Ману долго сверлил взглядом бармена, но бармен держался молодцом. Более того, он даже практически натурально изображал полное равнодушие. За исключением подрагивающих пальцев левой руки и старательного избегания встретиться с эльфом взглядом. На высокие стулья поблизости то и дело опускались разного рода личности, что-то заказывали, выпивали и уходили. Бармен услужливо улыбался и встречал клиентов дежурными фразами... Но Ману какими-то неведомыми путями обходил стороной, при чем весьма успешно собирая со стойки все пустые бокалы и пепельницы, не оставляя для Дэбасиге ни шанса разбить что-нибудь небезопасное о голову вышколенной обслуги.
В конце концов бармен сдался. И произошло это весьма вовремя, ибо эльф, теряя терпение, уже примерялся к стульям, рассчитывая перебить как можно больше бутылок с алкоголем из мести к этой твари в бабочке. Ману фыркал, но терпел. Не из большой любви к подобному к себе отношению, а исключительно из-за нежелания связываться с амбалами, мелькающими возле стен и выходов из бара. Не совсем мелькающими, а, скорее, вполне себе отсвечивающими...
Итак, бармен, наконец, соизволил обратиться со спокойной улыбкой к эльфу, вопрошая, чего же тот желает.
- Крепкое, без льда и остальной мутной хрени.
На родине такого разнообразия в алкогольных рядах не было. Почти все делалось из сахарного тростника и имело одинаковый вкус. Хотя, конечно, чичу от всего остального различить можно было на раз. Но тут вряд ли будет столь специфический продукт, ну и, тем более, вряд ли тут найдутся листья коки, чтобы это дело зажевать. Приходилось довольствоваться тем, что было у европейцев в ассортименте. Популярным был коньяк, ром, виски, реже - водка, скотч... Что-то еще, название эльф плохо помнил. Хотя ему лично понравился джин, когда довелось единожды попробовать. И, конечно, текила, но ту Дэбасиге распробовал еще будучи на родине, когда племени пришлось на некоторое время метнутся ближе к границам с Мексикой, а потому очень осторожно относился к той прозрачной водичке, что плескалась в бутылках со знакомым до боли в печени названием.
Бармен поставил бокал и влил в него медового цвета жидкость. Дыхнуло алкоголем, при чем не самого высокого качества, как показалось эльфу. Ему, в целом, не привыкать, и не такое хлебал, но внезапно стакан, который уже оставил бармен, но на котором еще не сомкнулась рука Ману, схватила чужая, белая рука. Недоумение, а затем искреннее возмущение преобразовывались в угрюмых цветов бурю. Буря приобрела бурые и кровавые оттенки, стоило хозяину руки отозваться о порции пойла в весьма неприятном, даже провоцирующем, тоне.
- Дрянь была моей... - Эльф на секунду замолк, вглядываясь в выдающегося мужчину. И выдающегося в буквальном смысле. - Упырь...?
Дэбасиге неуверенно скользнул взглядом по... немного нетипичному, на взгляд эльфа, посетителю клуба. Безусловно страх не внушающему, определенно боевыми качествами не обладающему. По крайней мере, явными боевыми качествами. Можно предположить, что под маской не самого воинственного вида скрывается хищник, готовый рвать и метать при запахе крови... Но у Ману были все основания полагать, что перед ним тот представителей кровососущей расы, который довольно далек от того, чтобы поддаваться животным инстинктам. Ярость в сомнении бурлила все еще внутри, не совсем понимая, как ей лучше найти выход.
- Своей мочегонной жижи не хватает? Чужое хаваем? - да, остроухий был счастливым обладателем таких качеств, как наглость и злоба. Которыми предстояло воспользоваться быстро и качественно, ибо охрана обычно филейным местом чуяла, что где-то назревают неприятности и их пора разгребать. Сведя брови, раб развернулся к стойке и весьма недоброжелательно зашипел. - Отвернись и сядь прямо. Закажи выпить. И быстро.
Вряд ли кто-нибудь успел толком обратить внимание, но Ману определенно не хотел, чтобы его выволокли из зала, предварительно заломив руки и отпинав почки. Последние были особенно дороги, ибо отбивали их ежедневно и весьма добросовестно, со знанием своего немудреного дела. Следующим этапом было выпить и, возможно, намекнуть на моральную компенсацию в виде еще одного стакана... Но это как пойдет.

Вампир все больше сбивал с толку своим поведением, вгоняя эльфа в странное состояние неопределенной злобы и чего-то похожего на... растерянность? Очень хотелось со всей своей эльфийской дури засадить стаканом кровососу между глаз, награждая любопытную морду острыми осколками и кровавой массой вместо глазных яблок. Это кривлянье... Ману в недоумении смотрел на вынужденного соседа по барной стойке.
"Полоумный. Ух, и правда ведь полоумный. Но... Даже для полоумного больно уж странный. Ведет себя вроде бы как вполне натурально, но глаза то мутной тупостью не подернуты. Вполне адекватный... Да сколько можно рожи мне строить?!!"
Мужчина едва не навернулся со стула, вынудив остроухого отстранится, дабы избежать участи быть случайно опрокинутым этакой неповоротливой тушей. Дэбасиге уже заметно трясло от яростного желания что-нибудь утворить, чтобы привести клоуна перед ним в более... в более понятное состояние. Ману не попадались прежде подобные твари. В клубе, по крайней мере, так точно. На родине - возможно, но у эльфа с мечом на бедре был короткий разговор с безумцами. Либо поймет язык холодной стали и уйдет по добру по здорову, либо проявит настойчивость и отправится к, возможно, таким же безумным праотцом.
А вот ласковый тон вампира остроухого совсем не порадовал... Было в нем что-то... настораживающее и адски раздражающее. Эльф оскалился, мало вслушиваясь в то, что говорил перед ним кровосос. Не столько из-за того, что не хотел слушать, сколько из-за того, что не совсем понимал, о чем вообще ведет речь рядом с ним сидящий. Эльф был необразованным дикарем. Да, он мог рассказать уйму всего о том, как ставить капканы, как готовить западню на дичь, вампиров или оборотней, каким оружием какие удары наносятся, какие техники боя существуют и какие наиболее эффективны с разным противником, с одним или несколькими. Он немало знал о разведке, о том, как читать следы в джунглях и как их не оставлять... Но он определенно точно не знал о наличии нервной системы у себя. Ну, может кто-то ему когда-то и рассказывал, может он даже не раз слышал подобное выражение... Но это не значило, что эльф вообще-то что-то усек и запомнил.
Упырь удобно расположился на не самом комфортном стуле, после чего присосался к неясно чем пахнущей жидкости, но от которой определенно несло алкоголем. И вроде бы уже отвлекся, но взгляда не сводил. Ману же смотрел в упор, в глубине души по прежнему оставаясь в некоторых сомнениях по поводу адекватности рядом сидящего индивидуума. А потому и толком не разгоняя злобу в себе. Да, к вампирам та была неугомонна и яростна, и эльф бы с удовольствием выпустил кишки упыря на стойку, полюбовавшись горячей, выталкивающейся из разреза кровью и розоватыми внутренностями, которые бы в скором времени посинели. Но у Дэбасиге оставались некоторые виды на халявный алкоголь...
- Так ты закажешь выпивку, болтун клыкастый?
Вопрос об имени был успешно проигнорирован. Пока. И "господином" Ману вампира уж точно называть бы не стал. Велика честь для того, кто осушил стакан раба, обозвал жидкость в нем бывшую пойлом, а затем еще и начал кривляться так, что гримасы вызывали здоровое желание вломить наглецу куда-нибудь между шейными позвонками.
- На Ваше Величество можешь ко мне обращаться, - эльф на удивление беззлобно ухмыльнулся. Да, вампир бесил, но чувство опасности совсем не внушал, а потому Ману отчасти ослабил внутреннюю удавку и позволил гневу постепенно успокоиться внутри, бурля в своем нормальном темпе.

Бармен посматривал в сторону Ману как-то нервно... Не понятно только, из-за чего же он так беспокоился. За самого эльфа или за то, что тот может утворить? Ману склонялся к последней версии. Все же неожиданная забота от бармена ему точно не светила, как и халявная выпивка, видимо...
- Не надорвись, пока думать будешь, - эльф фыркнул, кисло оглядывая полки с алкоголем. Что ж, из той наличности, что у него имелась посредством вымогательства или кражи у других обитателей клуба осталось совсем мало, а идти и грабить бедных, дабы покупать алкоголь у богатых... Дэбасиге по меньшей мере было лень. Кроме того, что-то остроухому подсказывало, что ему спускается с рук подобное поведение только за соблюдение меры.
"Еще сигареты бы неплохо, но для этого мне хотя бы зажигалка нужна... Или спички, которых, конечно, тут днем с огнем не сыщешь. Цивилизация, мать ее за ногу. Бесполезная, как костыли в море, никакого прока от всех этих благ человечества. Один душ с насадками чего стоит! Да я пока разобрался, как там что работает, едва жизни не лишился..."
Сосед по стойке внезапно подал голос, явно вырвавшись из собственных мыслей и едва не лишив эльфа глаза, чем вызвал низкое, утробное рычание со стороны последнего. Кроме того, остроухого наградили новым именем, и Дэбасиге на это лишь весьма кровожадно оскалился, явно восторга не выражая. Пальцы вовремя вцепились в столешницу, вместо того, чтобы сомкнуться на горле кровососа, лишая того воздуха и, предположительно, жизни. На летальный исход было бы мало надежды, по крайней мере для клыкастого, а вот для Ману это могло бы быть приговором, учитывая на каком он в клубе счету. Злобно окидывая взглядом мужчину, эльф бесился от осознания, что вампир прекрасно понимает свое положение и пользуется им "от и до", явно наслаждаясь возможностью дразнить своего нового знакомого.
Всю тираду эльф прослушал относительно спокойно. Если напряжение в руках и пошедший трещинами лак на барной стойке под пальцами эльфа можно так назвать... Только на последних словах раб скривился, явно не приходя в восторг от возможной компании упыря в своей загробной жизни. Едва подавив желание сплюнуть на пол, Ману подозвал бармена, после чего обратился непосредственно к "господину".
- У него спрашивай, я без понятия, что он мне там налил. Может, действительно отраву какую, после которой ты окочуришься... Я ему не нравлюсь, - эльф не сдержал едкого смешка, глянув на бледного бармена, который ничем кроме бледности свое беспокойное состояние не выдавал. Любопытно, когда Ману выберется отсюда, будет ли вспоминать время, которое провел в этом месте? Вряд ли, конечно. Времени не будет... - А вот ты, Уильям, ему нравишься. Ты же лоснящийся ломоть бесподобных чаевых, - эльф вновь оскалился, подмечая лишь про себя, что, вероятно, к кривлянью упыря с горем пополам адаптироваться сможет. Если тот, конечно, прекратит говорить все слащавым тоном и раскачиваться на стуле, нервируя рефлексы остроухого.
Положив подбородок на стойку, эльф клацнул зубами как старый ягуар, которому лень от себя отогнать муху. Лени не было, но было сильное желание прекратить себя сдерживать в присутствии вампира.
- Будешь так смотреть - получишь в свою саблезубость стопой. И не один раз.
Дэбасиге не нравился хитрющий взгляд кровососа. Слишком уж веселый, будто бы они тут в шарады играют, и этот бледнолицый, с транспарантом "Смотри как я умею!" в филейной части своего тела, загадал ему до ужаса какое умное слово, которое эльф ни за что не сможет изобразить, несмотря на все потуги мозга и тела. И что-то подсказывало Дэбасиге, что если бы они и вправду играли бы в шарады, то именно в таком положении раб и оказался бы. Ярость гудела внутри, отчего остроухий шумно дышал, стараясь сдерживать гнев в который, мать его, раз за этот день.

В целом, Ману получил то, что желал. Хороший алкоголь, от которого как будто светлеет на душе и становится куда приятнее игнорировать любой выпад в свою сторону. Спиртное по-своему влияло на эльфа, делая его куда более разговорчивым и терпимым. Конечно, брататься с вампирами и оборотнями он не полезет даже в смертоноснейшем алкогольном бреду, но с бОльшим снисхождением отнесется к проявлению дружелюбия по отношению к себе.
- Неужто совесть проснулась, - саркастично приподняв лишь один уголок губ в ухмылке, Ману, не благодаря, попробовал предложенный коньяк. Что бы там вампир не говорил про развертывание души... Он был прав. На миг пришлось даже задержать дыхание и прикрыть глаза, позволяя пылающей жидкости не торопясь, постепенно смениться на пряное, шершавое тепло.
Остроухий слушал нового знакомого с куда меньшим гневом, чем всего несколько секунд назад. Раз уж тот умеет разбираться в алкоголе, то хотя бы польза от него некоторая есть. А то, что из-за геморроя в его аристократичной заднице тот не может усидеть на месте - его распрекрасное дело.
- Если я зайчик, то у вас тут явные проблемы с травоядными, - пусть и с запозданием, но Дэбасиге решил ответить на, вроде бы, задевшее его прозвище. Подняв снова привлекательно и игриво отсвечивающую рюмку, эльф опрокинул в себя оставшуюся жидкость. Пустой желудок радушно принял новую порцию, всасывая ее в себя с завидной скоростью, пинками разгоняя по телу согревающее тепло алкоголя. Такое приятное, родное ощущение, позволяющее на несколько секунд просто насладиться ослабляющей негой.
- Хорош, - вынес свой вердикт Ману. Больше он ничего не сказал, игнорируя предложение вампира что-нибудь рассказать. Приходилось бороться с искушением. С одной стороны - халявная выпивка. С другой - предательство собственных принципов.
То, что Дэбасиге приходилось выносить в клубе, он не считал способным хоть как-то задеть моральные устои, которые годами вдалбливались в остроухую голову. Но добровольное распитие алкоголя с врагом нации... Или он уже загнул?
- И что ты хочешь узнать? - Ману поморщился. - За спасибо рассказывать не буду. Ты мне не нравишься, упырь. Но коньяк делает твое общество чуть более сносным. Ты - угощаешь. Я - рассказываю.
Сделка. Удивительно, но пока живешь в бесконечных войнах за территорию, за жизнь, за свободу, за бочку пресной воды или за новенькую трубку, учишься не столько убивать, сколько торговать. Убивать своих - вредить обороноспособности племени, а потому надо было уметь регулировать любые стычки мирным путем. А нет более мирного пути, чем равноценная сделка.
Как оказалось, договориться можно везде. И, практически с каждым, кто расположен. Как ни иронично, чаще всего не бывал расположен сам Дэбасиге.
Кровосос был до странного благодушен. Ману, никогда не видавший подобной доброжелательности даже от родных... тем более, скорее, от родных, кисло фыркал. Он видел прямую заинтересованность во взгляде вампира, заставившую теперь уже остроухого нервно поерзать, выражая, правда, отнюдь не благожелательность, а скорее не угасающее в этих стенах раздражение. Назойливый здоровяк, что было особенно неприятно, даже вызывал неприязнь своеобразно. А раб не любил делать исключений или кого-то обособлять. Вампир - это вампир. А этот...
Постучав тяжелой рюмкой по столешнице, остроухий едко прошипел:
- Тебе, небось, немало лет, а предпочитаешь задницу у камина просиживать, а? - вообще, эльф тыкал пальцем в небо. Нельзя доверять внешнему облику, никогда. И пусть здоровяк внушал собой книгожуя, предпочитающего уют любым проявлением нецивилизованного мира, Дэбасиге не мог быть уверен, что тот не знает внешний мир получше многих.

Ману потер пальцами подбородок, хмурясь от того, что ему только что довелось увидеть.
Ожидаемо, разумеется, что вампир не может полностью спрятать хищника внутри, но внезапная гримаса недовольства разрушительного зверя прорвалась на какую-то секунду, что заставило тело эльфа вмиг напрячься. Сердце чаще погнало кровь по гнутым, синим венам, выбрасывая адреналин и заставляя обостриться реакции.
«Полный болван ты, Ману. Не забывай, с кем имеешь дело».
Но здоровяк, будто не заметив даже мимолетной перемены в себе, продолжал сражать всё и вся располагающим дружелюбием. Удивительно, насколько естественно он вел себя, будто все вокруг – родные и домашние, а сам он – этакий Санта Клаус в гражданском, находящийся в отпуске и решивший провести отпуск в экзотическом местечке. Это было необычно для эльфа, потому он испытывал банальнейшее любопытство, а его внимание целиком сосредотачивалось на вампире. Еще с тех пор, как его впервые стали посылать в разведку в одиночку, Дэбасиге пришлось научиться терпению, чтобы наблюдать, подмечать, делать выводы, которые обязаны быть полезны. Тут эти навыки помогали, но лишь на первых порах, пока не начинаешь понимать, что на большую часть присутствующих в КГБ можно смело вешать ярлыки. На этого субъекта ярлык повесить было нельзя.
- Повтори, - американец ненадолго отвлекся на бармена, приказным тоном отдавая распоряжение, будто это скорее он тут угощал себя и шкаф с шумной антресолью. Хотя, конечно, тягаться с харизмой вампира эльфу было не под силу. Получив выпивку, остроухий вновь обратил все свое внимание на нового знакомого. – Ману. Можешь звать так.
Остроухий назвал свое имя и тут же поморщился. Что-то он мало верил, что представляться – хорошая идея. Если он что-то все-таки утворит, а это не строит сбрасывать со счетов, когда в одном помещении такая мешанина отвлекающих раздражителей и крепкого алкоголя, то легко будет назвать просто имя остроухого. Не так много буйных лесных эльфов, носящих имя Ману.
И все же. Упырь угощал стоящей выпивкой и больше вызывал интерес к своей немаленькой, по всем пунктам, персоне, чем желание вспороть ему брюхо.
- Есть кое-что, что тебя может заинтересовать, - остроухий блеснул зловредной улыбкой, разворачивая корпус к клыкастому. Он неожиданно быстро, в первую очередь для себя, настроился начать рассказ о своих похождениях, как, по закону жанра, у вампира зазвонил телефон.
Уильям, как несколько раньше назвал себя здоровяк, очень быстро для существа таких габаритов, собрался и покинул бар ради некой оперы, оставив Ману в состоянии, близком к апогею из бешенства, ярости и дикого разочарования.
Он настроился. Он, блять, настроился! Он даже ощутил некую симпатию к этой махине, как эта туша собрала монатки и укатила за горизонт. Веко должно было нервно дергаться, но у остроухого было все в порядке с нервами, и лишь поддергивающаяся в гневе верхняя губа выдавала состояние бывшего воина.
Бармен официозным, насмешливым тоном поинтересовался, не хочет ли прекраснейший эльф подкатить к следующему обладателю благородного члена. Чаша терпения была переполнена, и эльф, схватив тот самый стул, где совсем недавно восседал представительный упырь, запустил его в бармена. Почти в него попав.
Возникла, как это бывает в больших помещениях, отрезвляюще громкая тишина. Ману был собой крайне доволен. К сожалению, лишь он один. Не найдя ничего умнее, он, вернув ухмылку, заявил в манере нового знакомого, прежде чем его попытались позорнейшим образом выдворить из зала бухающих культурных людей:
- А запиши-ка все на счет господина Уильяма. Дружа возместит.

Возвращение вампира заставила на мгновение растеряться. Ману смерил фигуру махины подозрительным взглядом с пят до головы и обратно, будто бы пытаясь удостовериться, а не разыгрывают ли его? Хотя не больно эльф занимательная персона, чтобы еще и разыгрывать его.
Однако, все указывало на то, что упырь вознамерился вернуться за стойку бара и продолжить распивать забористый коньяк. Не то, чтобы это вызвало новую вспышку ярости, скорее, желание вновь хорошенько кинуть табуретом уже не в бармена, а в нового знакомого, сшибая добродушие, напускное оно там или нет. Браво самоконтролю, но Ману после недавней выходки чувствовал себя куда спокойнее, а потому лишь громко и грязно выругался, нисколько не стараясь подбирать выражений. Ругался он, правда, на португальском, да еще и на диалекте своего племени, но общий смысл дошел бы, кажется, до любого.
Наконец, отведя душу, Ману уселся за полюбившуюся стойку. Зал быстро наполнил привычный шум из негромких бесед, звона бокалов, смеха, шарканий стульев и поскрипываний кожаных сидений, пыхтением, сопением и затягами смолящих. Естественные и привычные звуки чаще раздражали, но сейчас наоборот, помогали держать себя в руках. А, возможно, что и не в звуках дело, и не в том, что эльф успел пошвырять предметы мебели, а тупо и просто все завязано на той атмосфере, которую шлейфом за собой тянет вампир. О да, это объясняет все куда лучше.
- Ты заканчивай тут мир да любовь разводить, кровосос. Мне мозги ты так не запудришь, - Ману насмешливо приподнял уголок рта, будто только что раскрыл некий заговор международного пошиба.
Хотя тут надо было бы дядю Уильяма благодарить. За весьма и весьма долгое время это был едва ли первый раз, когда остроухий чувствовал себя почти беспечно. Удивительные ощущения.
- Хм… История… - эльф потер подбородок, подумывая, с чего бы начать, чтобы не пускаться в длительные объяснения. – У моего племени есть… что-то вроде друзей среди обычных людей в небольших деревнях и поселениях. У нас есть договоренности, при которых они помогают нам, а мы – им. К сожалению, в последнее время наши враги, твои сородичи, многих изжили и уничтожили. Кроме жителей из совсем уж глухих мест.
Раб без лишних церемоний взял бокал с коньяком, чтобы, щуря глаза, отпивать понемногу, между тем продолжая рассказ. История мало что могла бы поведать о племени Ману, да и эльф кое-где собирался промолчать, а может и соврать.
- К чему я это: как-то мы небольшим отрядом из шестерых парней застряли во время ливня в одной из таких глухих деревенек. Хотя даже на деревню то место не тянуло. Пару вонючих хибар возле реки. Но они строгали неплохие лодки, а потому в деревеньку мы наведывались пусть и нечасто, но постоянно.
Приходилось делать паузы. Ману был не ахти каким рассказчиком, а потому приходилось говорить медленно, чтобы соблюдать последовательность и какую-то логику. Не то, чтобы это было трудно, особенно в голове. На то она и голова, в ней всегда все проще и понятнее, а едва что-то из нее пытаешься достать – тут же беда на беде.
- В общем, сидели мы там не первую неделю, когда к нам начал все чаще захаживать их местный колдунишка. Мелкий такой, лысый, на коротких кривых ножках, на карлика больше смахивал. Воняло от него страшно, не смотря на непрекращающийся ливень. И все ныл – срубите дерево, да срубите. А мы в душе не ебем, что за дерево. Он, получается, объясняет, что оно большое, очень большое, и очень высокое. И оно похоже на женщину. Его и надо срубить, - эльф хмыкнул и допил свой коньяк. Поставив бокал, Дэбасиге коротко кивнул бармену, чтобы подливал. Тот без слов и без задержек исполнял свои обязанности. Выглядел он при этом куда более собрано, чем совсем недавно. – Ты когда-нибудь видел дерево, похожее не женщину? Я деревьев за свою жизнь повидал столько, что мог бы луну в их костре сжечь. Но дерево, которое напоминало бы женщину – нет. В темноте, конечно, спьяну, что-то такое я еще мог бы увидать, но на трезвую голову – черт с два. Братья были того же мнения. Но колдун был упрям и решил нам его показать, но сначала надо было провести некий обряд, чтобы нас, де, она не соблазнила. Дерево. Соблазнило.
Ману, вспомнив свою реакцию и реакцию лесных собратьев громко расхохотался. Надо сказать, бухали они в той деревушке по черному, при чем пойло было далеко не первоклассным, но об этом остроухий решил не говорить. Зачем кому-то знать о том, что и дикие, кроме войн, могли предаваться пьянству и разгильдяйству.  Конечно, этого было в меньшей мере, чем у людей, дисциплина была впаяна в извилины остроухих с детства, но изжить варварские порывы она не могла.
Ману скосил взгляд на здоровяка, ухмыляясь еще шире. Ему хотелось увидеть интерес на лице упыря, дабы потешить свое тщеславие как рассказчика и как представителя своего народа.