Утро. День. Ночь. Извечный цикл, который повторяет себя уже которое десятилетие. Час, два. Одна минута, десять минут. Секунды. Такие медленные и порой скучные. Унылые сейчас, пахнущие нелюбимой мятой и тянущиеся, тянущиеся. Раздражают, когда ты не занят делом или любой ерундой, которая не навевает скуку. И именно сейчас Виктория страдала от этих неприятных секунд, которых в ее незатейливой жизни было уже достаточно. В незатейливой ли? Это уж вряд ли. Эта мадам была порой знатной затейницей и оригиналкой, что некоторые могли позавидовать. Впрочем, если так подумать, то за долгую жизнь каждый начнет придумывать, как скрасить себе жизнь, чтобы окончательно не заскучать. Так, мы отошли от темы. На данный момент д'Эстен скучала. Скучала от того, что не было идей, от того, что был такой период времени, от того… Признаться честно, она скучала по Кайлу. По мальчишке (именно мальчишкой для нее он был), в которого, кажется, вот так внезапно влюбилась. Нет, если бы ее спросили любовь ли это, женщина стала бы отнекиваться и говорить, что их паре просто так удобно… Удобно что? Конечно же, якобы играть на публику. Показная любовь. Смешно.
Виктория лениво потянулась на кровати и посмотрела в окно. По улице лениво вышагивал вечер, накрывая город серым полотном сумерек. Часов в ее квартире не было никогда. Не любила она мерзкое тиканье секундной стрелки, разве что шелест песка в песочных часах не вызывал раздражения. Рукой нащупала у края кровати телефон, который мигал зеленым индикатором, говоря о том, что кто-то возжелал написать/позвонить – выловить ее персону. Несколько знакомых и столько же незнакомых номеров, но нет нужного.
«Где же ты пропадаешь, мой милый мальчик?»
Знала, что Кайлу так свойственно пропадать за работой (порой и сама грешила подобным), но каждый раз переживала из-за таких вот «исчезновений». Этот раз был не исключением. В голове успели повертеться мысли о том, что такая старая кошелка надоела активному мальчику, что его убил кто-нибудь и прочая ерунда, больше свойственная человеческим мамашам, которые так любят вызванивать своих чад по моргам. Посмеялась над собой же и решила, что проще поехать к нему домой, на худой конец консьерж сообщит об отсутствии Уоррена.
Теплая ванна с лавандой, одеться чуть теплее, слишком прохладный вечер. Сумерки сменились плотной и уютной темнотой, которую разрезали своим неоновым светом вывески клубов, баров и прочих популярных заведений. В салоне машины ненавязчивая тихая мелодия.
- Мистер Уоррен никуда не отлучался, - милая консьерж улыбается на все двадцать восемь. Кивок. Не понравилась этой девочке, по губам скользнула усмешка, и тут же забыла о прислуге.
Открыла дверь ключом, который ей был выдан самим же Кайлом, хотя искренне всегда не понимала зачем, ведь если они и оказывались в этой квартире, то только вместе. Теперь же поняла – для таких вот ситуаций, но, быть может, она ошибается. Все на своих местах,  по полочкам, ни одной пылинки и пахнет кофе. Уборщица не зря получает деньги за свою работу.
Виктория переступила с ноги на ногу и прислушалась.
«Зачем пришла?» - Эта мысль только промелькнула в голове, но заставила смутиться, будто малолетнюю девчонку.
- Кайл, ты жив? – Ее голос будто разбудил жизнь в этой квартире. Жив, но хотелось услышать его утвердительный голос.

Отредактировано Виктория д'Эстен (05.05.2014 19:03:44)

«Вот за этим и пришла».
Виктория слабо улыбнулась и тоже обняла парня. От него пахло как обычно дорогим коньяком и кровью. Кровью кого-то маленького. Такого крошечного, что жажду им не пресытить, только распалить. Говорить ничего не хотелось, да и вряд ли было нужно. Слова – бессмысленные условности. Женщина просто отдавала свои чувства, зная, что он поймет. Все поймет, абсолютно – ее переживания, волнения и легкое недоумение. Недоумение оттого, что мальчишка не звонил. Если она была так нужна, то почему нет? Ведь так легко взять в руки это чудо техники и сказать лишь одно слово: «приезжай».
Чудо техники. Голуби казались куда романтичнее, прозаичнее и не для этого мира. Но ведь если подумать, то в современности можно было безумствовать как угодно. И теперь зародившаяся мысль о голубях не даст покоя. Не сейчас. Не птицы важны, важен Кайл. Маленький и глупый Кайл, который все так же надеется только на себя. Ни это ли так внезапно привлекло в нем? Ни его ли напор, которым он обладал и умело пользовался, не тот ли внутренний стержень? Да, все это. Только вот последнее имеет свойство истончаться, а потом и вовсе ломаться. Каждая вещь, скрытая под сотней оболочек наиболее уязвима и непрочна.
- Глупый Кайл, - улыбнулась чуть шире и немного безумнее, приподнялась на носочках и поцеловала юношу. Нежно, едва касаясь его губ, оставляя на них привкус марципана. Сама же поморщилась от привкуса коньяка. – Тебе плевать на меня? – Начала медленно снимать бабочку, которая казалась совершенно безвкусной, пальцами взъерошила волосы. Не нравится такой Кайл. Такой он совсем не ее. Не милый мальчик, в которого влюблена. – Если ты будешь так редко питаться, ты станешь старым и некрасивым, - очередной поцелуй, - станешь похож на обычного клерка. – И потянула за руку к джакузи. Плевать на одежду. Вампирша сняла с себя только куртку, любимый шарф и батильоны. Вода была едва теплой, но не до этого. Мыслей о причине приезда не было вовсе. Так нужно, так есть и так будет. Как долго будет – не важно. – Мне не нравятся обычные клерки. С ними скучно.
Утянула в воду, не давая и малейшего шанса на сопротивление. Да и сопротивляться было бесполезно и бессмысленно. Ведь он ее ждал, так? Значит можно все. Ведь она сейчас так нужна. д'Эстен ощущала это даже своей слабой эмпатией. И упивалась этим чувством, но как бы там ни было, не хотела руководить Кайлом, она желала быть на равне. Первый мужчина, с которым вела себя будто недавно появилась на свет. Будто маленькая девочка, которая, смотря свадебные каталоги, мечтает о прекрасном принце и не менее прекрасном платье.
- Я никуда не уйду и не позволю тебе умереть, - и тише, на ухо, - никогда, - по слогам и царапнула клыком мочку уха. Ею всегда управляло безумие, семейная черта. Забавная семейная черта, которая делала жизнь интереснее. Перекинула волосы на одно плечо, оголяя белоснежную кожу шеи, стянула майку, обнажая и ключицу. – Тебе нужно чуть больше сил, а потом мы закажем «ужин».

Отредактировано Виктория д'Эстен (07.06.2014 18:42:47)

Мальчишка, какой он мальчишка…
Сердце билось медленно, будто нарочито медленно, отмеряя длительность каждого движения, поступка и касания. Каждого, что так сводит с ума. Сводит лишь потому, что это он. Тот самый мальчишка.
Нестерпимо хотелось его прикосновений. Почувствовать кожей как острые клыки пронзают ее. Знать, что ее кровь разольется в нем, даст сил. Только мысль о болезненных касаниях возбуждала, заставляя кровь закипать, разливаться раскаленным железом по венам. Кому есть дело до мира, когда вся суть твоей жизни только в одном укусе, в одном безумном поцелуе? В страсти, высушивающей и лишающей сил?  Виктория протяжно застонала и сжала пальцами плечи мальчишки. И отдала бы себя всю, не задумываясь, но… Нет, не оставит его.
Вздрогнула и медленно обернулась, глядя на девчонку, которая прервала наслаждение. В расширившихся зрачках на секунду мелькнула злость, смешанная с ненавистью, чуть более сильный толчок и от внезапного «ужина» осталось бы… ничего. Секунда и Кайл. Женщина лишь безумнее улыбнулась и вышла следом за мальчишкой из воды, оставляя мокрые следы на полу. Вода же окрасилась багрянцем. Улыбка. Улыбка. Улыбка. Мысли лихорадочно кружили в голове, не выстраиваясь в ровную нить для повествования. Жадность. Инстинкты. Жажда. Безумие. Безумие, которое умело, практически мастерски, играло свою роль в прекрасной и легкой жизни. И кровь везде. Алый – цвет их жизни. Темно-вишневый – смысл их существования.
Пальцами по любимому лицу – губам, подбородку – размазывая кровь и все так же улыбаясь.
- Может быть, - так же тихо, почти шипя от удовольствия. От удовольствия, которое она получит.
Мама говорила в детстве, что с едой не хорошо играть, но кто слушал мам в детстве? А если и слушали, то выйдя из-под их чуткой опеки первое что делали…
Игра лишь сильнее заводит, распаляет аппетит.
Сорванное дыхание. Виктория скорее похожа на ведьм времен инквизиции – страшных и прекрасных одновременно. Горящие глаза, растрепанные влажные волосы. Медленно. Каждый шаг отмеряют все те же размеренные удары сердца.
Один шаг – три удара.
Второй – еще три.
Третий…
- Тсс… - Повторяет. Улыбка. – Не бойся, малышка, - гладит нежно по щеке, будто мать, успокаивающая дитя. Короткий взгляд на Кайла, дающий понять, что все хорошо и руку убрать можно, девчонка больше не будет кричать, почти. И снова улыбка.
- Хорошая девочка, - ближе. Губами к губам, обжигая дыханием. Целуя. Медленно. Рукой по бедру, слегка приподнимая шелковое платьице. Давая ей забыться. Утонуть в желании. – Твой повар хорош, - возлюбленному. Улыбка. С ней можно поиграть подольше.

Легкая усмешка. И мысль о том, что это ее любимый мальчишка. Виктории нравилось его дразнить. И тем самым влюблять в себя еще больше. Заставлять хотеть себя. Только себя. Его взгляд полный ревности и желания… От этого женщина веселилась только больше и этот поцелуй. Еще. Больше. Первой не начала. Кайл должен почувствовать вкус жертвы первым. Вкус терпкий, со сладкими нотками наслаждения и удовольствия. Вкус желанной смерти, а не холодного испуга. Вкус смерти, о которой жертва сквозь стон будет просить сама. Поэтому тонкие бледные пальцы выше задрали платьице и подцепили тонкие трусики.
- Она очень тебя хотела, - в упрек ему. Не стоит смущать девиц своим положением. Но не в обиду. – Милая девочка, - прошелестела, зубами касаясь маленького ушка. Виктория не спешила приступать, она все еще играла. Женщину нельзя было остановить, она ласкала жертву и теперь уже еле сдерживала себя от того, чтобы не прокусить бешено пульсирующую артерию на шее.
Вдох и медленный выдох. Один только глоток такой теперь «безумной» крови и она сама окончательно сойдет с ума. Впрочем, чего ей бояться…
Еще один вдох и… можно было услышать, как под зубами рвется тонкая кожа девчушки, ее стон наслаждения от смешения ласк и боли. Можно было все. Кроме как оторваться. Но взгляд безумных глаз скользнул по Кайлу. Ее Кайлу, такому желанному и безумно красивому. И плевать стало на девчонку, которая беспомощной куклой упала в лужу крови, которая пульсирующей струей вытекала из укуса на шее. Мама запрещала оставлять суп в тарелке или кашу. Но кто слушает маму, тем более в такой момент. Пусть пища валяется на полу, ей она не нужна. Теперь не нужна.
Растрепанная, с горящими глазами и перепачканная кровью, Виктории всегда тяжело было себя сдерживать. Женщина притянула к себе любимого, резко, кажется, ткань его рубашки жалобно затрещала, но не до этого. И вернула ему требовательный поцелуй, который получила недавно.

- Продолжим? - Эхом повторила вопрос, который задавать и смысла не было. Все продолжения были записаны по умолчанию. В реальном времени же прописывался всегда лишь каждый отдельный поступок того или иного действа. Который, впрочем, тоже не требовал вопроса или ответа. Все эти «можно» или «нельзя» они давно перешагнули. По крайней мере, уверенность в этом была стойкой. Сначала тихо, без лишних слов, спонтанно, потом громче…
Мысль о том, что кто-то еще может потревожить их на данный момент безумную жизнь, плавала где-то… тонула… нет, уже утонула в глубоком бессознательном. На поверхности резвились теперь лишь звериные инстинкты и желания. Не ждать, а лишь брать свое. Он, кажется, что-то говорил про рубашку? К черту! Слишком давно он говорил про это, почти вечность назад. И снова тянет к себе, на себя… Вечная игра в перетягивание одеяла, только тут «одеялом» является инициатива. Она готова отдать ее в руки Кайлу, но инстинкты.
До этого вся страсть была иной. С другими мужчинами было не то, с женщинами и вовсе… Нет. Сейчас, когда лишь от его горячего дыхания сводит все тело, понимает, никого не было. Виктория ждала его. Его пальцы, касающиеся ее тела, медленное дыхание, опаляющее кожу. Сумасшедший микс быстрее получить все и растянуть оставшееся как можно дольше. Нет этого примитивного «их сердца бились в унисон», не бились. Ее так точно, то будто и не билось вовсе, замирая, то уносилось в галоп. Будь рядом кардиолог – констатировал бы приближающуюся смерть. Слишком сладко, когда в словах. Но иначе не написать, пока что…
- Ужасно голоден, - будто продолжила и растянула губы в улыбке. Хитрой, коварной, жаждущей. И тут же поманила пальцем, но, не выдержав, резко притянула к себе, целуя. Окончательно разрывая рубашку, теперь уже на спине. Обхватывая ногами и прижимаясь. – Так в чем же дело? – Укусила за нижнюю губу и тут же провела по ней языком, по маленьким оставленным ранкам. Условности стерты, как и грани разумного. Да и были ли они? Очередная усмешка, как вызов. – Или мой маленький мальчик чего-то боится? – Выгнула шею и хитро взглянула, ранки от предыдущего укуса еще не до конца затянулись, и при резком движении корочка треснула, пропуская несколько густых капель.

Из вечного в бесконечное, из тихого в громкое, из всего в ничто. Сколькими словами можно описать всю гамму чувств и невозможно одновременно. Пустое. Все пустое, говорить бессмысленно о том, что происходит, остановиться на словах нужно было еще выше. Но… Ведь это только начало, ленивая прелюдия. То, что нужно стоически вытерпеть. Расставить точки над «и», показать кто ведет и зачитывает правила игры. Не сломаться. Только вот стоит ли? Разве не получить удовольствие главная цель. Не сближение душ, через тела? Стоит спустить все на тормозах, давно пора, с самого начала. И Виктория отпустила. Перестала буксовать, еще в первую ночь. Позволила владеть своим телом, отпустила вожжи… И далее бесконечное количество сравнений. Она знала, каких усилий ее мальчику стоило столь медленно касаться ее тела. Знала, каково это сдерживать себя, только вот она не сдерживала. Ох уж этот дерзкий мальчишка. Все эти его поцелуи и насмешливые взгляды. Пускай. Сколько было любовников и никто не смел делать того, что делал он. Боялись ранить практически пергаментную кожу женщины, но не он. Безумный блеск в глазах заводил лишь сильнее. Какие к черту бабочки в животе! Внизу будто раскаленный огненный шар, который лишь увеличивается в размерах, распаляя обезумевшее желание. Он хочет чтобы Виктория стонала? По глазам видно. И все же упертость побеждает. Прикусив губу и не переставая смотреть, все же сорвано вздыхает, жадно глотая воздух. Но не возможно хоть немного не двинуть бедрами или не сжать ладони в кулаки, ногтями оставляя перед этим глубокие следы на столе. Жаль, что это не спина Кайла. Невозможно не вскрикнуть не от боли, от наслаждения. От того, чего так хотела всю свою сознательную жизнь. Столетия. И снова жалкая попытка держать себя в руках, не вестись на провокацию, заставить мучиться его и продлевать тем самым свои мучения. Сладкие и столь невозможные мучения.
Сильные руки удержали, не дав дернуться. И громкое, протяжное «ах» эхом прокатилось по огромной квартире.
- Еще бы ты закончил! – Сбивчиво, едва выговаривая слова и прерывисто дыша. Казалось, его руки были везде, как и губы, язык. Виктория лишь могла извиваться от его прикосновений и следовать приказу «громче». Но терпение – качество не свойственное им обоим. Хотелось большего, не только ощущения пальцев, внутри себя, не только рваных поцелуев и дерзких укусов. Хотелось слышать и его стоны. Хотелось увидеть как и он получает наслаждение… И, как ни странно, желание это было сугубо эгоистичным. Вцепившись в волосы пальцами, и приподнявшись на локте, притянула снова к себе, жадно целуя, кусая губы, клыками оставляя ранки и слизывая с них кровь. Увлеклась сама и увлекла его, но вдруг резко оттолкнула и вот она очередная усмешка. Неторопливо поправила лиф, который фактически уже держался лишь за счет тонких лямок и села на край стола. Притянула к себе за руку. Ох уж этот взгляд. Что это – смятение? То, что надо. Снова нежный поцелуй и, кажется, что нежные объятия, но нет. Коготками по спине, оставляя глубокие царапины, которые точно заживут лишь к утру. И после одной ладонью по груди, животу, к паху. Но нет, она не скользнет ладонью под ткань брюк, пусть помучается еще, ведь он сам так захотел.
- Почему же ты молчишь? – На ухо, кусая мочку. Стоит один раз пустить в ход зубы и уже не остановиться, крови должно быть больше. Еще больше. Впилась зубами в шею и одновременно сжала ладонь, которую опустила на пах. Только вот мучить и себя… Заерзала на столе, терпение пришло к своему пику. – Неужели я должна просить? – Очередной поцелуй.

Эта его нежная настойчивость. Именно нежная, даже каждый укус сопровождался именно ею. А это его желание быть первым, главным, ведущим, а не ведомым… Что ж, пусть будет так, как он желает. Да и Виктория была ни в коем случае не против быть той, кем управляют. Но только в этих объятиях. Только при касании этого тела к ее. И все так послушно, каждое касание, укус. Хотя, кого тут обманывать? Лучше выгнуться в спине и застонать громче, от наслаждения. От крови, которой так мало. Но не мало действий…
Это его ребяческое «я вхожу», будто она испугается. В ответ лукавый смешок, а следом громкий стон. Знает, что только раззадорит. Обоих. Но ей нужен его стон и Виктория его получает. Такой желанный, такой сладкий. Все игра, неудержимая, страстная. Кажется и не будет никогда сладко-нежных моментов. Вернее их не увидит никто иной, кроме них. Но смотри, вот, это касание к плечу или же пальцами по губам – вот, вот они, эти моменты. И дальше в забытье.
- Мой милый мальчик, - сорвано дыша и выгибаясь. По коже пробежала толпа мурашек, заставив вздрогнуть. Это настойчивое касание и то, как дразнит, заставляя стонать сильнее. Но лишь Кайл стал двигаться чуть быстрее, женщина обхватила изящными ножками, прижимая к себе. – Так можно остановиться и поднять ремень, - и все же сделала она это через силу, как ни крути, а железной леди она не была. Поэтому снова застонала, лишь только зубы пронзили нежную плоть.
Все так же не давая свободы движений, оперлась руками о стол, позади себя, чтобы слегка приподнять бедра. Немного резко двинулась навстречу так, чтобы любимый полностью проник и прижался бедрами плотнее. Не удержалась от того, чтобы покомандовать. Или же дразнит снова? Дразнит. Зря Кайл заикнулся о ремне. Теперь не даст ему покоя. Медленно стала двигать бедрами по кругу.
Вид любимого, перепачканного кровью, уже не давал сердцу покоя, останавливаться было нельзя. Но, черт возьми, нужно.
- Решайся, - притянула к себе, для очередного несдержанно-страстного поцелуя.

Отредактировано Виктория д'Эстен (04.02.2015 15:31:50)