Жизнь – странная штука. Доминик всё время старался быть лучшим, быть первым везде. У него это получалось. Но его неизменно подводили те, кто был рядом. Так было всегда. Родственники. Жена. Теперь Игорь. И в этот раз Цепеш остался очень недоволен своим сыном. Ещё вчера Шайна убеждала Доминика, что следует быть ближе к Игорю, взять его к себе на обучение, потому что мальчик уже подрос, ему надобно вникать в политику и дела рода, а не тренироваться в Родовом гнезде, как положено всем юношам. Вампир практически услышал жену, даже где-то в глубине души начал верить ей. Задумался о её словах. Быть может, она права? Игорь – способный мальчик, возможно, рядом с отцом у него больше перспектив обучиться всему? Но встретившись с сыном вчера на дню, Цепеш понял, что слишком сильно ошибался. Нескольких взглядов на ребёнка хватило, чтобы сделать свои выводы. В роду Волков телесные наказания считались абсолютно нормальным, совершенно верным методом воспитания. И не только детей, но и более старших вампиров. Доминик, с малолетства отличавшийся упорством, силой и склонностью к военным умениям, редко попадал под раздачу. Авторитет отца, к тому времени уже ставшего патриархом, добавлял молодому Волку неких бонусов – его боялись трогать лишний раз. С ним редко спорили. Его слово с юности привыкли слушать, потому что Цепеш умел добиваться своего любыми допустимыми способами. Того же самого он ждал от своего собственного сына. Но что-то пошло не так. И на новой встрече с сыном Доминик безошибочно понял, почему это молодой отпрыск не подходит близко к отцу и не сморит тому в глаза. От Игоря несло кровью. Его собственной кровью. И это были не раны, полученные в бою, либо на тренировках, отнюдь нет. Цепеш разочаровался в Игоре в очередной раз, и весь вечер провёл в молчании и не интересовался делами сына. После встречи он не вспоминал об Игоре, и все попытки Шайны поговорить о сыне Доминик пресёк в более жесткой форме, чем делал это ранее, и остался несговорчив.
Поутру, проводив жену в дорогу, ибо следовало той ехать домой, Цепеш уже собирался на важные переговоры, на которые обязан был ехать, как вдруг получил неприятные известия об отказе второй стороны от встречи. Волк подозревал, что выйдет на этот раз именно так. Но отец всё настаивал на переговорах, вот сын и согласился с его словом. Неблагодарные же мрази из дальнего рода не додумались воспользоваться такой милостью со стороны Волков, отказавшись от мирных переговоров. Доминик ненавидел попусту трепать языком, ему давно полюбилась война и ратные подвиги. Он даже был горд собой: и в этот раз его слово оказалось правильным, а не отца. И всё же, о войне решать Юргису, поэтому внезапно образовавшееся свободное время застало Доминика врасплох. Бумажных дел он сам не вёл, потому что не любил, война ещё не была объявлена и мобилизовать армию поперёк папеньки не велено, а значит, пара суток пропадёт в праздном шатании по Родовому Гнезду. На Совет опять не допустят. Отец всё был против, что Доминик может высказываться только за военные действия и вовсе не думает головой. Что поделать, раз только мощью и силой можно объяснить мерзким соседям, кто главный на земле и кто здесь хозяин?! Цепеш не любил тратить время понапрасну. Не делать вовсе ничего тоже было нельзя. Узнает Юргис, опять заставит ехать к жене, а это очень не хочется. Но, к счастью, Доминик вспомнил о сыне, ещё сильнее рассердился, и решил всё узнать самостоятельно, направившись к наставникам Игоря. Некоторых он знал очень давно, поэтому был уверен, что уж у них узнает всю правду о проступках Игоря и его неспособности быть истинным воином.
…
- Да он у тебя мужиком растёт! Кстати, уже отлично читает и умеет писать. Ты-то в эти годы подобным похвастаться никак не мог, Доминик.
Цепеш, услышав от преподавателя, которого он знал уже очень давно и находил неплохим другом, первый положительный отзыв о сыне, даже опешил. И, конечно же, не поверил. Молчаливо хмурился, кивал, соглашаясь, но не верил. Он же сам всё видел. Он отлично знал, что сына наказывают, и довольно не редко, раз организм не справляется с полученными ранениями. Но первый факт подтвердился вторым. И третьим. После четвёртого учителя, который всё радостно распинался  о том, что Игорь, поди, скачет на лошади чуть ли не лучше отца, Доминик растерялся совсем. Ни один из встреченных старших, занимающихся с молодыми вампирами, не отозвался об Игоре, как о неумёхе, которому не грех и плетей ввалить хорошенько, за поведение и не только. Цепеш, идя спрашивать, думал услышать именно нечто подобное.
«Брешут что ли они все. Но ради чего? Сказать мне приятное о сыне, солгав? Да кто же им такое с рук спустит? Вот если прознаю – ведь не побоюсь руки запачкать их собственной кровью! И они это отлично знают. Значит…»
Значит, вчера либо Доминик ошибся и с Игорем всё в порядке. Либо не ошибся. Тогда и вовсе ничего не понятно. Если сына не наказывают учителя, значит от кого, твою мать, он терпит побои? Цепеш едва ли дождался вечера, чтобы встретиться с Игорем и разобраться со всем как можно быстрее. Он знал о привязанности сына к матери, и поэтому нисколько не сомневался, что Игорь непременно попытается встретиться с Шайной перед её отъездом. Только вот, жена уехала ещё днём. Поэтому в гостиной Игоря ждал отец.
- Доброго вечера.
Сухо ответил сыну Цепеш, глянул на него внимательно, незаметно принюхался. Нет. Он не ошибся. От Игоря несло кровью. Да и выглядел он ужасно плохо. Вон, бледный, синяки под глазами. Ужас, в общем.
- Шайна уехала в поместье ещё днём. Я так велел. У неё есть… дела.
У неё не было никаких дел. Она просто выполнила приказ супруга, не более.
- Ты не хочешь мне что-то сказать, сын?
Общая гостиная была не тем местом, где бы Доминик хотел говорить с Игорем, но пока он не позвал его в комнаты, растерявшись в своих мыслях.
- Ты болен?
А то Цепеш не видит! Волк сам хотел поговорить, но только сейчас понял, что не настроен на разговор. Надо было начать как-то иначе, но как – Доминик не знал. Он бы с радостью отделался бы парой общих фраз и ушёл отсюда, но врождённое упрямство и справедливость требовали ответов.

Отредактировано Доминик Цепеш (26.09.2016 23:05:11)

Сохранять напускное спокойствие, с каждым словом сына становилось всё сложнее. Доминик, от природы импульсивный, не сдержанный и скорый на расправу, не любил долгие дискуссии, и, тем более, ненавидел враньё. Но он уже решил разобраться во всём сам, и лишь это удерживало его, иначе он давно бы отчитал сына и выпроводил куда подальше. Нечего ведь тут!
- Я уже беседовал с ним.
Не зря, вот не зря отец всё посылал своего буйного сына на переговоры со всякой мерзкой дрянью, что звались соседями! Доминик совладал с собой, своими чувствами и эмоциями, и теперь смотрел на сына совершенно спокойно, продолжая разговор. Хочет говорить не о том, о чём его спрашивают – пусть говорит. Цепеш же выждет, и позже спросит то, что ему требуется, узнает всё, что необходимо. Сейчас у него было на это время.
- Я не нахожу в подобном интересе ничего дурного. Изучать веру наших…
«Врагов».
- …соседей – совершенно нормально. И даже похвально для тебя.
На самом деле не было никакого подобного разговора. Доминик привычно отмахнулся от подобных заявлений наставника Игоря, выдав ему совершенно не новое: «лишние знания не помешают». На этом, как раз-таки, разговор и был закончен, хотя, как таковой, он даже не начинался. Ведь та тема не была интересна Цепешу, поэтому он не предал ей никакого весомого значения.
Очередной взгляд на сына. Вот как, второй вопрос ему понравился меньше, чем первый. Ведь в этом случае солгать было сложнее. Но всё же правду Доминик не получил. Цепеш пожал плечами, взглянув на сына. Что ж, время сейчас на его стороне. Ведь это не от старшего Волка за версту несло кровью.
- Значит, неудачный урок.
Вампир выдержал неприятную паузу, не особо внимательно разглядывая сына, но и не отводя от него цепкого взгляда, молчал, предоставляя право говорить Игорю. И он заговорил, спрашивая именно то, что ожидал отец.
- Разумеется… нет. Что же такого произошло на тренировках, сын, если ты на ногах едва стоишь? Или, быть может, это не тренировки тому виной?
Продолжил вести разговор Доминик. Сын не хотел общаться с отцом. В чём-то Цепеш его понимал: в таком состоянии бывает только одно желание – убраться куда-нибудь подальше, и чтобы тебя никто не трогал дней пять. У Игоря не было такой роскоши, потому что у его родного отца внезапно появилось свободное время. И потратил он его ни на кого иного, как на сына.
- Или, быть может, тебе тяжело тренироваться наравне с остальными?
Более жестче, чем до этого, спросил Доминик. Он мог бы прочитать мысли Игоря, мальчишка ничего не сможет противопоставить ему в этом. Но Волк считал это неправильным. С сыном что-то происходило. И это очень не нравилось Цепешу. Вытрясти признание силой – возможно. Но Доминик, после разговоров со старшими учителями, даже неожиданно стал уважать своего сына, поэтому не пускал в действие свои способности и силу. Решил молчать, значит, пусть молчит. Цепеш был уверен – молодой отпрыск так долго не протянет. Сдастся. Разревётся, как и положено всем сосункам, и расскажет отцу всё, что бы тот ни спросил. Но пока Игорь стоял на своём.
- Скинь-ка рубаху, сын. На тренировках можно получить и серьёзные ранения. Возможно, тебе уже нужно к лекарю, а ты тут стоишь, упираешься.
Ещё одна открытая провокация, правда, без должного давления. Доминик предоставлял Игорю выбор, который очень редко был у молодых вампиров.

- Учителя о тебе хорошего мнения. Поэтому мне странно слышать от тебя такое. Пропущенные удары на тренировках – это верная смерть на поле боя.
И всё же, если бы сын не умел сражаться, то наставники непременно бы сообщили это его отцу, тем более Цепеш подобным и интересовался с утра.
- Хорошо они о тебе отзываются. Это и настораживает, что хорошо.
Узнал бы Доминик о том, что Игорь получил плетей от кого-то из них – даже к сыну бы не пришёл. Не то, что ещё и говорить стал. Пусть сам справляется, коль за дело. Не доходит через голову – учителя могут вбить и другими путями, кстати, куда действенными для недобросовестных учеников. Только Игоря не наказывали наставники. И если они этого не делали, то откуда у сына такое плачевное состояние? Не тренировки это, он справляется с ними. А одна резаная, кровоточащая рана не пачкает так сильно одежду кровью.
- Значит, строго настрого и только в подобающем виде? Ну что ж.
Цепеш более не настаивал. Сын не договаривал отцу, юлил и уходил от ответов, хотя те были особо важны, ведь Доминик редко самостоятельно интересовался судьбой Игоря. Молодому вампиру придётся учиться отвечать за свои поступки. Не хочет говорить – ладно. Цепеш добьётся нужной информации другим путём. Не стоило устраивать в поместье разборки с сыном. Он довольно взрослый, чтобы понимать ответственность. Поэтому…
- Завтра ты непременно навестишь лекаря. Ведь тебе это будет необходимо.
Волк неодобрительно глянул на сына, разумеется, не отпустив того от себя, и достал из-за пояса свой кнут. Тот самый, тяжелый, толстый кнут, который не раз спасал жизнь Доминика в бою. В руках Цепеша он становился грозным оружием, не уступающим силе заточенного клинка. С помощью такого Волк ломал хребты своим врагам. И не только им, но и тем, кто посмел вставать у него на пути, смел предавать и не гнушался позорной лжи в адрес Цепеша.
- На тренировках у тебя проблемы, наставник по богословию выказывал своё недовольство твоими увлечениями. Да ещё и пред отцом ты предстаёшь не в надлежащем виде, даже не переодев чистой рубахи после неудачных тренировок. Вон, весь в крови. А это ещё и в общественном помещении.
Во взгляде и в словах Доминика неприкрыто проскальзывало недовольство. Он смял в ладонях кнут из грубой кожи, взял сына за плечо и развернул того к выходу. Хотел прикрыться общими правилами? Цепеш научился их обходить уже очень давно, ещё ребёнком, проживая своё первое столетие под крышей Родового Гнезда. Сын недооценил вероятные последствия своих поступков.
- Придётся тебе преподать урок. Чтобы впредь ты понимал, как подобает себя вести. Так что – на выход. И только попробуй возразить мне.
Игорь выбрал себе не того противника для пререканий. Доминик видел, как сын хотел уйти от ответа. И мог выбить правду иначе. Угрозами. Силой. Прямо здесь и при всех. Но он сам вырос в Родовом Гнезде и отлично знал, как может навредить репутации сына, коль начнёт добиваться от него признания. Молчит, значит есть повод молчать. Данное кому-то не тому слово, либо собственное упрямство – Игорь имел на это право. Но он обязан подчиняться отцу и его приказам. Никто не осудит сына за подобное.
- На улицу. Бегом. Пороть буду.
Приказным тоном распорядился Доминик и пошёл вслед за сыном. То, что требовалось Цепешу, он непременно добьётся и всё увидит своими глазами.

Как и думал Доминик, Игорь не стал возражать ему, тем более не опустился до мольбы. Всё верно. Это же его сын, а не какой-то посторонний вампир. Цепешей учили выдержке, Цепешей готовили к войне, боли и смерти. И до определённого момента, идя вслед за сыном, Доминик был полностью уверен в этих истинах. Пока Игорь не снял рубашку. Волк ожидал увидеть многое. Резанные раны, синяки и ссадины от чужих кулаков. Он думал на драку. И все действия, предпринятые после бесед с наставниками, были направлены лишь на то, чтобы объяснить сыну, что не следует махать кулаками с каждым первым встречным. Получить за подобное, помимо строгих взглядов учителей, практически невозможно. Но вот синяки, ссадины и порезы непременно станут мешать тренировкам. То, что увидел Цепеш на спине своего сына, не шло ни в какое сравнение с тем, чего он себе представлял и о чём размышлял накануне. Это была не драка. Это было избиение.
- Игорь, что произошло?
От увиденного у Доминика перехватило дыхание, поэтому его вопрос прозвучал непривычно тихо. Не по-весеннему холодный ветер, что гулял на улице, заставил Цепеша неосознанно поёжиться. Волк длинно выдохнул, глянул ещё раз на Игоря, снял с себя тёплую накидку и завернул в неё сына. Только сейчас Доминик удивился, насколько ребёнок меньше отца. К шестнадцати подростки ещё не могут похвастаться внушительной мышечной массой, и невольное понимание, что на самом деле пришлось вынести сыну, тронуло сердце Цепеша. Игорю нужна была помощь, либо хотя бы простая поддержка. Но при встрече с отцом он не получал ни того, ни другого.
- Игорь. Кто тебя бил кнутом?
Один-единственный вопрос, на который Доминик не получит ответа. Потому что спрашивал он своего сына, и если тот не бросил тренировок после произошедшего с ним, значит, и не станет отвечать на подобные вопросы, даже если его спросит сам Патриарх. Цепеш продолжал неуклюже обнимать Игоря за плечи, будто боялся, что тот просто упадёт. Его сын был слишком юным, но упорством явно пошёл в отца. Доминик грустно ухмыльнулся. Потом будто что-то вспомнил, цепко глянул на Игоря с какой-то опаской, резко рванул на сыне только что небрежно наброшенную на плечи накидку, распахивая. Таких молодых не наказывали кнутом, потому что им их можно было попросту убить, перебив позвоночник, либо раскрошив рёбра. Игоря бил тот, кто не умел работать с кнутом: на груди остались глубокие, неаккуратные росчерки. Одного прикосновения ладони хватило, чтобы Доминик понял, что кости на грудной клетке раздроблены не в самом выгодном виде. Волк резко, рвано выдохнул, болезненно зажмурившись.
- Что же ты с собой делаешь, глупый…
Вот что тут ещё скажешь. Цепеш не был готов увидеть такое, поэтому, что предпринять дальше – не знал. Навязчивую идею залезть сыну в голову и узнать всё стоило как можно быстрее отбросить: в таком состоянии вампир совсем не контролировал свою силу и мог запросто навредить подростку.
- Ещё и не сказал никому. Тренировался ведь, поди, наравне со всеми.
Цепеш провёл ладонью по волосам сына – судя по сему, у того был ещё и жар. Не мудрено. Регенерация не закрывала раны, значит, он ещё и не ел ничего. Попробуй тут поешь, когда болит всё тело. И взрослый-то себя не каждый заставит, а тут – подросток. Доминик не придумал, что ему делать дальше, разозлился сам на себя, потом и на Игоря, и дёрнул того за руку.
- Нужно показать тебя лекарю, безотлагательно.
В роду Волков ценились воины, а не врачи, поэтому последних была острая нехватка. Цепеш не был уверен, что местный доктор, которому он, в своё время, грозился вырвать руки и засунуть их в какие-нибудь интересные места, был вообще в поместье. Он мог отбыть к раненым с прошлого боя.
- Я знаю, что тебя наказал ни кто-то из учителей. Иначе меня бы поставили в известность о твоём таком серьёзном проступке. Молодняк не лупят кнутом, Игорь. Это против правил. Даже если ты сильно провинился – меня бы поставили в известность, как твоего отца. Или кто-то тебе говорил обратное?
Волк сильно отличался от своего сына. Он размышлял совсем иначе, поэтому и не понимал Игоря. Доминик догадывался, что думает не в ту сторону и ищет причину не там, но от этого лишь больше злился, не находя ответов на свои вопросы. Единственное, в чём он был солидарен с сыном, так это в молчании. Расскажи Игорь всё – прослывёт предателем среди сверстников. Но оставить безнаказанным такой поступок Цепеш не мог. Ему ведь тоже, подавай справедливость. Пока Доминик принудительно вёл сына к лекарю, ему было над чем подумать.

Доминик твёрдо решил, что сыну необходима срочная помощь, и о чём-то другом совсем не думал, продолжая вести своего отпрыска назад, в поместье.
- Умоешься. После того, как тебе это позволит лекарь.
Уступать молодому вампиру Цепеш не планировал. Он даже не знал, как можно вдруг прислушиваться к таким, как Игорь. Сын ещё слишком молод, чтобы решать самостоятельно даже за себя. Поэтому всё решит отец.
- Я понимаю, ты не желаешь обсуждать. Но тебе следует уяснить, что для таких, как ты, есть множество других способов решить собственные разногласия. И порка кнутом в это явно не входит. Подрались бы, на крайний случай, раз есть, чего делить. А ты что посмел устроить и допустить, Игорь?
В свою юность Доминик всё решал силой, но даже он не допускал такой выходки. Очень хотелось узнать, что же произошло с сыном, кто посмел такое с ним сотворить, но Цепеш понимал, что допрос только навредит Игорю. И всё же, сын был виноват. Частично, разумеется, но это не снимает с него ответственности. Ему придётся учиться отвечать за свои действия.
- Не денешься ты. Ведь некуда тебе деваться.
Резко ответил Доминик, останавливаясь, но не выпустил из пальцев запястье сына. Глянул на того очень строго, цепко и внимательно. Молодой вампир не собирался понимать, что натворил нечто плохое, что не нравилось его отцу.
- Мне объяснить тебе иначе, коль не понимаешь приказов? Чему вас только учат здесь, спины под плети подставлять при любой возможности.
Когда Цепеш был чем-то недоволен, он никогда об этом не умалчивал. Говорил в лоб, сразу, не скрывая своего недовольства. Ему смел перечить его сын, хотя он был виновен. Он создал такую отвратительную ситуацию, но, как казалось Доминику, не хотел понимать всю тяжесть своего проступка.
- Продолжишь дерзить – быстро выбью из тебя эту дурь. О лекаре он думает. О себе думать надо! Вот завтра война – что, думаешь, с такими ранами полезен будешь на поле боя? Ты – будущий воин. Вот и веди себя, как воин.
Отчитал сына Доминик, но всё же не повышал голоса, говорил вполне спокойно, не опускаясь до прямых оскорблений. Игорю не было и шестнадцати, он многого не понимал или понимал как-то по-своему. И это было вполне нормально. Только Цепеш ждал от своего сына всего и сразу.
- Раненый воин – это негодный воин, сын. А ты всё о недовольстве лекаря думаешь. Ему положено оказывать помощь всем, кто к нему явится.
Конечно же, если он был на месте. Про это Цепеш умолчал. Ему важнее заставить своего сына выполнять его приказы, чем подумать о разумности собственных распоряжений. В понимании Доминика, Игорь не подходил под понятие «воин», и это Цепеша разочаровывало, ведь он сам считал, что солдаты всегда требуются роду, куда больше, чем управляющие или лекари.
- Свой ребячий гонор тоже оставь сверстникам. Мне это не требуется.
Ведь именно это видел Цепеш в упрямстве сына. И этим был недоволен.
- Иначе портки стащу и налуплю по голой заднице, как ребёнка, прямо здесь.
Пригрозил Волк, строго глянув на Игоря, чтобы понял тот, что отец не намерен шутить. Они уже практически подошли к главному входу, здесь было уже людно, поэтому Доминик отпустил руку сына, позволяя тому идти рядом. Игорь уже не был ребёнком, относиться к нему следовало иначе.
- Так что – бегом к лекарю. После – найдёшь меня и обо всём доложишь.
Взрослый Волк чаще общался с солдатами, чем с кем-либо ещё, поэтому для него приказной тон и правильный порядок были чем-то обыденным и понятным. Поэтому он командовал везде, где только мог приказывать.

Спровадив сына к лекарю, недовольный сложившимися обстоятельствами Цепеш направился прямиком к отцу. Надо было поговорить. О предстоящих боевых действиях. О том, что Юргису следовало бы прекратить давать возможность говорить врагам. И о том, что Доминику не нравилось в положении дел в Родовом Гнезде. Цепеш явился вовремя – Совет был завершён, и Патриарх освободился. Волк уже давно вырос из того возраста, когда он побаивался своего отца. Он даже уважал Юргиса по старой привычке, не испытывая никаких особых эмоций к текущему Патриарху.
- Какое же решение принял Совет? Война. Или опять, говорить?
Доминик никогда не скрывал того, что думал, говорил открыто, пусть и дерзко. Да и без слов было понятно, что Цепеш недоволен. Отец ответил про возможные переговоры, про нежелательность боевых действий в тех районах – слишком близки границы других родов, особенно тех, кто находился под покровительством Пауков. Цепешам не следовало лезть на юг, в Европу. Там и своих семей хватает, которые делят территории ничуть не реже Волков. Но Доминик не любил вести переговоры. И, собираясь возразить о них, он разозлился, и повёл разговор совсем об ином: о сыне и порядках в Гнезде. В Родовом поместье Цепешей всегда царили жестокие законы. Доминик не видел их обратной стороны, когда рос здесь. Ведь он быстро выбился в лидеры, благодаря своей силе, выносливости и агрессии. Той, животной, настоящей, которая присуща истинным хищникам, и которую очень часто теряли вампиры, привыкшие жить в новом мире. Сейчас стало популярно вести переговоры с соседями, а не вырезать их целыми семьями. Доминику то было не по душе. Он любил убивать и делал это кроваво, как хищник. Не оставлял никого в живых, даже младенцев и женщин, потому что считал, что нельзя сохранять врага за спиной: ни его ребёнка, ни его супругу. Только тогда и никак иначе сможешь построить крепкий род, который станет известным во всём мире. За такие мысли потенциального Наследника не уважали, но боялись. Ему же хватало наглости и упрямства продолжать идти по своему собственному пути крови и войн с гордо поднятой головой.
- Ты хочешь, чтобы я ехал на верную гибель, говорить со своими врагами. И я поеду, отец, но как я могу думать и вести разговоры о мире, когда знаю, что здесь, у меня дома, в самом сердце моего рода, могут убить моего сына.
Вопроса не было. Это было требование. Сделка. Цепеш будет вести политику отца, только в том случае, если тот выполнит условия Доминика. Сегодня, в кои-то веки самостоятельно побеседовав с наставниками Игоря, он понял, что его сыну нужно хорошее будущее. Он делал успехи во многом. Но ему мешало что-то неведомое его отцу. Поэтому следует ликвидировать преграды, тогда у Игоря всё получится и тот станет отличным воином. Цепеш не понял, что тревожило его сына, и вновь делал всё по-своему.
- Игорь многого достиг в боевых искусствах и в обучении наукам. И из него получится отличный солдат. Только воинов у нас достаточно, отец. Нам нужны командиры. Те, кто сможет вести в бой Волков, те, кто умеет это.
Юргис не хуже Доминика знал о минусах своего рода. В новом мире требовалось не просто ходить в атаку, но уметь обмануть противника. Этим славились далеко не все Волки. Им привычно убивать и умирать. Но если погибнут все, то кто пойдёт в новый бой? Одна война сменялась другой, и конца им не было видно. В этом видел проблему Доминик и Патриарх.
- Удели моему сыну немного внимания, научи его тому, что знаешь сам. Тогда я буду спокоен даже на дальних рубежах. Я смогу уберечь границы, но только в том случае, если буду уверен, что мой сын жив и вполне здоров.
От отца Цепеш вышел расстроенным и злым. Юргис обещал подумать, но не дал чёткого ответа. Ещё и сказал, что в Родовом Гнезде всё в порядке, и что это Доминик слишком многого хочет. Его сын обязан справляться сам со своими проблемами. Никто не убьёт Игоря, никто не навредит ему больше, чем тот того заслужит. Цепеш недовольно фыркнул, разозлился на отца, ещё и на сына, что тот до сих пор не явился к нему с донесением, и сам направился к лекарю. Он расспросит того, а после – объяснит отцу ещё раз, что угроза жизни его сыну есть. И она не такая уж и придуманная Волком.
- Вы бы ещё в моих покоях подрались, черти. Чтоб вас!
Доминик откровенно возмутился развернувшейся картине. Дрался, несомненно, молодняк, да ещё где! В местах расположения комнат старших. Цепеш с нескрываемой злобой глянул на одного, что был взрослее других. Он был знаком вампиру. Как его там звали-то? Отцу он нравился, хвалил он его. Волк не успел вспомнить имя, глянув в сторону, на других. Следует запомнить каждого, а потом – наказать, как следует. Но Цепеш ошарашенно смотрел перед собой, не двигаясь с места. Впервые за столько лет своей жизни, он по-настоящему испугался. Не за себя, конечно, но за своего сына.
- Игорь… что же ты… Как же так… произошло.
Тут же оказавшись возле сына, Цепеш аккуратно развернул его к себе, глянул цепко и внимательно, оценивающе прощупал вампиру рёбра, и обнял того. Всё было слишком серьёзно. Доминик не сразу понял, что нужно делать.
- Лекаря. Сюда, быстрее! Раны серьёзные.
Привычно распорядился Цепеш, но никто не двинулся с места. Волк злобно уставился на ближнего к нему вампира пожелтевшими со злости глазами.
- Лекаря здесь нет. Он отбыл ещё днём. И будет не ранее, чем через два дня.
Прозвучали приговором чьи-то слова. Доминик затравленно озирался по сторонам, но не нашёл ни поддержки, ни решения своей проблемы.
- Сообщите о случившемся Патриарху. Немедленно. Это мой приказ!
Теперь Волк доверял только собственному отцу и никому более. Все вокруг враз стали для него врагами. Он схоронил двоих детей. Хоронить ещё и сына он не собирался ни при каких обстоятельствах. Он слово себе дал. И жене.
- Не глотай кровь, Игорь. Ты слышишь? Пусть идёт. Не бойся.
Такие раны очень плохи. За рёбрами скрывались лёгкие, после повреждения их выживали очень немногие. Ведь не прожить долго без воздуха.

«Сколько же крови».
Цепеш растерянно гладил сына по волосам, не предпринимая абсолютно ничего. В роду Волков ценились воины – жестокие, беспощадные, не знающие страха. Сейчас Доминик не видел в этом проку. Сыну нужна была помощь. Его помощь, отца. Но что же мог предложить Игорю Цепеш?
- Не думай о смерти. Ты слышишь? Прекрати думать.
Доминик был рождён в другое время. Тогда Волки не желали поклоняться богам, тогда ещё они считали себя частью лесов и верили больше древним приметам. Цепеш до сих пор не доверял новым богам, принесённым им Западом, поэтому по старой привычке верил в то, что если не вспоминать и не думать о смерти, она и не придёт никогда. На поле битв такое работало. Волк, идя в бой, не молился о защите богов, он просто не думал о том, что может погибнуть. И если вдруг погибнет – то так тому и быть, в этом нет ничего странного либо страшного. Это естественный путь воина. Сейчас не было войны, сын пострадал не от вражьего оружия, поэтому Доминик не был уверен, что его методы, применяемые на полях сражений, здесь уместны. Но Волк был упрям, как и всегда, поэтому не готов просто так проститься с сыном. По его личному убеждению, Игорь не мог умереть вот так просто.
- Где Патриарх?
Требовательно спросил Цепеш, не оборачиваясь по сторонам. Он не чувствовал силы отца, значит, его здесь и не было. А ведь он распорядился ему доложить. Не мог Юргис не заинтересоваться подобным, ведь Доминик редко обращался к отцу с чем-либо, давно всё решал самостоятельно.
- Он будет с минуты на минуту.
Ответил кто-то из толпившихся рядом. Значит, всё-таки сам придёт. Отлично. Цепешу было, что сказать отцу. Но до его появления оставалось время. Доминик хищно ухмыльнулся, обернувшись через плечо, встретившись взглядом с Валдисом. Да, он вспомнил его имя. И он видел всё, что произошло здесь до его появления. Это он посмел поднять руку на сына Доминика. Это он – новый враг Цепеша. С противниками у Волков разговор короткий. Истреблять следует недругов, истреблять так, чтобы боялись свои.
- Ты ближе по возрасту мне, чем моему сыну.
Говорил Волк спокойно, только ярость в звериных, желтоватых глазах выдавала все его чувства и намерения. Цепеш хотел пролить кровь, много крови. Здесь, при всех, чтобы запомнили остальные на будущее этот урок.
- Ты посмел поднять руку на моего сына.
Усадив Игоря ближе к стене, Цепеш поднялся на ноги, вытирая руки от крови сына о свою рубаху. Он не простит того, что сделал этот вампир.
- Ты ответишь за всё, что ты сделал. Ответишь предо мной!
Следующее действие Доминика было понятно всем, но Цепеш не двинулся с места, лишь обернувшись на голос отца. Значит, всё-таки пришёл, сам. Разумеется, остановил сына, уберёг от расправы обидчика его семьи.
- Значит, вот, какую безопасность ты гарантируешь моему семейству.
Цепеш смотрел на Юргиса с нескрываемой злостью. Патриарх допустил это. Патриарх отвечает всегда и за всё, не важно, внешняя это политика или внутриродовые проблемы. Отец сам говорил подобное, когда учил Волка сдержанности и терпению. Но оплошал сам, допустив кровопролитие в роду.
- Далеко от дома я рискую своей жизнью, покуда здесь, в Гнезде, убивают моих детей мои же сородичи. Такое ли общество ты хотел построить, отец?
Нет, разумеется, нет. Юргис пытался вывести Волков на мировую арену политических войн. Заслужить признание в мире. Собрать под своими знамёнами разрозненные, малочисленные семьи. Многие этому противились, считая, что приведёт их текущий Патриарх лишь к гибели. Доминик видел, что делает отец, понимал его и поддерживал эту политику, находясь рядом. Но теперь и он разочаровался в Юргисе. Цепеш хотел кровавой мести и более ничего. И не намеревался хоронить своего сына. Боги, что будет с Шайной, если Игорь умрёт вот так, просто. Что с ней будет! Доминик болезненно зажмурился на несколько секунд, но открыв глаза, он продолжал смотреть на отца звериной ненавистью. Юргис не хотел расправы в Родовом Гнезде, не желал, чтобы сын наказал обидчика. Он говорил не то, что хотел услышать Волк. И от того Цепеш злился лишь сильнее. И всё же. Было ли у него время на собственные эмоции? Доминик опустил взгляд, посмотрев на Игоря. Сыну не становилось лучше, и не станет ему лучше, если ничего не предпринимать, безрассудно защищая лишь свои чувства и честь.
- Будь по-твоему, отец, я не трону его.
Ответил Цепеш Юргису, соглашаясь. У него не было времени ещё и на это.
- Распорядись о его наказании сам, как посчитаешь нужным. Но пусть он получит столько и так сильно, чтобы мне потом не захотелось добавить ещё.
Сложная задачка – о непримиримости и кровожадности Доминика ходили легенды. И всё же, он не нарушал слово отца, позволяя действовать ему. Волк подошёл к Игорю. Опустившись перед сыном на одно колено, Цепеш аккуратно взял его себе на руки, стараясь не потревожить повреждённые ребра. Оставаться здесь Волк более не мог – толпившиеся вампиры его раздражали. Тем более, Игорю однозначно не хватало воздуха и тот не мог нормально дышать, а здесь и так было слишком много народу, от этого даже у здорового Доминика перехватывало дыхание, что тут говорить о сыне.
- Глубоко не вдыхай, Игорь. Так будет лучше – тебе хватит воздуха, и ты не станешь задыхаться. Слышишь? И не бойся. Не надо бояться крови.
У Цепеша часто случались ранения, но он быстрее остальных восстанавливал себя. Поговаривали, что он умел исцелять, но Доминик отвергал все попытки лекаря поговорить с ним об этом. Он же воин, какие ещё целительские способности?! Откуда, прости Господи, у него такое добро-то, от кого?! Отец не умел врачевать, так же, как и большинство Волков. Но сейчас Цепеш многое бы отдал за такую способность: сыну была нужна срочная помощь.
- И не думай о смерти. Она не подойдёт ближе, чем ты ей то позволишь.
Именно так считал Доминик, именно этому учил сейчас сына. Дойдя до своих покоев, Цепеш тут же устроил сына на кровати, пододвигая под спину того подушки и одеяла. Чем ещё помочь ему он не знал, он не умел лечить.
- Мы справимся. Должны справиться, Игорь. Ты не должен ничего бояться.
В страхе крылись все беды, поэтому именно от него надо было избавляться. Что касалось серьёзных ран, то, стянув с сына рубаху, Цепеш только осознал, что всё очень плохо, и предпринять что-либо он навряд ли теперь сможет. Но он привык, что если неоткуда ждать помощи, то делать всё следует самому.

Начинается всё здесь и сейчас: с дурацких поступков и сдержанных слёз. (ц, Макс Лабиен, май, 2006 год)

Сын, вроде бы, успокоился. Или Доминику так казалось. Самому же ему было далеко не до спокойствия. Выдержки катастрофически не хватало, и Цепеш то и дело начинал злиться на Валдиса, на отца, на лекаря и даже на Игоря. Ведь не допусти подобного сын – ничего бы и не случилось. Волк не понимал мотивов такого поступка молодого вампира. Зачем он позволил другому себя бить? Ладно бы, драка. Тут понятно: чего-то не поделили и решают с помощью силы, кто главный, кому и что принадлежит. Сам Доминик делал подобное тысячи раз, пока рос в Родовом Гнезде. Но чтобы дать себя бить кому-то? Цепеш лучше сдох бы в бою, в драке, бился до того момента, пока бы не упал замертво, нежели допустил нечто подобное. Это позор – подчиниться кому-то. Волки любят и ценят свою свободу, они не продают её ни за какие богатства, ни за какие блага. Лучше жить в сырой норе, чем на цепи у богатого дома. Неужели его сын боялся решать всё силой? Неужели поэтому подчинялся другим? Волк упрямо взглянул на Игоря, но так и не подошёл к тому ближе. Цепеша одолевали сомнения. Он не мог ответить на свои же вопросы, не мог задать их и сыну. Игорь выглядел отвратительно. И чувствовал себя не лучше. Но это не главная причина, по которой молчал Доминик. Он боялся получить от отпрыска не те ответы.
- Прекрати бояться. Почему ты боишься? Прекрати. Немедленно.
Или боялся здесь только Доминик? Не за сына и его жизнь, он боялся разочароваться в Игоре. Враз сомнений стало ещё больше. Волк нахмурился, не глядя на сына подошёл к окну, устало опираясь ладонями о подоконник. О его Шайне шептались многие. И не один десяток зубов собственноручно выбил Волк из гнилых, клевещущих ртов. Он был уверен, что Игорь – его сын. Но что, если это действительно не так? И ошибался именно он, а не другие? Нет. Он обещал верить Шайне, он обещал не слушать грязные слухи и пресекать их тут же, как только узнает о них. Почему тогда Игорь поступил не так, как поступил бы его отец? Почему он, мать его, терпел побои?! Разве не Волк он, разве не воспитан свободным, вольнолюбивым вампиром? На то непременно были веские причины, о которых не знал Цепеш. Он спросит, узнает о них потом, у своего сына. И тот расскажет ему всё, обязательно. Доминик решил так, и уже подумал, не спросить ли Игоря сейчас, чтобы избежать странных мыслей, лезущих Волку в голову, как в ту же минуту открылась дверь в покои. Цепеш коротко глянул на вошедшего, узнав отца ещё до того момента, как тот зашёл в комнату, кивнул тому, молча приглашая пройти. Юргис пришёл, разумеется, не к Доминику, а к Игорю. Не успевший в полной мере оценить серьёзность ран внука в коридоре, Патриарх заявился в покои Цепеша. Волк только неодобрительно фыркнул на действия отца, но ничего не возразил: тот имел право знать всё.
- Рёбра повреждены. И дальше. Всё очень плохо.
Юргис не знал того, что знал и видел Доминик, поэтому Цепеш лишь только хмыкнул на слова отца. Зачем он пришёл? У того была сила и власть. Но… зачем он пришёл! Волк попытался поймать взгляд вампира, но отец опускал глаза, и вот это уже означало, что всё, действительно, очень плохо.
- Ему ещё до этого досталось. Кнутом. Уже догадываешься, от кого, отец?
«Валдис. Я прочитал его мысли, он не способен от меня закрыться».
- Я послал за лекарем, но даже при благоприятных обстоятельствах он окажется здесь не раньше утра следующего дня.
Не услышал. Цепеш упрямо поджал губы, глядя на отца в упор, но тот не спешил встретиться с сыном взглядом. Отошёл от Игоря, но не подошёл к Доминику, найдя что-то более интересное в окне. Волк остался стоять на месте. Цепеша раздражала вся ситуация. Что-то здесь было не так, он чувствовал, но объяснить не мог. Отец знал что-то ещё очень важное?
- Тебе следует уехать, Доминик. Ты нужен на дальних рубежах.
Цепеш непонимающе глянул на отца: вот совсем недавно тот говорил обратное. Волк, один из немногих был способен вести переговоры, зачем ему уезжать так далеко и отсиживаться там? Вампир не отвёл взгляда от Юргиса.
- Нужно пригласить священника. Лекарь не успеет прибыть вовремя.
От кого угодно Волк ждал подставы, но только не от своего Патриарха.
- Зачем. Ты говоришь это. Если боишься за Валдиса – так не трону я его.
Цепеш понимал, о чём говорил отец, но осознавать это не собирался.
- Дело не в Валдисе. Тебе нужно уехать. Чтобы… Ты переживёшь это вдали от дома легче, нежели останешься здесь. Я всё сообщу твоей жене.
Ненавидел Волк преждевременно терять надежду. И считал, что всем из его стаи присуще подобное. Ненависть и ярость отразились во взгляде жёлтым, звериным отблеском. Цепеш глянул на отца, не скрывая своих чувств.
- Я не выполню ни одного твоего приказа, пока мой сын болен.
Юргис отлично знал своего сына и его характер. Волк не умел смиряться.
- Ты дерзишь, Доминик.
Вампир хищно ухмыльнулся. Нет, это ещё не дерзость. Дерзостью назовут лишь то, когда Цепеш вцепится в глотку собственного отца острыми зубами, чтобы разорвать плоть, чтобы пролить кровь, чтобы забрать жизнь врага.
- А что мне остаётся делать, если ты хоронишь заживо моего сына?
С нескрываемой ненавистью прорычал Волк. Юргис зашёл слишком далеко, как и сам Доминик. Он не привык сдаваться при проигрышных воинах, он выходил живым из кровавых битв, и он что-нибудь придумает, он придумает, как спасти своего сына! Назло отцу, назло всем, кто посмел его хоронить.
- Ты знаешь, что мы ничего не сможем противопоставить естественному течению жизни и смерти. Ты понимаешь, ты уже знаешь, что это так.
Отец мог говорить всё, что хотел, Доминик не собирался его слушать.
- Мой сын выживет. И если ты опускаешь руки, то не требуй от меня того же. Уходи. Да, как же я забыл. И как посмел выгонять Патриарха? Из его же поместья. Дерзость, верно? Отлично. Тогда уйдём мы.
На поле боя, когда сходятся несколько войск в битве, нет времени на раздумья, есть только возможность принять быстрое, верное решение. Цепеш жил войной и давно уже ничего не понимал в мирном бытие. Поэтому и здесь принимал решения молниеносно, и непременно правильно, для себя.
- Куда ты потащишь его? Куда, Доминик? Опомнись. Ничего не изменить. Ни ты, ни я не властны над судьбой, ты это прекрасно знаешь. Услышь меня.
«Услышать кого? Того, кто приноровился закопать моего сына?»
Цепеш всё решил сам, так, как считал верным и правильным. Быстро подошёл к сыну, мельком глянул на того, вручил ему свою рубаху, чтоб оделся, прихватил пару тёплых накидок и забрал сына на руки. Если Игорю и суждено умереть, то точно не здесь и не сейчас. Волк позаботится об этом. Он не знал, как он это сделает и возможно ли вообще подобное, но уверен был в одном – он не даст возможность Патриарху похоронить Игоря.
- Ищи меня в моём поместье. Тебе ведь есть, кем заменить меня.
Доминик прекрасно знал о своих способностях и силе, он знал себе цену – заменить его на кого-то другого будет очень сложно. Оно и к лучшему.
- Если всё будет так, как ты сказал – я сам вернусь под твои знамёна. Но если прав я, то тебе придётся взять свои слова обратно, господин Патриарх.
Сделка. Ещё одна сделка, и Доминик поставил на кон всё, что у него было.
...
Оседлав своего боевого коня, Цепеш усадил на него сына, вскочил сам и галопом погнал к себе в поместье: если отец прав и Игорь не выживет, сыну нужно увидеться с матерью. И ей с ним – тоже. Волк не хотел думать о плохих событиях, он был слишком самоуверен и упрям, поэтому верил лишь в свою победу. Вампир вновь не думал о ком-либо, идя на поводу эмоций.
«Держись, сын. Мы должны добраться до дома. Должны».

За помощь в написании - благодарность Лабиену.

Отредактировано Доминик Цепеш (06.10.2016 23:08:48)

Цепеш никогда не понимал чувства жалости. Как можно жалеть кого-то? Или себя. Это же форменное издевательство! Если хочешь кого-то оскорбить – начни его жалеть и делай это как можно чаще. Но сейчас Доминику было жалко сына, из-за того он злился, молчал и продолжал гнать коня вперёд. Волкам не свойственно сбегать, поджав хвост. Они стремятся вперёд, во что бы то ни стало. Не останавливаются ни перед чем. Безрассудство – вот, что ведёт ими. Но не каждого доводит до победы. Доминик это отлично знал. Прошлая осень оказалась слишком сырой: дороги разворотило так, что ступить без опаски становилось невозможно. Дожди, едва закончившись, возобновлялись вновь. Лошади устали месить грязь, люди предпочитали сдаваться, расторгая союзы с их защитниками – вампирами. Но захваченная крепость продолжала оставаться в руках врага Цепешей. Отчаянные попытки подойти ближе приносили лишь новые жертвы. Тогда Доминик скомандовал отступление. Его не хотели слушать, его обвиняли в предательстве. Но Волк твёрдо стоял на своём, даже когда перестали поддерживать самые близкие. Цепеши не отступают, Цепеши не проигрывают. В это наивно верили многие, но каждая попытка добиться цели приводила к новым потерям. Волки привыкли исполнять приказы, даже когда они им не нравились. Оставшееся, промокшее насквозь войско Доминик расположил в большом лесу, меньше, чем в километре от основных боевых действий. Там запросто развели костры, просушили одежду и накормили лошадей уцелевшей травой. И людям, и вампирам нашлась пища в лесу. Минуло три дня, а на четвёртый зарядили морозы, дороги встали, подмерзли и позволили беспрепятственно идти лошадям и повозкам. Крепость взяли ещё через три дня. Доминик одержал победу лишь тем, что сумел вовремя отступить, иначе всё войско полегло бы в той грязи, возле подступов к замку. Кто бы мог подумать…
- Что? Ты забыл… Игорь.
Цепеш рассеянно уставился на сына, не сразу понимая, о чём тот ведёт разговор. О смерти, о чём же ещё думать в таком положении мальчишке.
- Тебе хуже.
Всё время Волк тратил на злость, да на бесполезные воспоминания. Спасая сына, он даже не понимал, от чего он того собирается спасать и как то лучше сделать. Доминик делал это для себя. Чтобы доказать отцу, всем, как он прав. Не для Игоря. И понимание это огорчило Волка: он всегда осуждал в других себялюбие, но, выходит, что сам он ничуть не лучше тех, кто делает всё для себя, на пользу лишь себе, а не тем, кому действительно нужна помощь.
- И я говорил тебе, чтобы не глотал ты кровь.
И это был единственный правильный совет сыну. Но ведь он юн ещё, он не сталкивался с такими ранами и ему, поди, страшно должно быть. Цепеш остановил коня, аккуратно натянув поводья. Бог ты мой, он что, всё это время ехал галопом?! Здесь и когда здоров-то от такой прыти кости ломят, а у сына рёбра переломаны. Доминик упрямо опустил взгляд, не смотря на Игоря. Тот и знай себе, молчит. Будто и не больно ему вовсе. Упорный какой. Весь в отца. И что с таким делать только? И, вообще, что делать – раны серьёзные, сыну лишь хуже, довезти его до Шайны едва ли возможно. О чём думал Доминик, когда забирал его из Родового Гнезда? Ах, да. О себе, о себе.
- Так мы далеко не уедем.
Цепеш знал такие раны, не раз получал нечто подобное – в масштабных битвах особо не разберёшь, куда там метит твой противник. Рёбра, даже закованные в железо, оставались довольно уязвимыми – часто удар приходился на грудь, поэтому ушибы и переломы костей не были такой уж редкостью. Только на полях битв, в основном, были лекари. Здесь же их не найдёшь. Где искать-то, в лесах? Доминик слез с коня, придержав сына, чтобы тот усидел в седле, не упал ещё с лошади – новые раны ни к чему.
- О смерти думать прекрати.
Первым делом распорядился Доминик, рассматривая сына внимательно.
- В седле пересядь: если в одну сторону опустить ноги, то нагрузка на рёбра будет куда меньше. Давай, аккуратно. Я помогу, не нужно бояться.
Цепеш подошёл ближе, придерживая сына за плечи и туловище.
- Руки ледяные совсем, замёрз-то как. Нужно согреться, накинь, тёплая.
Сын тут же был закутан и во вторую накидку, которую Доминик прихватил из поместья. Цепеш всё делал привычно, уверенно. Он отлично знал, как довезти раненного до лекаря. Только сейчас не было никакого врача. Был только сын с ранами, сам Волк и более никого рядом, на десятки километров.
- Молитвы это всего лишь слова. Они ни к чему ни в битве, ни в быту.
Объяснил Волк, ведь сам он ни во что не верил, кроме силы. Но если бы этот неизвестный ему бог вдруг смог помочь его сыну сейчас, то это было бы не лишним. Игорь не сидел ровно на сиденье, и навряд ли мог удержаться сам. Доминик аккуратно залез назад, в седло, зарылся рукой в тёплые накидки, что были на сыне, нащупал рёбра, закрывая их ладонью. Он не умел лечить. Точнее – лечить кого-то. Раны всегда заживали на нём быстрее, чем на других. Все считали, что он просто-напросто сильнее остальных. Но это было не совсем так. Цепеш не понимал, как это выходит, но когда он задавался целью залечить свои раны – это у него получалось. Ничего хорошего, конечно. Если он умел врачевать, значит, у него никогда не будет других способностей, более нужных в боях и сражениях. Он стыдился такого дара, поэтому молчал о нём, не принимал его, наивно полагая, что если не станет использовать, то наверняка он у него пропадёт и на замену появится что-то ещё, более полезное. Глупость – в его-то годы верить в какие-то небылицы.
- Облокотись об меня. Не думай о тех ранах, что на спине – это заживёт. Раны на рёбрах – опаснее. Нужно не бояться их, но думать, чтобы зажили.
Как объяснить то, чего самому не понять? Не умел Цепеш лечить, не умел!
- Главное – рёбра. Если регенерация закроет внутреннюю рану – опасности не будет. Ты вскоре восстановишься. Но для этого нужно сосредоточиться на ране. Ты чувствуешь её, но не бойся. Боль это лишь боль. От боли не умирают, умирают от ранений. И рану следует вылечить, как можно быстрее.
Понимал ли сын то, что пытался объяснить ему отец? Доминик притянул Игоря к себе чуть ближе, всё стараясь быть аккуратным и заботливым.
- И ради всего святого – прекрати глотать свою кровь! Без пользы она тебе, лишь во вред. Да и человеческая кровь с такими ранами не в помощь. Поэтому – вначале нужно восстановить повреждения внутри. Потом – легче.
Только так Игорь сможет выжить.

Как бы плохо и тяжело было сыну, он продолжал думать о каких-то несущественных вещах. Доминик недовольно нахмурился, задумавшись.
- К чёрту наставников.
Злобно отрезал Цепеш. Когда Игорь находился в таком отвратительном положении, Доминик привычно винил в случившемся всех подряд, не важно, виновны ли они на самом деле, или это лишь выдумки уставшего рассудка.
- Проку от них, как от заржавелого меча: вроде бы и есть оружие, но в битве непригодно. Так и они: учат, а в итоге-то получается, что бесполезно всё.
Продолжал вслух злиться Волк. Его сына чуть не убили. Но когда Патриарх принялся ещё живого вампира хоронить – это был тот самый предел, после которого вспыльчивый Доминик прекращал думать совершенно и полагался исключительно на животные инстинкты, да необъемлемую жажду мести.
- Права твоя мать – не научат тебя ничему путному в Родовом Гнезде.
Цепеш редко прислушивался к кому-либо, ещё реже – к лицам женского рода. Поэтому подобные выводы были такими же опасно необычными, как и жажда крови после битв. Ведь никогда невозможно предсказать, убьёт ли голодный хищник свою новую добычу, либо оставит её жить дальше. Волк теперь понимал, почему отец пытался оставить его в Родовом Гнезде, пророча место старшего – Цепеш бы навёл там порядок. Только вот, Доминик был хорош во многом, поэтому быстро пригодился на полях битв, да во время переговоров. Патриарх перестал вести речи о Гнезде, и вовсю пользовался талантами своего сына в самых тяжелых ситуациях, не думая о его здоровье, жизни и даже смерти. Молодой Волк справлялся со всеми поставленными перед ним целями, кроме одной. Семья – вот, что для талантливого полководца являлось самой сложной, непосильной задачей. Похоронив двоих своих детей, он куда ревнивее теперь относился к сыну. Требовал с того всегда многое, будто бы за всех разом. Сейчас же, когда Игорь боролся за жизнь, Цепеш жадно, как истинный хищник, охранял его.
Начавшийся дождь был очень некстати: развезёт вначале дороги, а после – ударит морозом. Это означало, что если они не доедут до поместья до ночи, то придётся заночевать в лесах, под открытым небом, что недопустимо – молодой вампир с такими ранами не доживёт до рассвета. Доминик устало вздохнул, всё ещё упрямо веря в то, что сможет оказать помощь сыну.
- Да. Думать. Чтобы зажили раны.
Вампир замолчал на некоторое время, пытаясь понять, как объяснить всё сыну. Цепеш не умел лечить других, но вылечивал себя. Значит, есть вероятность, что всё-таки врачевать Волк умел, только без практики навык не развить. Как раз практики у Доминика в этом деле было крайне мало. Он не получал тяжелых ранений в каждом бою, потому что умел уходить от ударов. Да и не хотел он никогда быть лекарем! Он воин, чёрт возьми, он должен уметь побеждать, знать, как это сделать быстрее. Воин убивает, не лечит.
- Мой старый учитель как-то говорил, что каждый волк способен излечивать себя от ран. Это больше легенда, чем правда, и навряд ли я поверил бы в неё когда-либо, если однажды не понял, что действительно способен исцелять.
Тот ещё позор. Доминик хотел управлять огнём, или хотя бы уметь зашвырнуть огромный камень лишь силой мысли. Но никак не лечить.
- Себя исцелять. Других я не пробовал.
Признался Волк сыну, не убирая руки с его раны. Так или иначе, но если он сможет помочь Игорю, то не такой уж этот дар врачевания и бесполезный.
- Не знаю. Вроде, да, крови стало меньше.
Лезть и проверять рану Цепеш не стал: распахни тёплые накидки, и холодный воздух тут же окутает и без того слабое тело сына, это ни к чему.
- Это не ты оставил Гнездо, а я тебя выкрал. Так что объясняться с Патриархом – моё дело. Ты же обязан выздороветь. Иначе мать расстроится.
Доминик упрямо умолчал о том, что дело только в Юргисе и его решении. Шайне придётся расстраиваться дважды, если Игорь всё-таки не выживет. Во-первых, смерть сына. Во-вторых, с мужем ей не увидеться после того, что он натворил в Родовом Гнезде ещё лет сто, а то и более. Патриарх всегда отличался нежеланием прощать и признавать свои ошибки. Так же, как и Доминик. Молодой Волк не любил мириться с проигрышами, поэтому их просто не допускал. Цепеш был хорош во многом, если не сказать – во всём.
- Остановимся недалеко от выезда из леса: тебе нужно передохнуть.
После молчания Доминик всё же озвучил свои планы Игорю. Необходимость ехать медленно напрягала. Поэтому вынужденная остановка не казалась такой уж лишней. Тем более, можно будет лучше проверить состояние сына.
- Вот тут, пожалуй, будет меньше ветра.
Рассудил вслух Цепеш, останавливая коня возле большого дерева. Лес скоро должен был закончиться – уже стал проглядывать свет с открытого поля.
- Давай-ка, тебе нужно передохнуть. Если тошнит – не бойся, это от крови.
Доминик спрыгнул с коня сам, аккуратно помогая спуститься и Игорю.

Отредактировано Доминик Цепеш (14.10.2016 23:06:32)

Выбранное место как нельзя лучше подходило для отдыха в такую погоду. Несколько ближайших сосен и елей закроют от сильного ветра и противной, холодной мороси, пошедшей с неба. Опушка же недалеко, значит, они на самом краю чащи, сюда побоятся идти хищники, да и запах вампира отпугнёт их. Идеальное место. Если бы ещё не с такими ранами, как были у Игоря.
- Не вдыхай так глубоко. Тебе и так хватит воздуха. Знаешь, вампиров даже невозможно задушить – нам нужно меньше дышать, чем обычным людям. Поэтому тебе задохнуться будет сложно, смирись с тем, что тяжело вдыхать и сам заметишь, что стало легче. Ты же боишься. И храбришься всё здесь.
Доминик устало улыбнулся Игорю, сильнее кутая того в тёплые вещи.
«Значит, всё-таки лучше становилось, но краткосрочно. Знать бы, могу я лечить других или это лишь обман, который я сам себе придумал, только бы не позволить оказаться правым отцу, только бы спасти своего сына».
- Но кровь идти перестала.
Совсем не слушая сына, сказал Цепеш. Ему было жизненно необходимо – удостовериться в том, что он делал всё верно. Но кто даст ответы на подобные вопросы? Он не учился у лекаря, он не лечил кого-либо, кроме себя. Возможно, что кровотечение не остановилось, а ушло внутрь. Это совсем отвратно. Но в этом случае сын не смог бы простоять и секунды. Цепеш знал, видел подобное. Наполненные кровью внутренности не позволяют никакого манёвра, даже простейшего. Так он остановил кровь?
- Дорога и так станет скользкой. А ехать навстречу холодному ветру с такими ранами опасно. Мы останемся здесь. Тут куда тише и куча сухостоя.
Плачевность ситуации, созданной лично Домиником, открывалась ему нехотя, но теперь он понимал, что совершил ошибку, увозя подростка из Родового Гнезда. Там было хотя бы тепло. Там была мягкая постель. Но там его могли похоронить. Внуши мальчишке, что он помирает, так ведь и умрёт!
- Я разведу костёр.
Но с места Волк не тронулся, глядя на сына. Тот, кажется, ровнее стоять стал. Что же, выходит, чем-то Доминик помог? Или это только заблуждения, а сын нагло врёт о своём состоянии здоровья? Так или иначе, нужно что-то делать. Волк снял с пояса флягу с водой, внимательно глянул на Игоря и протянул ему. Надо было делать хоть что-то. Доминик во время битв видел много ран, некоторые лишь с виду выглядели ужасно, на деле – несколько минут лекарю было достаточно, чтобы справиться с такими. Тфу ты, опять он про знахаря.
- Держи, выпей воды. Несколько глотков – много не пей.
Если бы Цепеш не был таким самоуверенным и упрямым, то ему бы пришла в голову страшная мысль, что он может убить сына подобным приказом. Но он увёз его из тёплого Родового Гнезда, прямо из-под носа Патриарха и наперекор его приказу. Так что остальное не казалось Волку непоправимым.
- Надо промыть желудок – от своей крови тебе только хуже, пока не избавиться от неё, лучше тебе не станет. Природное восстановление, доставшееся нам от предков, всегда закрывает самые тяжелые травмы, а всем известно, что худшие из них, это внутренние. Поэтому нужно помочь телу.
Скорее всего, требовалось остаться с Игорем, проконтролировать всё, но Цепеш предпочёл уйти за хворостом, думая, что горячий костёр пригодится сыну куда больше, чем его личное внимание. Ещё Доминик думал, что Игорь может стыдиться своей боли и скрывать её до последнего. А так и до обморока недалеко. И что ему потом делать с обморочным мальчишкой посреди леса, ночью, одному? Так он уж точно не доставит сына живым до дома. Никакого проку с того.

- Игорь, сын, поди сюда.
Вернувшийся Волк выглядел не очень: бледность проступила сильнее, да и потряхивало паренька ощутимо. Доминик хотел помочь молодому вампиру. Тогда, в Родовом Гнезде, когда увёз его из тёплых покоев, тогда, когда гнал коня вперёд, и сейчас, остановившись с раненым в чаще леса. Доминик хотел помочь своему сыну, но не понимал, какому риску его подвергал постоянно.
- Всё в порядке, Игорь.
Сколько раз за этот вечер говорил Доминик эту фразу? Он так чурался своих ошибок, что перестал их допускать уже давно. И если всё же случалось ошибиться, Волк исправлял то любыми способами. Цепеш убеждал себя и сына, что всё хорошо, всё исправимо и всё наладится. Но какова была правда? Доминик не знал, что может произойти дальше, и доживут ли они до утра, но срываться сейчас и ехать дальше – нельзя. Это уже понимал Волк.
- Ведь выходит, кровотечение и правда остановилось.
Придирчиво и цепко глянув на сына, Волк резко встал, дошёл до Игоря, распахнул на нём пару тёплых вещей, ощупал повреждённый бок ладонью, дабы убедиться окончательно в том, что он сделал, что это не разыгравшаяся фантазия, а рана действительно не так опасна, какой была совсем недавно.
- Надо перетянуть рёбра, иначе кости срастутся неверно, придётся ломать.
Объяснил Цепеш молодому вампиру, бесцеремонно стаскивая с того мешающиеся вещи. Доминик не умел делать что-то аккуратно, он считал, что чем быстрее и качественнее он стянет поломанные кости едва стоящему на ногах Игорю, тем будет лучше. Во всяком случае, в чём-то он был прав: волчья регенерация перестанет работать вхолостую, а начнёт сращивать туго стянутые рёбра. Он бы давно сделал подобное, но при внутреннем кровотечении трогать кости никак нельзя – сделаешь лишь хуже. Теперь Цепеш уверовал в свою целительскую способность, и вовсю чувствовал себя если не лекарем, то, однозначно, спасителем. Он смог помочь Игорю, и продолжал помогать, не думая, что причиняет серьёзную боль своему сыну.
- Ну-ка, терпи. Пока переждём в лесу, никуда не поедем. Здесь тепло, и не растрясёт в седле. Да что я с тобой вожусь, как с барышней? Ты ведь воин. Будущий воин, и подобные раны – не редкость в кровавых битвах.
Аккуратность и терпение Доминика сменились привычным приказным тоном и резкостью действий. Цепеш отдавал приказы и не терпел возражений.
- Вот. Теперь – бегом к костру. Есть тебе рано, а вот греться уже в самый раз.
Распорядился Доминик, но на этот раз не стал торопить сына, помог тому закутаться в согревающие вещи, довёл до костра и уложенных кучей возле него сухих веток, на которые Волк бросил свой плащ, сделав удобное, тёплое сиденье у корней дерева. Усадив сына, Цепеш устроился рядом, грубо обняв молодого вампира. Предстояло дожить до рассвета, и потом – добраться до дома. Доминик верил в свои силы, поэтому упрямо прижимал Волк к себе, согревая того, не замечая, как самого клонит в сон, как подрагивают слабеющие пальцы. Способности вампиров не были безграничными. Но именно об этом забывал сейчас своенравный и упрямый Доминик Цепеш.
- Ты спи. Спи. Надо… отдохнуть. Надо уснуть, чтобы восстановить силы.
Прошептал на ухо Игорю Волк, то ли случайно, то ли осознанно касаясь обветренными губами макушки своего сына. Ночь спускалась на землю, окутывая темнотой всё вокруг: и небо, и лес, и его обитателей. Лишь под одним деревом упрямо горел огонь – чья-то безрассудная надежда победить тьму.

Едва Цепеш прикрыл глаза, то будто разом провалился в пустоту. Такую тёмную, бесконечную и приятную. Он только чувствовал, как в его руках неуверенно дышит сын, поэтому Доминик продолжал обнимать того, как нечто дорогое, единственное и очень значительное во всей его жизни.
Это утро выдалось промозглым и мокрым, Волк подсел ближе к огню, протягивая к нему ледяные руки с недвижимыми пальцами. Костёр будто не грел, Доминика огорчило это на столько, что на глазах вдруг разом проступили слёзы отчаяния и обиды. Он не мог проиграть, проиграть важное сражение! Цепеш поднялся, озираясь вокруг. Да, это была битва. Волк не помнил, какая именно и где, но то, что это была та самая война – знал точно. Вон та широкая дорога, и солдаты в доспехах, с начищенными до блеска мечами. И камни, стрелы, заряды в их сторону. Доминик отчаянно кричал им, чтоб отступали, не стояли под огнём врага, уходили отсюда, но никто не слыхал его, и Наследник не понимал, как же так всё происходит, отчего же?
- Отходите отсюда за лес, разве не видите – с высоких стен замка летят копья прямо на вас? Нельзя, никак нельзя оставаться теперь на открытом месте!
Строение и вправду было просто огромным: Цепеш не видел таких никогда. Замок будто подпирал небо, и Доминик тут же понял, что куда бы ни уводил он своё войско – везде достанут их стрелы недругов. Нет защиты Волкам. Яркий свет им в спины делал их видимыми везде, даже в сумерках. Цепеш обернулся назад, чтобы глянуть, куда же отступать им, куда уводить воинов. На горизонте виднелось два солнца, два ярких огромных, светила.
«Почему же солнце? Волкам нужна Луна, им нужна вера и их бог, так почему же здесь два солнца? Зачем они здесь? Как враг смог подчинить себе свет?»
И вдруг с ясностью послышались ему стоны, крики, свист стрел, запахло кровью и порохом, и всё пришло в странное движение. Кто-то куда-то бежал мимо него, что-то кричал в сторону или назад, Доминик крепче стиснул озябшими пальцами кого-то в объятьях, спохватился, глянув себе на руки. С немым криком Волк отшатнулся назад: на его руках, перепачкав кровью всю его одёжу, лежал бездыханный, с развороченными рёбрами вампир, в изуродованном лице которого Цепеш узнал себя. Так, значит, он проиграл это битву? Нет, не только битву. Он проиграл всю свою жизнь и жизнь рода.
«Но отчего же два Солнца? Почему нет Луны? Волкам нужен их бог!»
- Ты повёл на смерть всех, сын, посмотри – всех! Зачем, Доминик?
Откуда-то послышался знакомый голос, но кому он принадлежал – Цепеш не смог понять. Быть может, Юргису? Но нет, наверно его тоже уже не стало. Почему-то было обидно, что во время его смерти на небе не было Луны. И этот холод, он будто имел значительный вес и всё давил, давил на него.
Доминик резко дёрнулся, чуть не завалившись назад, рвано выдохнул, пытаясь сесть ровнее. Давно рассвело, но Цепеш отчётливо мёрз, да и в глазах всё плыло, вертелось, и Волк потратил не меньше минуты, чтобы хоть как-то рассмотреть место, где он находился. Костёр давно потух, на небе вовсю светило обычное солнце, а в его крепких, неуклюжих объятьях спокойно спал сын. Судя по крепкому сну подростка, ему вправду лучше.
«Никто не умер. Мне, поди, почудилось это. Устал, вот и привиделось всякое».
- Игорь? Просыпайся, солнце давно уже встало.
Хрипло сказал Цепеш, провёл ладонью по волосам сына, почему-то подумал, что у того сильный жар, и лишь потом сообразил, что это у него самого холодные руки. Волк глянул на свою ладонь, и с силой, со злостью сжал дрожащие пальцы. У него совсем не осталось сил, из-за упрямой уверенности в то, что он вылечит сына, он чуть не угробил себя. Надо быть осторожнее.
- Надо отправляться домой. Нас уже долго нет, сын.

Глядя сквозь полуприкрытые веки на сына, Цепеш больше понял, чем почувствовал, как захолодало в ночь. Хорошо, что была весна, а не осень. В весну неизменно теплело к обеду. Пережил ночь, значит, уже не замёрзнешь.
- Сейчас только утро. Солнце скоро согреет землю.
Хрипло проговорил Цепеш. Речь его была тихой и усталой, будто и не спал этой ночью Волк, будто не отдыхал совсем с дороги. Способность исцеления подчистую выпила все силы могучего зверя, и Доминик чувствовал, как странно, противно подрагивают пальцы, как наливается бессилием его тело. Нет, Цепеш не отыскал никакого лучшего выхода, он просто трусливо сбежал из Гнезда, волоча за собой своего умирающего сына. Куда он уехал? Где хотел оказаться в итоге и чем помочь? Волк устало взглянул на Игоря. Тому было куда лучше: с лица исчезла серая, мертвенная бледность, да и движения стали не такими аккуратными, нескладными, как вчера. Неприятно было признавать, но не светило Доминику научиться управлять огнём или швырять булыжники силой мысли. Он был врачевателем. Позор его роду. Откуда взялась подобная напасть? Ни отец, ни дед его не умели лечить. Воин должен убивать. Чем опаснее и сильнее воитель, тем могущественнее его семья. Так учили Доминика, в это он и верил. Какой прок от солдата, который может только лечить? Какой прок от такого мужа, или же отца? Цепеш внимательно глянул на Игоря, в очередной раз, понимая, что и от того, что некогда презирал Доминик, насмехаясь над бесполезностью родовых лекарей, есть прок. Он помог сыну. Он спас его. И он доказал отцу, что стоит прислушиваться к словам вероятного Наследника. Отчего-то Волк понимал, что теперь этот титул закрепится за ним окончательно и между всех в роду. Конечно, если его не убьёт Патриарх за самовольство и самодурство.
- Что-то в лесу непривычно тихо. Надо ехать.
Волк ещё не осознал, что стал хуже слышать. Он думал о другом, как привык думать раньше. Если звери не шумят, то жди беды: где-то рядом есть страшный хищник, опасность, вот и все затихают, затаиваются в своих норах.
- До поместья меньше полудня. К вечеру будем дома.
Объяснил Доминик, стараясь не выдавать своего плачевного состояния. Подняться с места стоило серьёзных усилий и не дюжего упрямства. Волка не учили жаловаться и вдаваться в подробности собственного здоровья. Поэтому всякую болезнь он воспринимал личной слабостью, и боролся с ней, как боролся бы со своим врагом. В лобовую, в рукопашную, в атаку, переступая через себя и свой уставший организм, двигаясь только вперёд.
- Надо бы поесть что-то, да у меня лишь засохший хлеб где-то был.
В другой раз Цепеш мог не обращать внимания на свой голод. Он приучил себя контролировать своё тело и свои потребности в еде и воде, но в этот раз руки сами потянулись к заботливо завёрнутому женой в чистую ткань хлебу, что ещё с седьмого числа сего месяца валялся в седельной сумке. Кто бы мог подумать, что он пригодится. Доминик всегда был против этих её гостинцев, брал крайне неохотно и часто выказывал своё недовольство Шеннон.
- Возьми, вот.
И Цепеш, порывшись в сумке, протянул сыну хлеб: нарезанный небольшими, довольно тонкими кусочками, будто Шайна и вправду знала наперёд, что понадобится чёрствый хлеб в дороге, и не будет возможности быстро распилить большой сухарь, чтобы съесть его в полевых условиях.
- Вода у нас так же есть. Надо ехать, сын. Ждать нечего.
Небось, отец давно отправил гонца к дому Доминика, и если тот доложит, что на следующие сутки Цепеш с сыном не доехал, то дело плохо. Мало того, Игоря чуть не похоронили, теперь их двоих объявят пропавшими, что начнётся! Борьба за власть и недоверие к вернувшемуся Наследнику, вот что.