Бастион-4 был огромен. Чучо похлопывал стального гиганта по металлической гусенице ласково, как трепят пса, заслужившего кость, и мало кто знал, что в этом скупом движении чувств было больше, чем к собаке, охраняющей покой своего хозяина.
Он звал её Люсиль. И она была больше, чем многотонным орудием смерти, возвышающимся над небольшой армией палачей, ждущих приказа. У нее была душа и она была живой.
«Слышишь меня, детка? Сегодня мы немного прогуляемся!» - «Я жду этого слишком давно, Чучо, я жду!» - в скрипучем голосе, лишенным эмоций, слышалось ликование и смех.
Люсиль была молодой, ее отполированный стальной корпус не был покрыт налетом гари и сеткой царапин. Чучо почувствовал под рукой нетерпеливую вибрацию – он знал, что в этот момент операторы щелкают тумблерами и проверяют готовность системы для движения. Бастион-4, Люсиль. Ходячая крепость, оснащенная ракетным комплексом, позволяющая занимать стратегически важные точки и вышибать с них же окопавшихся врагов.
Она была мобильнее и меньше других бастионов – да и не было смысла выдвигать кого-то более тяжеловесного против остроухих, окопавшихся на южной границе Мексики.

Говорили, что обнаглевшую суку, стоящую во главе фермы по выращиванию дури, крышевала сама Калама. Говорили, что остроухие ублюдки потянулись к бешенной бабе, закрепившейся на территории, и теперь там завелась небольшая армия, готовая дать отпор кому угодно.
Чучо было насрать на эту трепотню и политику, большую или малую. Он знал другое – уже не первый десяток лет он работал на д’Эстенов, и пока что его карман не пустел, а денег хватало не только на выпивку.
«Ты готова, Люсиль?» - «Я готова, Чучо! Я слишком долго ждала этой прогулки!»
- Полная боевая готовность! Выдвигаемся на позицию!
И Чучо расхохотался в бирюзовое небо, карабкаясь по технической лестнице наверх, к своему излюбленному месту:
- Бастион-4 готов к бою!.. – его голос утонул в агрессивном рычании мотора, скрытого глубоко внутри, под стальными пластинами. Люсиль двинулась вперед, набирая скорость – Чучо сщурился, натягивая на глаза защитные очки и поддергивая вверх тканевую бандану, закрывающую половину лица.
«Глотай пыль!..» - отряды наемников на джипах без опознавательных знаков мчались вперед, вздымая клубы желтой пыли. В кабине операторов было бы удобнее, но здесь, снаружи, стоя на горячей броне Люсиль обеими ногами, как на уступе огромной горы, Чучо чувствовал себя лучше.

«Ты слышишь меня, Люсиль?..» - «Я слышу тебя, создатель!» - «Поднажми, Люсиль, эти олухи, которые зовут себя операторами, нихуя не знают твоих возможностей!»
Он чувствовал её всю – от гусениц, перемалывающих мелкие камни, до верхних башен, возвышающихся над пылью, поднятой джипами. Мысленные диалоги давно уже стали чем-то привычным. Люсиль негромко засмеялась-заскрежетала, ход машины выровнялся, набирая скорость вопреки желанию операторов. Эта сила пьянила. Чучо подался вперед, почти повисая на лестнице, и жадно глядя вперед. Выкуренный перед боем косяк наконец начал действовать. Сарагоса видел дальше и больше, чем остальные. Он видел, как джипы врезались в ядовито-зеленое конопляное поле, как на вышках забили тревогу, пуская в небо сигнальные ракеты, как передергивают затворы автоматов, заметив приближающиеся отряды.
Армия палачей... Это будет не война. Это будет бойня.
Люсиль начала сбавлять ход, забирая вправо – операторы искали место для её остановки.
«Выкуси, сука! Думала, магия твоего народа защити тебя?! Нам есть, что противопоставить твоей силе!» - теперь, оказавшись совсем рядом с гнездом лесных, Чучо ощущал злую силу этой земли, опасную, как гремучая змея, готовая к броску.

Бастион-4 остановился. Машину тряхнуло до основания, когда стальные штыри пробили землю, закрепляя Бастион на позиции. «Люсиль! Не подведи, детка. Огонь, малышка, огонь!» - Чучо знал, что сейчас операторы дадут первый залп по белоснежной фазенде, стоящей в центре ядовито-зеленого поля.

Люсиль содрогнулась до основания  от первого залпа – оглохший Сарагоса захохотал, скаля желтые зубы и не слыша собственного смеха. Встряхнул головой, как пёс, и закрыл глаза, глухо взывая к духам-хранителям. Операторы смотрели а свои радары и приборы, оттуда, сверху, из закрытой кабины, им было хорошо видно небольшое поле боя, а в наушниках звучали простые и понятные приказы.
Но Чучо был здесь не для того, что бы щелкать кнопками, посылая электрические импульсы, приводящие смертоносную силу Бастиона-4 в действие. Он был здесь для другого – и видя, как чернеет земля под крепкими высокими стеблями марихуаны, Сарагоса ощутил нетерпеливую дрожь в кончиках пальцев.
Он был готов встретить кровавую магию лесных эльфов, здесь и сейчас.
Единственное, о чем жалел, что его возможности ограничены, а вот та сука, где-то совсем рядом – да, он чувствовал её силу и знал, что сегодня против него и Бастиона выйдет безмерно злобная и бешенная баба! – эта сука ничем ограничена не была.

Белое пятно фазенды алело пламенем и почернело от гари. Только и всего. Три залпа Бастиона-4 и логово наркоторговцев перестало существовать: «Ты молодец, Люсиль!» - машина лучилась гордостью и уверенной силой. «Я знаю, Чучо, - в механическом голосе слышалось самое обычное женское кокетство. – Что-то приближается».
Теперь в голосе Бастиона-4 слышалось беспокойство.

Взрывы перевернули джипы и теперь колеса вхолостую прокручивались, а техника стала бесполезной, как выброшенная на берег рыба. Наемники рассредоточились, прочесывая поле – редкие очаги сопротивления вспыхивали звуками автоматных очередей и громыхали разрывающимися гранатами.
Это не могло остановить их наступление – всего лишь задержка до тех пор, пока последний из ублюдков не сдохнет. Или не побежит, спасая собственную жизнь.
Сарагоса дернул полоску ткани вверх, закрывая глаза - обычное зрение ему теперь только мешало – и с силой вдавил ладонь в бронированный корпус Бастиона.
Ночь дышала острым запахом смерти и страдания.
«Не бойся, Люсиль. Я здесь для того, что бы…»

Он мог сказать ей многое.
Что кровавая магия остроухих выблядков была слишком сильна, что бы не принимать ее в расчет, и именно поэтому он, Сарагоса, не идет сейчас в бой в первых рядах. Что на новой броне Бастиона-4 достаточно защитных знаков, что бы остановить эту страшную силу, взращенную на ненависти и злобе. Что он не позволит разрушить то, что успел полюбить – машину с человеческой душой, которой дал имя.
Мог сказать, но не успел.

Пылающий ярко-желтой ненавистью череп, разевающий голодную острозубую пасть – вот что чувствовала Люсиль, вот что вызывало в ней смутную тревогу и беспокойство. В сумрачном мире Сарагоса успел разглядеть яростного духа отчетливо, прежде, чем тот рассыпался снопом искр, ударившись о броню Бастиона. Легкие обожгло дрожащим от жара воздухом, а самого Сарагосу опрокинуло на спину и потащило по нагревающейся броне. Рация на разгрузке заскрипела шумом и непонимающими возгласами – операторы видели сбой в системе, причину которого не могли понять.
«…показатели… стабилизируется…» - Сарагоса едва успел зацепиться за край корпуса, подтянулся, раздраженно рыча и хватая ртом воздух. В темноте, которая его окружала, он видел, как неизвестная сущность снова поднималась от земли, принимая очертания горящего черепа.
- Хуй тебе в рот, сука!
Нить силы тянулась вниз, к подножию Бастиона. Сарагоса метнул туда гранату не глядя – механические гусеницы Люсиль могли выдерживать еще не такие удары.
«Что ты делаешь, создатель?!»
Беспокойный вскрик утонул в глухом взрыве, который для Сарагосы был не громче хлопка.
- Прочь! Вернись в ту преисподнюю, откуда она призвала тебя! – выкрикнул Чучо на испанском. Он не знал, с чем имеет дело, и без раздумий сорвал с пояса защитный амулет, давя глиняную полую форму в ладони. По руке потекла кровь, показавшаяся ему ледяной, как колодезная вода. Алые капли разбивались о броню Бастиона – если бы их было больше, если бы…
«Это задержит его!» - «Кого, создатель?..» - беспокойство в голосе Люсиль нарастало, хотя он продолжала исправно выполнять команды операторов. Пулеметные вышки слаженно двигались, выкашивая рокочущими очередями марихуновую плантацию. Сарагоса процедил сквозь зубы ругательство, сплевывая в сторону кровь, и не ответил.

Чучо слитным движением опустился на одно колено, доставая из-за плеча винтовку. Дуло мягко двинулось, следуя за той нитью силы, что успел увидеть шаман. Сука все еще была жива – несмотря на повязку, закрывающую глаза, Сарагоса схватывал обрывки видений и образов, что показывали, нашептывали ему духи. Пылающий череп, разевающий челюсти в безмолвном и оглушающем крике, врубился в землю в стороне от невидимого для него Бастиона, переворачивая очередной джип, тут же полыхнувший ослепляющим взрывом.
- Ненадолго… Эх, блять! Ненадолго! – прошипел Сарагоса, а ствол все так же выискивал жертву, едва двигаясь из стороны в сторону. Как нос охотничьего пса, ловящего запах добычи.
- Покажись, сука! – крикнул Чучо на родном. Он видел остроухую мразь – обрывки видений едва угасали, сменяясь иным восприятием окружающей реальности. Более чистой, лишенной плена материи и границ трехмерного пространства.
«…с кем ты говоришь, Чучо?!» - снова спросила Люсиль, беспокоясь от того, что ее создатель не отвечал ей, но эти вопросы только отвлекали полукровку.
«Заткнись, детка! Захлопни гребанную пасть!»
- Покажись, я знаю, что ты здесь! Хватит играть в прятки! – винтовка скупо плюнул свинцом, в плечо толкнуло отдачей от выстрела. Один из остроухих, находящийся в трехстах шагах от Сарагосы, скрытый в высоких зарослях марихуаны, осел на землю. Брызнувшая из виска кровь сочилась по смуглой коже.
Сарагоса передернул затвор, замирая на месте.

Он пристрелил еще пятерых, пока слушал сумеречный мир преисподней, выискивая следы присутствия остроухой суки. Пули разили без промаха, хотя глаза Чучо все еще были закрыты банданой. Люсиль выдавала залп за залпом, следуя указаниям операторов. Что может кровавая сука сделать против машины? Ровным счетом ничего. Именно поэтому все шло по плану настолько ровненько, без сучка и задоринки, что впору было начать паниковать.
- Покажись, мразь! – больше для острастки, чем реально надеясь, что ведьмы выйдет из своего укрытия, выкрикнул Сарагоса. «У меня гости, Чучо», - осторожно, с удивлением шепнула Люсиль. В ее голосе слышалось отчетливое беспокойство, и латинос убрал винтовку от плеча, чутко прислушиваясь к происходящему в стальных недрах Бастиона.
Чучо колебался.
Уйти ли в преисподнюю, оставив тело распластанным на горячей броне Люсиль, или остаться и попытаться найти остроухую суку, чтобы пристрелить ее, как собаку?..

Слова срывались с губ торопливо и равнодушно. Рука судорожно стиснула металлический поручень. Пальцы побелели так, словно Чучо и впрямь мог переломить сталь. В зубах мокла от слюны изгрызенная деревянная пластина, а Сарагосу било в тяжелом припадке, предвестнике перехода в сумеречный мир духов – белки закатившихся глаз казались жемчужными, а зрачки неровно дергались под дрожащими веками.

- И тебе здравствуй, гостья. У меня давно не было гостей.
Чучо едва шевелил онемевшими губами, разглядывая ту, что пришла за Люсиль. Зло оскалился, зная, что остроухая пока не чует подмены, и перед ней та, кого она хочет видеть – милая девочка с бантиками на двух светлых хвостах, в кукольном платье, сидящая за кукольным же столом, с кукольной чашкой чая в руках. Пряничный домик ведьмы, так называл это Чучо, помня сказки, что когда-то давно рассказывали ему в детстве.
- Выпьешь со мной чая? Мое имя Франческа. Как зовут тебя?
Сарагоса сщурился, а морок наклонила голову, играя ямочкам на пухлых щеках.

«Я могу поговорить с ней?» - «Нет, Люсиль. Я сам.» - «Почему, Чучо?..» - «Это плохое решение, Люсиль. Она может причинить тебя вред.»

Остроухая сука шла по зеркальному лабиринту. Она была сильна, раз смогла войти сюда. Она была сильна, раз продолжала искать. Но здесь были владения Сарагосы, и он повернул пару зеркал, ломая прямую верную дорогу – остроухая мразь оказалась ровно там, где и должна была оказаться. Там, куда, как она думала, она стремилась попасть. Там, где ей позволил быть Сарагоса.
- …у меня давно не было гостей. Как тебя зовут? У меня есть имбирный чай. Ты любишь имбирный чай?..
Розовощекая малышка болтала ногами, ожидая ответа своей гостьи. Из-под пышных юбок едва были видны чистенькие розовые ботиночки, такие же кукольные, как и все вокруг.

Марево сумеречного мира задрожало, но Сарагоса удержал обманный морок, не давая ему осыпаться сверкающими осколками. Чучо был везде и нигде: наблюдал за происходящим сверху, сжимал ладонь Люсиль, обескураженной чужим вторжением, вдыхал запах гари и соленого пота с волос кровавой ведьмы – захотелось выпить текилы и слизать алую соль с плечей остроухой прежде, чем вонзить клыки ей в глотку.
Пока его безвольно обмякшее тело с мокрым пятном между ног, там, снаружи, конвульсивно дергалось в такт частящему пульсу, подстегиваемому наркотиком, здесь, в сумеречном мире, он был всем и ничем.
Он был кривыми зеркалами, через которые правда становилась неотличимой от лжи.

- Ты останешься со мной? – с надеждой спросила малышка, а Чучо ласково гладил тонкие пальцы Люсиль.
- Давай поиграем! У меня есть кукольный домик и куклы. Хочешь, я покажу тебе Дженис? Это моя любимая кукла. Я могу поделиться с тобой своими игрушками, если ты останешься.
Сарагоса больше не шевелил губами – морок обретал свою волю, и теперь все, что требовалось от шамана, это поддерживать в нем подобие жизни.

«Мы справимся Люсиль. Я не позволю этой мрази уничтожить тебя. Ей не выбраться отсюда», - пряничный домик ведьмы прорастал сахарным плющом, запирающим все выходы.