса боекомплектов, иначе бы они при посадке взорвались не хуже новогоднего фейерверка. Железная пташка, выйдя из под контроля не желала повиноваться Илае, она упрямо падала вниз, кренилась на бок и вертелась, не хуже пропеллера. Все датчики на панели как-будто сошли с ума, одни мигали, словно новогодняя гирлянда, у других стрелка крутилась как волчок. Оценив ландшафт, генерал уводил железного монстра на сколько смог он коричневой скалы в её подножье. Сняв наушники с трупа, Илая успел связаться с базой и вызвать спасательный наряд. Последнее, что он смог сделать, это проверить сработал ли опознавательный датчик, по которому их найдут в этой богом забытой пустыне. Сколько генерал ни пытался снизить скорость и затормозить, запрокидывая птицу назад, получалось это крайне тяжело. Левым боком Илая зацепил скалу, сначала заскрежетали несущие винты и переломились надвое, смялись и слетели с вала от скорости вращения, затем надрывно завыла левая сторона корпуса, не желая деформироваться, все же броня, но уже явно сбавляя скорость. А затем стеклянная мордочка пташки встретилась со скалой и вертолет запрокинулся на бок. Все произошло очень быстро. Илая приложился головой о штурвал и приборную панель, стеклянные брызги оставили след на его лице и теле, изрядно вспоров плечо.
Сколько Илая пробыл в отключке, он не знал, но первое, что он понял, его трясут. Как у машины у генерала было черное пятно перед глазами, которое прояснялось, как будто загрузили процессор, зрение прояснилось. Левое плечо было выбито, из правого торчал кусок стекла, порезы на лице начали стягиваться, а левая нога застряла. Если бы ни отсутствие сиденья, с которым вылетел первый пилот, его бы просто смяло в лепешку. Илая понял, что практически висит на своей ноге. А тряс его Дэниел.
- Вытащи стекло. – Илае сейчас нужна была хотя бы одна действующая рука, но стекло разрезало мышцы и связки, рука не слушалась. Плеснула кровь из раны, после вытащенного куска стекла, но быстро иссякла, вены, жилы быстро сходились, восстанавливая циркуляцию и покров, снова отвоевывая свое законное место. Пальцы начали сжиматься в кулак. Хороший знак.
- Нужно вырвать кусок панели. Времени почти нет. - Илая уперся уже одной работающей рукой в верхний каркас, чтобы придать себе равновесие.
- Давай. БЫСТРО! – Скомандовал генерал. Времени думать и бояться просто нет.
Панель лопнула и поддалась, забирая с собой часть материала от штанов генерала и плоти в придачу. Кости были целы.
После освобождения Илая правой уже целой рукой (рана после вытащенного Гейтом стекла успела затянуться) облокотился о сына Клода и с его помощью вышел из вертолета.
- Уходим дальше, нужно спрятаться за камень. Сейчас рванет.

В голове у Клода гудела и пульсировала боль, сбивая воспоминания о последних событиях в неясный калейдоскоп. Он не терял сознание, но сознание шевелилось медленно. Лица и события словно бы не вызывали никакой ассоциации.
Вот они только что трепались о лаборатории, навевая на вампира скуку смертную, и вот шум, треск, чувство падения, удар, лицо Дэнни, который что-то пробормотал и ломанулся в сторону кабины пилота. Следующим кадром Клод окинул взглядом пустыню, спрыгнув с накренившегося борта вертолёта, и поковылял в сторону какого-то укрытия. Он не слишком размышлял о том, зачем ему было нужно укрытие, не думал, что вертолёт, заправленный под завязку, буквально должен взорваться, но действовал согласно инстинкту, полученному в тех военных мероприятиях, в которых ему приходилось участвовать за свою не такую уж короткую жизнь.
Вскоре его нагнал Уайт, не слишком целый, но вполне живой и решительный. Клод несколько секунд рассматривал его, прежде чем сообразил, что сын, вместо того, чтобы отсидеться рядом, снова куда-то ломанулся. Клод услышал что-то при пилотов-людей, нахмурился, проорал, чтобы  этот придурок уносил свою задницу от вертолета, но тот словно бы застыл, и прежде чем кто-то из них двоих успел что-то предпринять, раздался грохот взрыва, звоном отозвавшийся в ушах. В лицо ударил жар, Клод укрылся за камнем, сожмурился и позволил волне пыли пронести мимо него части вертолёта.
Когда он открыл глаза в следующий раз, перед самым его носом снова возникло лицо Дэнни, живого, насколько его можно было считать живым после событий в ЦИЭМе, вполне целого, обеспокоенного и недоброго. Клод уже в который раз обратил внимание на неприятное выражение, которое время от времени возникало в глазах Дэнни. Выражение, от вида которого Клоду хотелось смазать ему по лицу. Так смотрит всегда такая верная и преданная собака, которая заразилась бешенством и хотела одного — не просто укусить руку хозяину, а разодрать его горло в клочья.
Клоду это не нравилось. Не нравилось ещё и потому, что теперь понять, что именно творится в голове Дэнни, он не мог. Сын исполнил свою угрозу и закрылся. Хорошо бы ему пошло это на пользу.

Клод потрепал Дэнни по щеке, частично в успокаивающем жесте, частично, чтобы привести его в чувство. Он усмехнулся:
— Хватит пытаться меня раздеть, — в глотке было сухо, и Клод облизнул губы. На зубах тут же захрустел песок. — Сам как? Цел? — он поднялся, опираясь на сына, бегло осмотрел его, заметил окровавленный воротник, нахмурился. Дэнни имел дурную привычку сообщать о своих проблемах на истеричной ноте, но, возможно, именно поэтому они откладывались у Клода в голове. Его недавно найдённый сын был гулем, а на гуле раны затягивались медленно. Если у Клода или Илая любая рана совместимая с жизнью является вопросом времени, то Дэнни мог стать ещё более мёртвым без соответствующей помощи.
— Хорошо, — он снова облизнулся, размял шею густо хрустнув позвонками, огляделся. Прямо позади небольшой скалы-камня, за которым они спрятались, дымились вонючим жаром остатки вертолета. С их стороны продолжали раздаваться более мелкие взрывы. Возможно, как думал Клод, лопались патроны пилотов или просто канистры со сжатым воздухом.
Вампир поймал себя на этом размышлении, притронулся к голове, убеждаясь, что шляпы нет, и хмуро посмотрел на солнце.
— В следующий раз полетим вечером, — буркнул он, будто бы солнце было самой основной их проблемой.
Конечно, дело было далеко не солнце, не в жаре, не в пустыне и не в жажде, которую он испытывал, но больше сказать было нечего. Вопросы, правильные вопросы, задал сын. Задавать их повторно более вежливым или, наоборот, требовательным тоном смысла не было. В том, что Илая физически не мог облажаться, Клод был уверен. Тот факт, что вертолёт взорвался, сломался, упал, не был случайностью, и это несколько напрягало.

Клод нашарил в кармане пачку сигарет, достал чудом не пострадавший телефон, проверил наличие связи. Боль от ран вампир почти не чувствовал. Скорее всего, из-за шока. Этот факт в голове пронесся также отстранёно. Он осмотрел горизонт.
— Вам не кажется, что я последнее время слишком часто пытаюсь сдохнуть? — спросил Клод, глянув на приятелей по несчастью. Стало жалко пилотов. По своим сугубо гастрономическим причинам. Он приподнял футболку, осмотрел, наконец, собственную рану, убеждаясь, что ничего серьёзного она собой не представляла. По крайней мере, кости были целыми. Внутренние органы, судя по всему, тоже. И боль, которая медленно пробивалась через оцепенение, по-прежнему была терпимой.
— Идём к базе, — предложил вампир. — Если у этого, — он кивнул в сторону вертолёта, — есть внешние причины, то я не хочу дожидаться их рядом с развалиной, дымящей на много миль вокруг.