Одержимая поисками, Луиза потеряла бдительность и расслабилась. Околдованная атмосферой берега, она выпустила из виду очень важный нюанс. Тот момент, когда хищник превращается в жертву.

Покинув Мюнхен, девушка нигде не задерживалась надолго. Пробыв в Берлине несколько недель, Лу с легкостью покинула родную Германию. Вернуться всегда усеется, думала кошка. Франция, Польша, Латвия… Она искала, но любая ниточка оказывалась оторванной, не дающим результата волокном. С легкостью она меняла города, как только понимала, что результата нет. Европа, яркими пятнами хороших впечатлений, откладывалась в памяти. Мир открывался с новой стороны. Самостоятельность, такая желанная в старших классах стала лишь приятным бонусом.
Но даже опьянение свободой не спасало от страхов. Хищник внутри, набирая силу, выгрызал часы свободы. Бывали дни, когда из зеркала на нее смотрел кто то другой. В выражении голубых глаз появлялось, что то чужое, а в улыбке  чудился хищный оскал. Лу по не знанию, давила в себе вторую ипостась, сколько могла, до тех пор, пока кошка пружиной кончившегося терпения не вырывалась на волю. Доверять ей оказалось сложнее, чем кому бы то ни было. Лу пугала жажда свободы, и неистовство, что охватывало хищницу всякий раз перед сдачей позиций. И чем больше Лу сопротивлялась, тем неистовее ее вышвыривало из собственного сознания. Отпустить себя, доверится кошке – было немыслимо. Она еще помнила страх в глазах родителей после первого обращения, истерзанную комнату, боль которой скрутило тело.
Поверить, что чудища из страшных историй реальность - это одно, но принять, что ты одно из таких чудовищ – совсем другое. Понять все это оказалось, возможно, с чужой помощью, но все же. Принять себя и пуму, отвоевывающую контроль над изменившимся телом, доверится ей.

Два года поисков и путешествий привели ее на Алмазный берег. Найти родителей было важно. Но оборванные следы все чаще наводили ее на мысль –они вовсе не хотят быть найденными. Кем бы то ни было. Множество догадок и теорий на этот счет не давали ей жить спокойно, травило незнанием, разъедало изнутри, вместе с тем мобилизуя новые силы, для поисков почти зашедших в тупик.
Собственное превращение из хищника в жертву стало для девушки столь же неожиданным, как и существование рабского рынка, да и рабов как таковых. Очнувшись в запертой комнате, Луиза не помнила, как оказалась здесь, не знала, где находится. События смазались в мутное пятно прошедшего дня. Безликая комната меньше всего походила на каземат, но ассоциировалась только с книжными застенками. Желающих объяснится не нашлось, узница же чувствовала – нужно выбираться скорее, пока не стало слишком поздно.
Что собой представляет «слеза» Лу знала плохо. Тем сложнее было сориентироваться. Кошка рвала и метала – болезненно реагируя на ограничение свободы. Она рычала, и в этом рыке Лу чудилось отчаянное «отпусти».
Вечером пятого дня заглянувший в помещение охранник рыжую не обнаружил. Небрежно, на полу, лежала сброшенная одежда. В углу готовилась к прыжку большая кошка, чтобы в следующий миг сбить с ног только поднявшегося мужчину и пуститься наутек мимо, что то выкрикивающих людей. Выскользнуть в открытое окно, приземлиться на четыре лапы и бежать сломя голову. Дать волю кошке казалось самым лучшим. Уже в лесу, переводя дыхание. Лу не рассчитывала с кем-либо столкнуться надеялась оторваться в худшем случае, в лучшем на отсутствие погони. Оборонятся когтями , спасаясь от разъяренного волка не входило в ее планы. Нож, приставленный к горлу забившейся в каменном захвате кошки, окатил волной паники, сменившейся пришедшей болью.
Хватаясь за остатки сознания, Лу еще успевает отметить – мужчина, опустивший не сопротивляющееся тело на листья, охранник, на правой щеке запеклись кровавые росчерки когтей. Но самый громкий звук – удары собственного сердца, оно стучит, где то в горле, стремясь покинуть тело вместе с кровью, что сочится уже из человеческой шеи. Возвращение в человеческую форму почти безболезненно, в сравнении с тем как пульсирует болью кровавая рана на горле. Попытки зажать порез руками ничего не меняю, горло кровоточит так, что пальцы безуспешно скользят по вязкому от крови горлу. Губы не слушаются, кто то будто выключил звук. А есть ли смысл звать кого то на помощь, проскальзывает безнадежная мысль. А порез, почему то не заживает.
В глазах темнеет так, что укутавшие лес сумерки кажутся серой поволокой. И с этой темнотой, накрывающей, словно одеялом уходит боль. Все становится неважным, не значимым. Лу чувствует: нет ничего важнее жизни, а она уходит. Взметнув шлейф своего платья до талии, выскальзывает из ослабших пальцев Луизы, оставляя холод.

Когда тебе девятнадцать о смерти думаешь в последнюю очередь. Твоя жизнь только начата, полна впечатлений и вкус ее свеж и еще не начал горчить. Тебя еще не беспокоит, что будет дальше, когда тело, погибая отпустит душу, освобождая от ряда земных дел. Тебе еще не страшно, тебя не пугает неизвестность – некогда.
Даже унося свое бренное тело на мягких лапах, Лу не ожидала подобного исхода. Девушка оказалась не готова, а потому не успела испугаться. Темнота, принявшая в свои объятья не пугала. Все осталось там, вместе с болью пронизывающей тело, холодом осеннего дождя мелкими каплями прикасающегося к обнаженному телу , удивлением в голубых глазах и красках осенней ночи. За пределами принимающей темноты будто было, что то еще, неучтенное кошкой, но именно это не давало растворится в окутавшем вакууме, шагнуть за грань, предвещающую покой и отсутствие боли.
Не заметить изменения было трудно, что то будто магнитом тянуло Луизу из непроглядной темноты, погружая ее в спасительный сон, теплом разлившийся по израненному телу. Лу едва ли понимала что происходит. Еще перед тем как темнота приняла ее, в голове промелькнуло – это конец.
Но у кого то похоже были другие планы.
Первое что почувствовала кошка было жаждой. Пить - билось пульсом, пить - беззвучно шепталось сухими губами. Лу не могла припомнить ни одного утра, даже с хмельными пробуждениями, когда бы ее горло так пересыхало. Инстинктивная попытка сглотнуть походила на скребок по иссушенному горлу. Луиза, не желая просыпаться, подтянула одеяло к самому горлу и недовольно поджала ноги пытаясь спрятать их под теплую ткань, но его оказалось неожиданно мало, к тому же пахло оно странно. Тяжелый, солоноватый запах, стоит провести языком по потрескавшимся губам и Лу пробует его на вкус. Кровь! Все здесь пахнет кровью, ее кровью. От этого запаха мутит так, что губы лучше не облизывать повторно. Открытые глаза с недоумением разглядывают потолок. Девушка удивлена настолько, что ее даже перестает мутить. Произошедшее всплывает в памяти рваными листами. Она помнит лес, искаженное лицо, волка, боль, свой побег, но комнату…
Тонкой полоской пробивается сквозь неплотно задернутые шторы занявшийся рассвет - единственный источник света. Но его достаточно, чтобы бегло осмотреть комнату. Немного вычурно, немного уютно, дорого, но Лу сейчас не в состоянии оценить обстановку. Рывком сев, она не замечает, что ее одеяло, на поверку же чье-то  испорченное пальто, покоится на бедрах. Руки целы, нет ни ран, ни шрамов,только следы крови стягивающей кожу, только тянет пострадавшие мышцы. Но больше всего ее интересует горло, изуродованное раной вчера, оно не поддавалось регенерации, сейчас же Лу не чувствовала даже отголосков вчерашней боли. Натыкаясь ищущими пальцами на ошейник Луиза замирает. Ее взгляд находит еще одно действующее лицо. Расположившись в кресле, на девушку взирает красивая дама. Не портит ее ни общая помятость, ни бурые пятна на красном платье. Охолаживают только глаза - светло-голубые, словно напополам со льдом, и это удерживает от необдуманных вопросов, что рвутся с потрескавшихся губ.
Лу переполняет злость, и ее с головой выдают нахмуренные брови, сжатые губы. Недовольство собой плещет через край. И пусть она плохо знакома с местными порядками, но перепутать значение ошейника сложно. Она сломя голову уносила лапы не для того чтобы проснуться с обновкой на шее. Луиза зла, на весь мир в целом, в частности на обворожительную, но усталую шатенку, но больше всего на себя. Там в лесу, она уже успела попрощаться и очнутся в таком виде в чужих апартаментах не входило в ее планы. Самонадеянно.
Луизе хотелось знать получить ответы на столько вопросов, вот только задать их почему то не получалось. Рыбкой она открывала рот, губы складывали слова, но с них не срывалось ни звука. Девушка с непониманием разглядывает свои испачканные руки, возвращаясь взглядом к незнакомке и от ее спокойного и немного усталого, но уверенного взгляда, ей становится не по себе.

Отредактировано Луиза (17.06.2014 05:30:57)

Стоит незнакомке подняться, Лу чувствует напряжение, прокатившееся по позвоночнику сверху вниз, оно сковывает, делая девушку подобной статуе. Лу смотрит настороженно, не зная чего ждать от шатенки. Расположившаяся в кресле дама не выглядит удивленной. Она осторожна, словно перед ней не обнаженная девчонка, а испуганный зверек, готовый выпустить когти. Фамилия ее знакома Луизе, кто же не слышал о Цепешах, тем более на Алмазном берегу. Ее слова, словно прикосновение к оголенным проводам, вызывают желание отпрянуть, но только после них Лу понимает, что все это время правой рукой оглаживала черную кожу ошейника, поддевая ее пальчиками, словно проверяя насколько плотно тот сидит. Обновка не душит, не трет, но как же она мешает девушке, вызывая только одно желание – сорвать немедленно и зашвырнуть в самый дальний угол.
А вот смысл доходит позже, и Лу впервые отводит взгляд, находя ковер более интересным. Немота еще не принятая и не понятая, ложится на плечи тяжелым грузом. Возможность начать разговаривать.. Говорить, как дышать, естественно и оказывается тоже очень ценно. Лишившись этой возможности она еще открывает беззвучно рот, желая сказать, спросить, опомнившись девушка прекращает попытки, с таким ожесточение, что звук стукнувшихся друг о друга зубов наполняет все пространство, по крайней мере, так слышится ей. Оставшись одна, Лу еще какое то время взглядом сверлит ковер, пока наваждение не оставляет ее наедине с собой. В ее руках блокнот и ручка. Положив письменные принадлежности врученные госпожой Цепеш, Лу раздумывает. Имя, нет ничего проще. Горло может и повреждено, но память цела, а мозг сохранен, хотя в последнем впору начать сомневаться. Упершись локтями в колени, она на манер расчески проводит пальцами от висков к затылку, сжимая голову. Как же нелепо все получилось. Глупая, глупая Луиза… Она до сих пор уверена, что бежать было не худшим решением. Оказаться купленной, словно вещь гораздо хуже. Заблудится в собственных рассуждениях очень легко и Лу словно опасаясь этого, берется за блокнот.
Зачем изводить себя догадками, когда можно спросить у первоисточника.
Ручка, занесенная над чистым листом, подрагивает в изящных пальцах. Прикрыв глаза, Луиза старается выделить из хаоса мыслей самую докучающую.
На листе появляется имя, настоящее, не зачем скрывать то, что с легкостью можно узнать и без ее  помощи. Гораздо важнее Луизе узнать ответы на свои вопросы, а их столько, что записи займут ни одну страницу. На листе с именем, немного ниже появляется еще одна запись: «Зачем вы спасли меня?»
Свой ответ на этот вопрос Лу знает, она бы не смогла пройти мимо, зная, что не оказанная помощь окажется финальной точкой, в чьей то жизни. Но Маргарита совсем не знакома Лу. У нее роскошный дом и холодный, но усталый взгляд, вот собственно и все что она знает о своей спасительнице. Но ведь что то же заставляет одних покупать других, избыток ли денег, или времени. Кошки уже бы не было, не найди ее Марго и Лу это понимала с невероятной ясностью. Не понимала она лишь зачем ей понадобилось спасать Лузу, ведь той совсем нечем расплатится… Размышляя о вариациях возможных хобби мадам, Лу поднялась с кушетки, аккуратно, словно боясь, что тело подведет ее, девушка сделала шаг в сторону окна, мельком взглянула за штору и поняла, что загостилась. По пути подхватив пальто, накинула его на плечи. Слишком прохладно для продолжительных прогулок нагишом. Но у парадной двери оказалось, что пальто было лишним, пустые коридоры теплее осеннего леса, а запертая входная дверь лучшая защита от сквозняков.
Прогулка выдалась не интересной, начищенный паркет не впечатлил, просторный холл тоже. Она не стремилась осмотреть дом, не открывала двери. Интересующая ее дверь была заперта. Обняв себя за плечи, Лу, не встречая никого, ощущала чье то присутствие, но сколько не вглядывалась, не встретила ни души.
К приходу Маргариты Лу извела себя ожиданием. Внезапное превращение из спасенной в пленницу вовсе не обрадовало ее. Ей и в голову не пришло, что женщина могла не иметь цели лишать ее свободы. Страх, вот что владеет ею.
Пальто оставлено девушкой на полу, кошка же сидит на кушетки, сложив руки на груди, и поджав под себя колени, она встречает настороженным взглядом хозяйку дома. В ее руках стакан с водой, и вместе с ней в комнату пробирается растерянность. Поглощенная своими страхами, она и забыла как сильно ей хочется пить. Пальцы жадно тянуться к стакану, но стоит ноготкам коснуться стекла, как девушка отдергивает руку. Звук неожиданно громкий и пугающий, Лу смотрит изучающе, пытаясь понять. Интерес побеждает жажда, да и последующее соприкосновение пальцев со стеклом отдается едва слышным цоканьем. Показалось, думает кошка. Но итак чуткий слух никогда прежде не подводил ее, и это кажется странным. Еще одна странность в эти странные сутки. Вода заканчивается быстро, частично пролитая, стекшая по шее вниз. Лу и рада бы вытереть дорожки, но запах крови вызывает соответствующие позывы и девушка не рискует приближать их к лицу..
Стоит женщине выпустить из рук блокнот, девушка вновь тянется к нему, желая задать еще вопрос, вскоре появившийся там же:
«Почему я должна вам верить?»