Королевство утвердили, братьев поймали и вообще денек выдался насыщенный событиями. Наверно никогда в жизни Регинлейв не приходилось столько чесать языком. Но дело было важное до чрезвычайности - следовало объяснить сородичам, большая часть которых ни слова не понимала ни на одном из языков, которые использовали вампиры, что случилось и кому за это следует быть благодарными. И эльфийка объясняла, разжевывала, повторяла, поправляла и старательно держалась, ибо страшно хотелось ввернуть крепкое словцо, благо все равно гордые дети Дану его не поняли бы, но было категорически нельзя. Она же сейчас официальное лицо, им не положено. Им вообще ничего не положено, обед и ужин, например, пролетели мимо нее, да с присвистом. Всухую сжеванный бутерброд с каким-то подозрительного вида мясом, не в счет. Закончив со всеми делами, она ходила узнавать, как устроили братьев, но там ничего интересного не было: братья спали под транквилизатором, их никто не трогал, оставалось только ждать. И скорее всего до утра.
    Отправившись к уже почти привычному для нее месту ночных "ожиданий" она была удивлена, приятно или нет - под вопросом. Оказалось, что ей выделили отдельную палатку, ибо неприлично: а) самому Владыке делить свое обиталище с кем-то еще, пусть и с принцессой, и б) незамужней девушке обитать в одном помещении с неженатым мужчиной. Кто конкретно настоял на этом переселении - вопрос конечно интересный, но заостряться на нем эльфийка не стала. Свободных палаток теперь, когда вампиры и прочие полукровки спешно покидали лагерь, хватало и некоторые, особо сознательные и уже принесшие свежеиспеченному королю присягу дети Дану их потихоньку занимали. Выбрав себе палатку по принципу "чтобы в случае чего разлюбезный дядюшка через осонвэ докричался", Регинлейв отправилась обратно к шатру свежеутвержденного монарха за своими пожитками. Сборы много времени не заняли. Нет, конечно был великий соблазн утащить у милого родича один из кафтанов, тот, что потеплее и поскромнее на аляповатые узоры, но честная охотница обрубила этот порыв - не замерзнет, чай не декабрь месяц. Так что аккуратно засунув в мешок свое скудное приданное, разместила там же каким-то неведомым чудом вернувшиеся к ней клинки. (Она крепко подозревала, что вернулись они потому, что  во-первых сложно было представить руку, которая смогла бы их удержать  и во-вторых потому, что не было в них особой вычурности, ибо делались они не для пустого щегольства.)
    Серые сапожки ступают по лагерю легко и неслышно, но от бдительных сородичей эта ее охотничья поступь не спасает. Почему-то каждый из сынов и дщерей Дану считал своим долгом выспросить у Регинлейв подробности лучезарного явления пресветлого Владыки. Вот и теперь всего-то в полусотне шагов от вожделенного отдыха она была остановлена почтенной дамой, лет эдак пятисот, судя по едва заметным, но отныне неумолимым следам увядания на надменном личике. Вопросы ее эльфийку удивили несказанно, ибо раньше никто из сородичей никогда не интересовался прекрасным дядюшкой в таком ключе. Всеобщее посмешище. Частенько напоминание об этом негласном титуле придавало известной своей неприступностью и совершенно неизвестной застенчивостью Ледяной деве храбрости и она предпринимала очередной поход, предварительно проверяя все свои штурмовые орудия и давая обещание, что уж в этот раз обязательно... Но каждый раз одного сухого приветствия от родственника и единственного взгляда в холодную синеву хватало для того чтобы растерять все чертовы орудия этого, соблазнения, и всё, на что была способна Регинлейв в их короткие встречи - так же сухо поздороваться, в редких случаях - справиться о его здоровье. Проклятье! А теперь начнутся мадамы, желающие пристроить дочек, сами нежные девы канадских лесов, что умеют бледнеть и краснеть когда надо, лепетать застенчиво и красиво падать в обмороки. Обязательно на какую-нибудь софу, а не как Регинлейв - носом в землю, да еще по действительно серьезной причине - ранения, кровопотеря и все такое. Язык которых медоточив и нежен ровно настолько, насколько это нравится гордым сынам Дану. А не резок и остер, подобно осколку кремня. Ну и далее по списку.
    Несколькими вежливыми, но короткими фразами отделавшись от почтенной матроны, которая то ли сама жаждала познакомиться с Владыкой поближе, то ли желала подсунуть ему свою дочку, эльфийка двинулась дальше и через десяток шагов мысленно прокляла задержавшую ее даму. Ну вот почему Регинлейв так не везет, а? Парой минут раньше - она бы успела проскочить мимо... О, да. Игоря Цепеша. С которым они расстались несколько дней назад под его весьма многообещающее напутствие. А может если она постоит вот за этой палаткой он уберется с дороги? У него наверняка дел полно, они  кровососы... тьфу ты, вампиры занятые жутко и носятся так, словно у них фитиль в афедрон вставлен. Главное не думать слишком громко, он и не заметит, верно? Зевнув в кулачок, Регинлейв поправила на плече мешок и прислонилась к столбу. А может он забыл о ней давно и никакой опасности нет? Хорошо бы, если так, но лишних предосторожностей просто в природе не существует, особенно когда дело касается упы... вампиров.

И перед ним встала непростая задача: что отвечать.
Дело в том, что до лжи светлые эльфы не опускались.
Ну, до прямой лжи. Особенно до той, на которой можно попасться.
До такой — не опускались.©

    Разумеется все надежды на то, что древний упырь не заметит её и пройдёт мимо, себя не оправдали, а попытки слиться с местностью - провалились с хрустом. Обидно и досадно. И первый же прозвучавший вопрос от Игоря Цепеша вверг Регинлейв в минутный ступор, во время которого она лихорадочно соображала, куда в суете и беготне того достопамятного дня могла задеваться винтовка. Очнувшись от сих размышлений, она уперлась взглядом уже в спину удаляющегося к себе в палатку вампира и едва удержалась от уточняющего вопроса - если он дважды не приглашает, то пропустив мимо ушек первое приглашение, она может считать себя свободной?.. Маловероятно.
  - Рыбий клей?.. - как только не коверкали эти некультурные варвары дивные имена гордых детей Дану. Надо было называться какой-нибудь Агнешкой или Терезкой - люди охотнее всего принимали эльфийку за эмигрантку из Восточной Европы.  Мысленно распрощавшись с желанным отдыхом и неслышно вздохнув, эльфийка шагнула следом за вампиром, решив отвечать на все вопросы по-порядку.
  - Винтовку у меня забрал в госпитале Ольгерд Цепеш, потому что... - идеально гладкий лоб чуть морщится. - Потому что "нехер остроухой твари по объединённому лагерю с огнестрелом шастать", - войдя в "шалаш", эльфийка тут же и замерла у самого порога, твёрдо решив никуда дальше не двигаться, а в случае какой-либо абстрактной угрозы - драпать. Ну... Попытаться это сделать. Хотя если ее догадка верна и эти Цепеши правда не то вампиры, не то оборотни - очень уж устойчиво от них несло зверем - то побег будет не лучшим решением.
  - Простите, к сожалению в тот день я была ранена и плохо помню, что тогда происходило наяву, а что - приснилось уже в госпитале, так что про психа с копьем...  - эльфийка вздохнула тихонько. Фиговый из неё вышел проводник, тут не поспоришь. Да что уж там, даже на полупроводника она не тянет, эх. Или полупроводник - это уже из другой области?.. Поправив на плече сползающий мешок, Регинлейв продолжила объяснения, к которым вообще-то следовало быть готовой, но почему-то вот ей подумалось, что раз с нее не спросили сразу, как она явилась пред светлы патриарши очи, то инцидента и не было. Щаз, ага. Это ж кровопивцы, они ничего не забывают и все перепроверяют по сорок раз.
  -  Вряд ли смогу Вам поведать хоть что-то, - эльфийка умолкла, настороженно разглядывая хозяина палатки. Вот если бы её отца куда-то завели, чтобы она сделала?.. Впрочем ее драгоценному батюшке никакие проводники никогда не требовались, даже если он терялся, то все равно бывал уверен, что он-то там где надо, а потерялись все остальные.
  - А ваш отец пострадал?, - одна мысль все царапалась в разум с настойчивостью забытой на балконе кошки - верно что-то случилось там в лесу в тот день. Что-то такое... Нехорошее. Но ведь не спросишь в лоб, оскорбятся же! Вампиры, как выяснилось, страшно нежные и ранимые создания. Кто бы мог подумать.

Отредактировано Регинлейв (29.04.2016 23:35:19)

Когда дела обстоят черней некуда,
я просто говорю себе: «Выше нос,
могло быть и хуже!» И, само собой,
дела становятся ещё хуже.©

    Стараясь не выдавать личиком удивления, эльфийка выслушала тираду о том, какая она раззява, заодно торопливо соображая, а в курсе ли данный вампир, что патриарх Цепешей передал ее патриарху Лабиенов, а тот потом - дядюшке любезному? Неловкая ситуация выходит, вряд ли важный и грозный патриарх счел нужным всех оповещать о такой мелочи. И как теперь объясняться, где искать этого... Ольгерда, которого вроде как называли не то телоблюстителем, не то - телоохранителем... Ну да, самого же Игоря Цепеша. Этот, телоноситель, видимо тоже не счел нужным сообщить о очередной мелочи, а она вот теперь в таком пикантном положении. Надо, надо было вырыть землянку-времянку рядом с дядюшкиным шатром и окопаться там до отъезда последнего кровососа. Но нет, расслабилась, решила, что все закончено. Как же.
  - Мне очень жаль... - мысль о том, что не все ужасы, отпечатавшиеся в ее памяти - плод отравленного ядом воображения, проскользнула и погасла. - Еще до похода, мы его предупредили... - отступать оказалось дальше некуда, лопатки и другие части тела уперлись в столб и Регинлейв наконец-то убедилась в том, что кровосос именно на нее надвигался, а не искал что-то там забытое и до жути важное. А вот отскочить она не успела, с инстинктивным ожесточением вцепляясь в удерживающую ее горло руку, и едва-едва удерживаясь от хорошего пинка... куда-нибудь. Отлично, ее решили придушить. Блестяще. Интересно, с таким везением она не попадет в хрустальные чертоги, но переродится каким-нибудь деревцем, которое сломают еще до первого цветения? Похоже на то. Ладно, лирика-лирикой, а от боли совсем отстранится не удавалось и пресловутая эльфийская стойкость и выносливость давали сбои. Еще чуть-чуть - и она тут в самом деле сознание потеряет. На миг раньше разжать пальцы - так, чтобы поверили. На еле заметный миг. Как она ненавидела тогда наставницу за эти жуткие тренировки. За раны, оставлявшие следы надолго. За бездну, что раз за разом открывалась перед Регинлейв. Жесткий песок под щекой, пинок под ребра. "Знаешь, чем отличались дети Дану древности от нынешних хлюпиков, вроде тебя? Они полностью подчиняли себе свое тело, выжимая из него все, что можно. И ты выжмешь. Или я тебя закопаю под кустом жимолости." Еще один пинок, весьма оскорбительного свойства.
    Ощутимо приложившись пятой точкой о земляной пол, эльфийка жадно ухватила приличный кусок воздуха освобожденным горлом. Главное - не закашляться, только хуже будет. И не говорить. Осторожно дотронувшись до шеи кончиками пальцев, Регинлейв моргнула пару раз, пытаясь прогнать бардовое зарево, застившее очи. В том, что синяки будут, можно было не сомневаться ни разу. Оставалось надеяться на то, что они сойдут прежде, чем ее увидит разлюбезный родственник. Это при условии, что она в принципе выживет. Вопросы прогремели над головой и эльфийке очень сильно захотелось прошипеть в ответ что-нибудь нелицеприятное об умственных способностях тех, кто сперва душит, а потом ждет ответов. Прислонившись спиной все к тому же столбу, охотница подтянула к себе ноги и подняла взгляд на душителя. "Пламенных идей, клятые фоморы!" Все еще затуманенное зрение поразвлекало, окрасив упыря черным и красным. Подниматься на ноги не хотелось, отвечать на вопросы - тоже. Да еще на такие каверзные. Главное - не вспоминать, что тогда сказал дядя... даже не ей, а господину Лабиену. Неохотно, через силу и злость. Не время мучиться этой загадкой. Нельзя, чтобы кто-то хоть на волос заподозрил, что ее можно использовать как рычаг воздействия на Трандуиля. Другие слова, другие действия следует извлечь из глубин памяти, разжечь ими огонек ненависти в светлых очах.
  - Дядюшка. Родной. По отцу, - слова даются с трудом, что-то эта зверюга своими лапами повредила наверно. Вот чему их там учат, а? Чуть что не по нем - давай за горло хвататься, а оно у Регинлейв не казенное между прочим. Наверно. С какой стороны посмотреть на самом деле. Если она все еще принадлежит Владыке, может считаться частью казны? Золотой, нет, серебряный запас страны, ага. Прояснившийся взгляд плещется ненавистью. - Дядя всегда ненавидел его. Моего отца. Своего брата, - вдох судорожный. Расцветить воспоминание о жестоких словах и прикосновениях. "...Мой дорогой ненавистный брат Фрэвардин подох до моего возвращения, его дочь, живая и такая красивая, нужна мне". Не давать воли той надежде, что непокорно и буйно расцветала в сердце. Пальцы невольно впиваются в утоптанную землю палатки.
  - Я не знаю, как Владыка добился доверия. Мы думали, что он погиб. А он вернулся, уже облаченный этим доверием, - глаза опускаются. Нет, для нее самой не было в этой истории особой загадки, вера в то, что рано или поздно песнь ее сердца займет положение, ему подобающее, никогда не покидала эльфийку. И не верила она в те грязные предположения, что высказывал тогда в фургоне древний вампир. Такого просто быть не может, потому что не может быть никогда. Не с ее дядюшкой. Только не с ним.
  - Мне... надо бы идти, - у нее еще вся ночь впереди, чтобы успеть привести себя в порядок и не доставлять Владыке лишнего беспокойства, не вызывать ненужных вопросов.

Отредактировано Регинлейв (11.05.2016 00:02:57)

Слушай, малыш, давай попробуем так: ты пожмешь мне руку [скрепляя сделку] или я вырву тебе сердце.©

    Регинлейв чуяла, как все её существо опутывает липкими нитями страха, и оттого начинала злиться. Это было скверно, очень скверно. Как бы глупостей не наделать. Ну то есть еще больше, чем уже сделано. Всякие разные проклятия в адрес Игоря Цепеша приберегались до той поры, когда означенный упырь окажется от эльфийки как можно дальше, а покуда можно было со вкусом заняться столь любимым самоедством. Это только посторонним не позволительно было критиковать Ледяную деву, безупречную во всем. Вампир опять начал коверкать ее чудесное имя и она едва заметно дернула уголком рта - нарочно ведь, только что произносил верно и без запинки. Издевается. Варвар. Еще раз осторожно потрогав кончиками пальцев наливающиеся на шее отпечатки кое-чьих лап, Регинлейв все еще не очень послушными губами произнесла вряд ли нужный тут ответ.

  - Мои глаза и уши были здесь, в лесах Канады. А расположения Владыка Трандуил добивался у вас, на... - договорить она не успевает, зубы клацают, так резко ее вздернули обратно на ноги. Ну и зачем, вроде все так уютно было, почти по-домашнему - упырь с фляжкой в одном углу палатки, полупридушенная дочь Дану у столба - в другом. Родная, пусть и утоптанная-оскверненная, землица под той частью тела, которую приличные эльфийки вслух никак не обозначают. Никаких тебе лап на шее, все чудесно же. Было. Уже почти гневный выдох сквозь стиснутые зубки -  нельзя эльфов за волосы трогать! Это ж святое, главная краса и гордость, впитывающая в себя свет солнца, луны, или звезд. Гораздо реже - непроглядную тьму вечной ночи. Только родным и близким дозволительно к ним прикасаться. Но попробуй разъясни эти тонкости вампирам. Особенно вот этому конкретному, что пытается высмотреть в ее глазах нечто новое. Слишком близко, так близко, что хочется сморщить носик от смеси запахов, обволакивающих Игоря Цепеша и бьющих вместе с горячим дыханием в лицо. Запах алкоголя (кто бы сомневался, что еще могло быть в той фляге), звериные ноты, теперь звучащие в полный голос. Смерть и кровь. Полынь и белена. И слова, гнусные, скверные. Не про ее родича они. Да, она уже слышала такое, но пусть хоть весь мир повторит эти мерзостные обвинения, пока сам дядя не подтвердит - она не поверит. А сейчас - не отведет глаз. И морщится не будет, чутким носом охотницы вбирая, запоминая все запахи древнего кровопийцы.

  - Если все так - то чему вы завидуете? - голос ровен. Страшно хочется усмехнуться в ответ, но Регинлейв сдерживается. Нельзя, нельзя выдавать жгущую душу отчаянную злость, что уже почти привычно пришла в компанию к ужасу, не замещая его, но дополняя и расцвечивая новыми красками. Жесткие пальцы вновь на шее, и эльфийка все же морщится еле заметно - любое прикосновение к поврежденным участкам кожи сейчас доставляет уйму неприятных ощущений. Ну хоть локоны ее отпустил, и на том спасибо. Впрочем углубиться в эти рассуждения эльфийка просто не успевает - последующее предложение... Нет, приказ, вводит ее в краткое замешательство, которое обрывается жгучей болью, что волной прокатывается по всему телу и яркой вспышкой слепит светлые очи. Впервые за долгие годы организм не подчиняется ее воле. Словно на несколько мгновений кто-то грубый и неумелый перехватил руль. И сердце-предатель замирает под чужим прикосновением, а рот наполняется кровью - кажется она прокусила щеку, сдерживая крик. Или все же стоило подать голос?..

  - Солдата... Джейн... не вышло... - слова с трудом просачиваются сквозь стиснутое горло. На ногах Регинлейв устояла только потому, что ее до сих пор держат у столба. Кажется она опять цеплялась за чужую руку - еле заметно саднит сломанный ноготь. Усмешка белым шрамом расчерчивает лицо и загорается в глазах огоньком безумия. - Думаете, Мата Хари получится? - нервный смех рвется из груди, но очередным усилием эльфийка его останавливает, возвращая лицу серьезность.

  - Вы немного запоздали с поручениями и миссиями - Ваш отец и патриарх освободил меня от службы, - ну, а как еще можно расценивать ту небрежную передачу "из рук в руки" патриарху Лабиенов? Вряд ли вампиры уж совсем дети в этом плане и отдав нечто, потом прибегают с просьбой или требованием вернуть. Это ж открытое признание ошибки - отдал по недомыслию, а вот теперь сообразил, что оно мне надо. Впрочем "оно" и Лабиену не было надо. Интересно, она тем вечером поставила рекорд по скоростной смене хозяев? Вряд ли кто-то проводил такую статистику. Хорошо, что дядюшка оказался достаточно благороден, чтобы не подарить ее кому-нибудь еще. А теперь... Нет, всякие-разные сложные переживания сейчас точно не котируются.

  - Ныне я связана присягой моему Королю, - много проку будет от этой присяги, если ее сейчас убьют, просто из раздражения, потому что так покуда толком не научилась врать ни роющимся в головах вампирам, ни Трандуилю, пред которым в ту ночь на заводе рухнули долго лелеямые ледяные стены. Нет, она умела скрываться, таиться и умалчивать. Годами, десятками лет. Все же поверили в историю о том, что Нердонель вывозила ее куда-то далеко на тренировки. На цельных девятнадцать лет. Впрочем нет, на дольше, еще лет на пять после возвращения ее наставница действительно забрала свою нерадивую ученицу из родной общины. "Чтобы потом никто не смел сказать, что ты у меня два десятка зим проторчала и ничему не научилась!" Серебряные ресницы на миг прикрывают глаза. Должен быть выход.

  - Вы взяли на себя руководство охраной всего королевства... И я вполне могу сообщать Вам о том, как она осуществляется. Сама я в число стражников не вошла, - взгляд вновь прям, но уголок губ нервно дергается. Ну да, негоже принцессе Средиземской с сабелькой наголо у дверей стоять. Она будет бегать с бумажками и поручениями. Владыка мудр и прозорлив неоспоримо. - Но при этом более, чем кто-либо другой заинтересована в том, чтобы Король оставался в безопасности.

Отредактировано Регинлейв (18.05.2016 17:28:33)

Если какая-то штука не делает того, что вы предназначали ей делать, это еще не значит, что она бесполезна.©

    Голова дергается от каждого удара, начиная движение чуть раньше, чем следовало бы. Совсем уходить от пощечин опасно, можно разозлить. Да и маневренность эльфийки сейчас ограниченна донельзя. Впрочем из захвата ее отпускают довольно быстро, давая стечь на землю. Она осторожно облизывает разбитую губу и выдыхает, вслушиваясь в речи древнего упыря. Слишком много болтает? Регинлейв может и вовсе умолкнуть, ей это не сложно. Язык снова трогает ранки и взгляд на миг поднимается к донельзя довольному собой Игорю Цепешу. Уголки губ все же дергаются в слабой улыбке: "Мне незачем вас оскорблять, вы вполне справляетесь сами".
    Тихое шипение звучит в палатке, когда ее драгоценные волосы вновь хватают губой лапой. Да еще и потащил куда-то за них, пещерное создание. Любят упыри эльфов за волосы дергать. Завидуют, что ли? Смешно. И вновь заставляет смотреть на себя, гипнотизирует, али запугивает опять. Ну, ей страшно. И немного тяжко сейчас, что слишком хрупка она и не способна дать отпор его жестокости. Но досада на собственную слабость недолго живет в Регинлейв, ибо помнит она историю, случившуюся в те далекие дни, когда боги ходили по земле. Говорят, полюбил один из них, жестокий морской дух, деву-березку. И пообещал исполнить любое ее желание. Она же пожелала стать могучим мужем, великим воином. Исполнил это желание морской бог и сделал вдобавок воина неуязвимым. "Не навредит тебе никакое оружие", сказал и усмехнулся. И много позже, задыхаясь под горой наваленных на него вражеских трупов, вспомнил могучий витязь усмешку жестокого духа. Рано ли, поздно ли, а каждый столкнется со своим бессилием. "Какое оно у тебя, Игорь Цепеш?.."
    Цепеш-младший меж тем оказывается уж вовсе непозволительно близко. Впрочем о чем она. И так уже все границы дозволенного порушены и растоптаны. Вспышка ярости ответом на жестокое прикосновение. Больше всего хочется вскочить на ноги и отплеваться, содрогаясь от омерзения. Никому не позволено прикасаться к Ледяной деве подобным образом. И в глазах темнеет от воспоминаний о других прикосновениях. Тогда ее спасли, но сейчас есть ли у нее надежда выбраться из этой обволакивающей мглы? Выдох судорожный и Регинлейв пытается вновь вникнуть в смысл слов, что ей говорит с ленцой разлегшийся на кровати Игорь Цепеш. Эльфийка все слушает и не понимает. Она же согласилась. В той форме, которая ей доступна и в принципе возможна. Согласилась сотрудничать, а ее то ли не слышат, то ли не понимают. И каждым требованием загоняют к краю пропасти, через которую не протянуто для Регинлейв даже конского волоса. Ни единой лазейки не видит она теперь. Согласиться и предать своего короля? Немыслимо, не для нее это. Преступив через свое слово, данное на крови, она просто распадется на части, рассыплется серебристым прахом, как в далекие дни рассыпался легендарный Сейво-предатель. В это она верит твердо, и если не тело, то душа ее истлеет навчно. Отказаться? Ее изничтожит этот ухмыляющийся кровосос. Пальцы подрагивают, мимодумно выстукивая неведомую мелодию на разбитых губах. Вновь она на краю бездны и нет у нее на самом деле выбора.
    Выстуженный ветрами из бездны взгляд вновь встречается со звериными глазами Игоря Цепеша. Страх выморожен тем же ветром. Тонкие длинные пальцы все той же мелодией пробегаются по освобожденным волосам, а сама эльфийка юркой рыбкой перемещается подальше от опасного упыря. Поближе к спасительному выходу. Мягким, тягучим движением поднимается Регинлейв на ноги - ей все равно, она и ползком может, и нет унижения в прикосновении к родной земле, но так - будет быстрее. Подтягивает воротник куртки повыше - до утра все пропадет, как пропали следы от тяжких ранений за ночь в госпитале, но сейчас лучше никого не пугать. Насколько это возможно. Насколько получиться. Легкое покачивание головой. А голос еще сипл, что не удивительно.
  - Меньше всего я хочу слышать свое имя из ваших уст, - шаг к выходу. Если бы она могла открыть тропу прямо здесь, в этой чертовой палатке! Но нет у нее нужных сил и лишь скорость легкого шага, оттачиваемого годами, порукой ее спасению из логова зверя.