Как только за хорошенькой рыжей девицей закрылась дверь, оставляя её в вычурном интерьере vip-номера, она украдкой окинула обстановку взглядом и поняв, что кроме неё в комнате больше никого нет сделала пару неуверенных шагов вперёд, постукивая о паркет стильными, но на редкость неудобными шпильками. Отсутствие уже ожидающего клиента настораживало ещё больше, всё сильнее затягивая внутри пружину беспокойства и без того опасно граничащую с паникой.
Допельгангер, успевший после последней афёры вернуть себе лицо взбалмошной меднокудрой Лили, почувствовал нарастающую дрожь. Чтобы скрыть нервозность от возможных наблюдателей он провёл ладонями по бокам, словно поправляя платье-футляр, настолько короткое, что оно выставляло на всеобщее обозрение кружевное обрамление чулок. Пройдясь ощутимо подрагивающими пальцами по мягкой замше красного ошейника, проверяя плотно ли тот застёгнут, многоликий опустился на колени принимая предписанную позу покорности и натягивая маску добровольно рабыни Лелианы Суон потупил глаза.
«Господи, хоть бы это было недоразумение!» - непривычное воззвание к высшим силам тревожным звоночком оповестило Гангера, что и сам он себе не верил. «Дикон, рыжая ты поскуда, какое из твоих делишек мне аукается?!»
То, что это не обычный вызов клиента было понятно сразу, иначе Лили известил бы администратор, а не парочка охранников клуба аккуратно, но с настойчивостью не позволяющей возражать, взявшие её под локотки и как-то слишком вежливо попросившие проследовать с ними. Допельгангер и не думал упираться – резона не было – даже если не брать в расчёт оставшихся за дверью охранников, куда бежать, когда ты в самом сердце клуба. Вздумай он самовольничать и его скрутили бы ещё на подходах к лифту.
«Только бы это было недоразумение! Я же всегда так осторожен. Господи, пусть это будет просто особо важный клиент», - зажмурившись и закусив губу, меняющий лица судорожно сжал руками колени пытаясь справиться с поднимающейся внутри волной паники. Как назло, в голову упорно лезли мысли о последней краже. Возможно потому, что Допельгангеру изначально не понравилась идея Крысы примерить шкуру вампирши. Или всё-таки не стоило заигрываться и пытаться подставить мальчишку?
«Как его? Тейлор, кажется. Точно ведь из чистокровных, иначе зачем Дикон так упорно перед ним на цырлах ходил. Чёрт, но я же сменил лицо! Меня не могли отследить!» - для обычно флегматичного и расчётливого многоликого мысли были черезчур истеричными и сумбурными. «Нужно успокоиться, взять себя в руки. Дикон избавился от тела девчонки. Должен был. Господи, неужели кто-то видел нас с ней? Или это по поводу того видео с толстячком? Блядь, Дикон, как же ты мне задолжал, сукин ты сын! А если вскрылись махинации с левыми рабами, как раз же перестановки в верхах клуба?» - пытаясь успокоиться, Гангер перебирал все последние поручения МакГахана, но к своей досаде и всё увеличивающейся панике понимал, что проколоться мог на любом. Спасибо Дикону за это.

Отредактировано Допельгангер (06.09.2014 01:51:20)

Ожидание затягивалось и пребывание в неизвестности не слишком способствовало спокойствию, но Гангер всё же сумел взять себя в руки. Пассивное наблюдение было ему привычно и даже комфортно, хотя за время знакомства с МакГаханом и стало почти непозволительной роскошью. Вспышка эмоций была более свойственна Лили и осознав это меняющий лица смог абстрагироваться от фальшивой личности.
Украдкой изучая обстановку номера, дампир размышлял о том, что слишком долго «носил» эту шкуру. Пожалуй, пришло время отказаться от очередного миловидного личика – уж слишком тонка стала грань отделяющая вздорный нрав рыжеволосой девицы от апатичного прагматизма самого Допельгангера.
«Сбережений уже должно быть достаточно. Можно рвануть куда-нибудь… в Испанию, например. Да, в Испанию, я там ещё не был. И если провернуть всё правильно, можно даже стряхнуть с хвоста Крысу. Ублюдок с каждым годом становится всё более жадным. Когда-нибудь это выйдет ему боком и будет лучше если меня в это время не будет поблизости», - планы, больше похожие на мечты, были приятны, так что меняющий лица предпочёл погрузиться в них, а не в переживания о сложившейся ситуации. Тем более, что сейчас от него ничего не зависело. Бежать было бессмысленно, как и не было уверенности, что такая необходимость была. У страха глаза велики, и вжившийся в роль рыжей Лили многоликий вполне мог накрутить себя на пустом месте.

Звукоизоляция в Клубе была прекрасной, особенно на VIP-этажах. Конечно в первую очередь чтобы оставить всё происходящее за закрытыми дверями номеров в тайне, но и в другую сторону это работало не хуже. Ни один звук не проникал в комнату из коридора и задумавшийся Гангер не сразу заметил начавшую открываться дверь, если бы не обрушившееся на него давящее чувство, словно на плечи взвалили мешок с цементом. Сглотнув вставший в горле ком, многоликий уже начал поднимать голову, но вовремя спохватился.
«Просто ещё один клиент. Не смотреть в глаза, не задавать вопросов и не говорить, пока не прикажут», - пытаясь заставить себя снова дышать, меняющий лица повторял про себя чуть не нарушенные правила для рабов. «Успокойся, Лили, это далеко не первый твой клиент. Просто не нарушай правила и всё будет хорошо, а плата за эту встречу уж точно не будет лишней в предстоящем отпуске», - вопреки всем уговорам, добровольная рабыня почувствовала, как чья-то ледяная хватка всё крепче сжимает внутренности вопреки нарочито добродушным словам вошедшего.
Нужно было выполнить просьбу, являющуюся скорее приказом, но Допельгангер с нарастающей паникой понял, что ноги просто не слушаются. Напротив, хотелось упасть на пузо и ползти к всё ещё ожидающему реакции мужчине. Никогда ещё многоликому не хотелось так подчиниться чужим командам и от досады на собственную неспособность услужить на глаза навернулись слёзы.
«Мать твою, Лили! Давай, поднимайся, девочка!» - привычная манера вести внутренний разговор с самим собой немного успокоила, но сил хватило только чтобы встать на четвереньки. Решив, что так тоже неплохо – можно было показать пластичность девушки – Гангер уже более уверенно двинулся к вампиру и приблизившись вновь опустился на колени, ожидая дальнейших распоряжений, но страх перед тем, кто вполне мог оказаться самым могущественным из когда-либо встреченных аферистом нелюдей, никак не хотел разжимать когти сжавшие сердце.

Грубые клиенты на VIP-этажах не были редкостью, скорее наоборот. Так что действия вампира удивления не вызвали, в отличии от его требования. В стенах клуба мало кого интересовали имена обслуживающего персонала, а уж настоящие спрашивали разве что при заключении договора о трудоустройстве. Так что слова мужчины Гангеру не понравились, они вызывали беспокойство, как минимум, и сводили на нет все надежды на благополучное разрешение ситуации. Взгляд вампира понравился многоликому и того меньше, он затягивал не давая собраться с мыслями, но почему-то при этом беспокойство пошло на убыль сменившись полным умиротворением. Обладателю такого взгляда хотелось доверять и безоговорочно подчиняться.
- Лелиана Суон, но господин может называть меня просто Лили, - почти захлёбываясь от восторга и желания услужить Допельгангер скороговоркой выпалил имя своей нынешней личности. Хотя задумайся он хоть на мгновения, наверняка бы понял, что вампир жаждал услышать отнюдь не это. Только вот имени, полученного при рождении, меняющий лица уже давно не помнил, оно стёрлось из его памяти, затерявшись в череде других. Допельгангером же его называл в основном Дикон, как и ещё рядом не всегда уместных в приличном обществе слов, но было ли это его именем? Скорее уж самой его сутью. В данный момент многоликий жил в шкуре рыжеволосой Лили, так что именно это имя и было для него сейчас самым настоящим из возможных.
Когда зубы мужчины погрузились в горло чуть выше декоративного неширокого ошейника, восторг сменился эйфорией, граничащей с экстазом. Гибкое тело меднокудрой красавицы изогнулось, удобнее подставляя шею под клыки. Если вампиру нужна была его кровь, Гангер с радостью её отдаст хоть до последней капли и конечно же он всё расскажет. Всё, что только пожелает это древнее существо.
Боль, внезапно объявшая всё тело, такая знакомая и уже привычная, не напугала многоликого. Он успел только удивиться: «Как не вовремя. Почему сейчас?» Каждое превращение он проходил через подобное: рвущаяся кожа, скручивающиеся внутренности, ломаемые суставы – всё это было хорошо знакомо меняющему лица, но более приятным от того не становилось. Пока тело, сжимаемое вампиром в объятьях, билось в агонии иллюзорной боли хрипом рвущейся из схваченного спазмом горла, сознание Допельгангера потухло. Казалось, всего на мгновение.

Но придя в себя на полу, девушка, внешне оставшись прежней, обвела комнату растерянным взглядом, словно видела это помещение впервые в жизни. В некотором роде так и было – Изабель никогда не бывала в vip-номерах.
Открыто и немного испуганно посмотрев на растянувшегося на кровати мужчину, она убрала со взмокшего лба выбившиеся из небрежного пучка пряди рыжих волос.
- Где я? Как я тут оказалась? – дрожащий и охрипший голос заставил её замолкнуть – он совершенно определённо быль чьим-то чужим. Опустив глаза и увидев во что она одета, девушка растерялась ещё больше: «Что за нелепый наряд?» Попытка собраться с мыслями и понять, как же она сюда попала успехом не увенчалась. В голове царил полный сумбур. Она ведь была в поместье, или нет? Была ночь? Утро? Память подводила её выталкивая из своих глубин обрывки воспоминаний, добрая половина которых – Изабель готова была поклясться – совершенно точно ей не принадлежали. Поджав губы и чуть нахмурившись она снова посмотрела на незнакомого мужчину.
- Пожалуйста, мне нужно вернуться. В поместье. Меня должно быть уже ищут.

Всё было незнакомым: обстановка, ситуация, даже собственная внешность. В очередной раз убирая с глаз мешающие пряди волос девушка с ужасом поняла, что они медно-рыжие хотя должны быть почти пепельными.
- Изабель, - почти прошептала она, хотя челюсти так дрожали, что зубы так и норовили отбить чечётку. – Что происходит, где я?
Сквозь наворачивающиеся на глаза слёзы она посмотрела на мужчину. Добрый, он выглядел таким добрым, что просто обязан был помочь и слова сами полились, вопреки червю беспокойства, свернувшемуся где-то в подсознании.
- Я собственность семьи Хольфман. Мне нужно вернуться в поместье, в пригороде, я там живу, - поднявшись на ноги она неуверенно качнулась на непривычных каблуках. «Вампир, наверняка вампир. Он должен понимать, должен помочь», - одёрнув пошло-короткое платье Изабель сделала пару шагов к кровати, позволяя мужчине укутать себя в плед.
- Спасибо, - губы всё ещё дрожат, но глаза смотрят открыто, без страха. – Меня будут искать. Семья Хольфман, пожалуйста.
Её трясёт, а он стоит так близко. Рука сама тянется вцепляясь в рукав, доверительно, словно в отцовский и она заглядывает в глаза так доверчиво, словно непуганый зверёк.
- Лелиана? Нет, - почти расстроено, червь беспокойства шевелится в глубине, кусая, привлекая внимание, но девушка не замечает его. – Лили?! Да, я знаю Лили! – радостное, искреннее желание услужить. - Мы случайно встретились, она просила помочь. Лили потерялась, позвонила в дверь и попросила показать ей дорогу. Мы вышли, прошли по улочке, свернули в проулок, а… дальше я не помню, – потерянный взгляд и кулачок сильнее сжимается на мужском рукаве, а потом беспокойство перерастает в панику, поглощая её. «Не говори! Нет, блядь, не смей!» - воспоминания смешиваются в кашу. Она видит себя и ещё одну себя. Разные цели, разные желания. Картина с синеголовой коровой. Нет, не говорить! «Тварь, сука, собственными руками порву!» - ладонь разжимается, а потом руки поднимаются и отталкивают мужчину.
- Нет! Не знаю! Мне нужно обратно, в поместье, меня будут искать! – меняющий лица почти возвращает себе контроль и кричит в лицо вампира. Почти. Мысли всё ещё плывут, Изабель всё ещё сильна. – Пожалуйста!
Но Гангер тоже не из слабых, он вскакивает, роняя плед, обнажая гибкое тело, затянутое только в тонкое платье и рвётся к тревожной кнопке. «Только для персонала». Не важно кто клиент, охрана обязательно заглянет по сигналу. Если очень повезёт, её вытащат. Лили приносит доход Клубу и когда дверь номера открывается рыжая орёт что есть дури: «Стоп, стоп! Хватит, не было такого договора!»

Гангер никогда не считал себя везунчиком. Более того, с тех пор как он впервые услышал про карму, он не раз ловил себя на вопросе - чем и когда он успел себе эту самую карму так изгваздать? Все основания для таких мыслей у него, по собственному мнению, имелись. Меняющему лица не везло всегда, с самого рождения. Даже сам факт своего появления на свет, он был склонен рассматривать как самое большое невезение, с которым по паскудности последствий могла конкурировать разве что встреча с Крысой, но, даже и не будь этих двух неудач, мелких бытовых неурядиц тоже хватало. Взять хотя бы тот факт, что ещё ни одна его задумка, ни один план не прошли гладко. Вот и теперь, только встретившись взглядами с открывшими дверь охранниками, Допельгангер понял, что та малая надежда на благополучный исход ситуации, что ещё теплилась где-то внутри, разбилась о чугунную жопу реальности.
Затравленно обернувшись к подавшему голос кровососу, Лили, закусив губу, отступила на пару шагов от него и бесполезной для себя двери, почти упёршись спиной в стену. Хрупкую фигурку аферистки вполне очевидно потряхивало от страха и переполняющего кровь адреналина. Сопротивляться влиянию, похоже, очень старого вампира было практически невозможно, все силы многоликой уходили только на то, чтобы не рухнуть на колени. Да ещё это насмешливое барское самолюбование, с которым мужчина отправил охранников восвояси, со всей безысходность дало понять, что никто Гангеру не поможет, кроме него самого.
Уцепившись взглядом в ключ, словно он был пресловутой спасительной соломинкой, девушка проследила за его полётом в сторону балкона. Звук известной каждому на Берегу фамилии прокатился по комнате громовым раскатом, отдавшимся паническим ужасом, казалось, прямо в позвоночнике рыжей девицы. «Твою мать! Сам?..» - широко распахнутые зелёные глаза на секунду перестают даже видеть, так что она совершенно упускает момент, когда вампир оказывается рядом, но даже заметь она это, вряд ли успела бы что-то сделать.
Рывок за волосы и сильный удар в лицо, и ещё один прицельный, доламывающий ещё недавно точёный носик Лили, оглушают её, хотя боль и вкус собственной крови на губах не успевают дойти до поплывшего сознания. Колени подламываются и девушке приходится слепо упереться ладонью в стену чтобы не упасть. Лабиен же, видимо сочтя «прелюдию» оконченной, решил перейти к сути как раз в этот момент.
Начало речи вампира ускользает от Гангера, слух возвращается к нему только когда нож, приставленный к виску вспарывает тонкую девичью кожу. «Пиздец котёнку», - осознание всей плачевности его ситуации проносится в черепе меняющего лица на чистейшем русском. Почему-то всегда при самых дерьмовых раскладах его мысли невольно переключались на когда-то родную, а теперь изрядно подзабытую, речь. Отчего так получалось – было загадкой и для него самого, но наружу мысли прорвались только истеричным булькающим смешком, да полубезумной ухмылкой, искривившей окровавленные губы девицы. «Ой, заебись перспектива. Напугал, бля, ежа голой жопой», - додумать мысль удалось уже на полу, скрючившись как эмбрион и пытаясь вдохнуть выбитый нечеловеческим ударом воздух.
Вялое возмущение - «Блядь, ты меня сейчас ещё и ебать собрался?!» - вызванное пониманием, что вампир принялся раздевать девицу, озвучить не удалось – Гангер всё ещё пытался вернуть себе сбитое дыхание, но если Лабиен и был заинтересован в теле рыжей аферистки, то только с гастрономической точки зрения. «Больно? Что б ты знал про боль, козёл!» - чувствуя, как кровь покидает её тело, Лили и не думала сопротивляться и отнюдь не потому, что её испугали слова вампира. Положение и без того было безвыходным, и безрадостным, но усугублять его до крайности всё же не стоило. Кровосос явно хотел получить от Гангера информацию, или подтверждение уже имеющейся, так что был иллюзорный, но всё же шанс договориться. «Если я раньше не сдохну от кровопотери», - мысли вновь начали заметно плыть, а Лабиен всё не думал прекращать свою трапезу. Когда же он перестал терзать клыками горло многоликого, то, не дав и мгновения перевести дух, немедленно возобновил допрос.
«Докопался всё-таки», - только вампир озвучил имя компаньона Гангера, ему показалось, что надежды выбраться уже нет никакой, но следующий вопрос заставил афериста вновь воспрять духом. Ни хрена кровосос не знал. По крайней мере наверняка. Иначе зачем бы ему нужно было и дальше продолжать допрос, выдавливая из девицы повизгивания и всхлипы боли, которые Гангер сейчас не видел необходимости давить в себе.
- Хорошо, хорошо, я всё скажу! Не делайте больше больно. Пожалуйста, - голос Лили был достаточно захлёбывающимся и надтреснутым, чтобы не вызвать сомнений в искренности девушки, но и вздумай кто сейчас залезть многоликому в голову – причин усомниться в его правдивости не нашлось бы, в конце концов, прикрывать подельника причин у него не было. Сам МакГахан спасая свою шкуру сдал бы компаньона с потрохами не задумываясь, это Гангер знал наверняка, а вот в то, что Крыса мог сдать проверенного и довольно ценного подручного всего за десять паршивых евро, не верил ни на йоту. А значит Лабиен блефовал и на этом можно было попытаться сыграть.
- Он… разным занимается. Я иногда помогала ему, но я не хотела никому навредить. Обычно он сам меня находил, - в том, как себя вести дальше многоликий был ещё не вполне уверен, потому выдавать всю информацию сразу не стал.

С ней играли, просто на просто играли и ничего больше. Допрос был больше видимостью, декорацией, ещё одной деталью в распланированном хищником развлечении. Лабиен уже получил имя и найти Крысу для него не составит труда, вернее всё остальное за него сделают его многочисленные подчинённые. Симпотяжка Лили была больше не нужна и годилась только на то, чтобы развлечь древнего кровососа, да и скорей всего недолго.
Сидя на кровати с прикованными к ней ногами, Гангер нервно сглотнул и облизнулся, когда мужчина отвернулся к бару. Вкус собственной, всё ещё текущей из разбитого носа, крови ударил в голову пониманием, что сейчас многоликий был простым человеком. «Пиздец. Значит тут я и сдохну?» - мысль вышла на удивление отстранённой и бесцветной, только подтверждая этим, что она принадлежала именно аферисту. Но для эмоциональной Лили её оказалось достаточно чтобы громко всхлипнуть и снова разреветься. Глядя сквозь мутную пелену слёз, крупными каплями срывавшимися на её щеки и окончательно размывавшими густой вечерний макияж, на приблизившегося вампира, добровольная рабыня не сделала даже попытки вырваться, пока её растягивали, пристёгивая уже за руки к кровати. Волна панического ужаса захлестнула её, вставая холодным комом в горле, перехватывая дыхание и не давая сосредоточиться на словах нависающего над ней мужчины. 
Прервать начавшуюся истерику и вернуть мысли в более спокойное русло, смогло только прикосновение металла к промежности. Лезвие ножа ожгло холодом нежную, чувствительную кожу, заставив, кажется, каждый волосок на теле встать дыбом и прочистив голову не хуже ведра ледяной воды. «Что хочешь? Нашёл Шахерезаду, блядь. Ещё и издевается, сука!» - если вампир не нуждался в информации, лучше бы он просто выпотрошил многоликого, да и дело с концом. Но нет, Лабиен хотел именно развлечься, а не почувствовать себя мясником. И потому дарил жертве надежду спастись, рассказав что-нибудь занятное. «Ложную надежду», - это Гангер прекрасно понимал. Что бы он ни сказал, что бы ни сделал, кровосос его уже не отпустит, но вот подсознание, упорно не желавшее мириться с неизбежностью смерти, уцепилось за иллюзию спасения, подгоняя мысли в попытке найти достойную для рассказа тему.
Распоровший, или вернее разорвавший, кожу нож вырвал из горла Лили крик, тело невольно дёрнулось, в тщетной попытке отстраниться. Самое смешное, что боль, по меркам меняющего лица, была далека от «нестерпимой», но Лабиен ждал именно такой реакции, а значит должен был её получить. «Мальчишка. Тейлор. Ведь он же его сын?!» - почти ускользнувшая мысль, но Гангер успел поймать её.
- Я не знала, что он Ваш сын! Я правда не знала, но я бы его не обидела! Он хороший мальчик, он так по-доброму ко мне отнёсся, что я бы просто не смогла!  - многоликий очень надеялся, что в голосе Лили, давящейся слезами с соплями вперемешку, вампир не услышит и тени лжи: всё бы он прекрасно смог, если бы пришлось. Как и Дикон, но об этом Лабиену-старшему было лучше не знать. – А Крыса теперь с него и вовсе пылинки сдувать будет. Он как понял с кем удалось встретиться, так чуть в штаны от радости не наложил. Несколько дней потом распинался, что мол теперь-то он заживёт, что теперь развернётся.
Хотелось верить, что сказанного скороговоркой окажется достаточно, чтобы вампир заинтересовался и не продолжил его кромсать.

Слова про сына не заинтересовали Лабиена. Может он и вовсе не любил своего ребёнка, или просто мастерски притворялся равнодушным. Чёрт разберёт этих древних. О вампире, стоявшем за основанием закрытых территорий, Допельгангер знал только из слухов и шепотков в коридорах Клуба, но насколько можно было им верить? Даже крупица правды в этих пересудах была достаточным поводом для страха, но вот для понимания как же себя вести с древним существом информации было слишком мало. Слова и поступки вампира сейчас и подавно сбивали многоликого с толку: Лабиен вроде бы хотел получить ответы, но с другой стороны они словно его и не интересовали; было похоже, что истинная природа рыжей девицы разожгла любопытство кровососа, но казалось, он вознамерился прикончить Лили значительно раньше, чем сможет удовлетворить свой интерес.
С таким трудом взятые под контроль эмоции Лили, бурлившие внутри меняющего лица и мешавшие связно мыслить, вновь прорвались наружу паническим ужасом, когда нож погрузился в живот, разрывая внутренности.  Тело девушки забилось в оковах, сотрясаясь от истошного захлёбывающегося крика и тем только усугубляя ранение. Странное дело, Допельгангеру, вынужденному молча терпеть агонию превращения и уже давно привыкшего к этому, всегда казалось, что необходимость давить в себе крик только усиливала и без того едва выносимую боль, но сейчас, когда больше не сдерживаемые вопли наполнили комнату, в его голове словно что-то взорвалось. На несколько мгновений ослепший и оглохший от захлестнувших его ощущений, Гангер был уже и не рад, что позволил себе слабину.
- Хватит, довольно, - севший и ставший каким-то надтреснутым голос был поразительно спокоен, не выражая ровным счётом ничего. – Или я уже ничего не смогу показать.
Кровь, из нанесённых Лабиеном ран, по ощущениям самого многоликого пропитала должно быть уже всю постель. Конечности начинали неметь и словно бы стали невесомыми, в то время как тело напротив наливалось свинцовой тяжестью. Должно быть ему оставалось не так много, а смерти, не веривший ни в какого из богов, Допельгангер боялся. В этом ему было не стыдно признаться, ни себе, ни кому бы то ни было другому. Такой же, безотчётный и первобытный, ужас в многоликом вызывала только вероятность потерять самого себя в череде чужих личин, но не было ли это просто другим способом умереть? В любом случае, терять ему было уже нечего.
- Мне нужна кровь того, в кого нужно превратиться, - не желая встречаться взглядом с вампиром, Гангер закрыл глаза. – И лучше Вам поспешить, долго я не протяну.

Лабиен не стал его больше резать. Заинтересовался достаточно, чтобы отложить расправу, или придумал что-то поизощрённее ножа? Качнувшийся от исчезнувшего веса матрац, едва слышные шаги и рвано-рубленные слова распоряжения, дали знать, что вампир всё-таки был заинтересован посмотреть на способности Гангера и распятая на кровати девица неслышно выдохнула, только теперь понимая, что всё это время сдерживала дыхание. Наконец-то меняющий лица был уверен, что шанс выжить есть, но для этого нужно было правильно сыграть новую роль. Непривычную роль самого себя, а для этого требовалось не терять с таким трудом достигнутого внутреннего спокойствия. Вопрос вампира, с явно сквозившей в нём насмешкой, и новое прикосновение лезвия к телу, пока, впрочем, не вспарывавшего кожу, почти нарушили уверенность афериста в благополучном исходе, но уже следующий вопрос негласного хозяина Клуба заставляет Лили распахнуть изумрудные глаза в невысказанном удивлении.
«Господи, он и правда дебил или не знает, что такое рекурсия?!» - когда-то Допельгангер боялся собственной крови, впадая в панику даже прикусывая язык, но те времена давно прошли. Теперь многоликий знал, что собственная кровь не запускала жернова превращения. От едкого комментария, способного оборвать существование многоликого, его спас стук в дверь – видимо, нашёлся исполнитель воли древнего.
Внимательно, но без особого интереса, изучив симпатичную, но ничем не примечательную, девицу, шагнувшую в помещение, Гангер отметил невольничий ошейник на её шейке. Собственность клуба, а значит, скорей всего, комнату живой она уже не покинет. После того, что увидит Лабиен, лишние свидетели будут ему уже не нужны. Меняющий лица знал себе цену, и она была значительно выше стоимости рядовой рабыни Клуба. Девчонку, призванную стать декорацией в его представлении можно было только пожалеть.
Руки, освобождённые от оков, почти не слушались, но единственный зритель предстоящей драмы не собирался судя по всему помогать. «Кожу не смогу прокусить», - слабость от кровопотери оставляла единственный вариант. Обняв одеревеневшими руками дрожащую как осиновый лист при виде залитой кровью кровати, девушку, Допельгангер прошептал как можно более успокаивающе:
- Иди сюда. Тшшш, не бойся, - и чувствуя уже, что собственных сил не хватит, добавил шёпотом. – Он хочет посмотреть, ты же понимаешь? Иди сюда, я не обижу, - бессовестная ложь, но многоликий ценит свою жизнь, а она сейчас утекает из него с каждой каплей алой жидкости из многочисленных порезов.
К его счастью рабынька верит даже этой грубой лжи, продолжая дрожать, но склоняясь над губами меднокудрой Лили и Гангер впивается в её рот поцелуем. Поначалу неспешная ласка быстро сменяется почти плотоядными укусами, оставляющими мелкие кровоточащие ранки на губах рабыни. Девушка делает не слишком уверенную попытку вырваться из вялых объятий многоликого, но он находит в себе силы сжать зубы на её языке. Ещё одно, последнее, усилие и упругая мышца рвётся под его зубами и кровь неудачливой собственности Клуба льётся ему в глотку. Несколько жадных глотков и меняющий лица откидывается на окровавленную постель, отпуская девушку. Та, всхлипывая и захлёбываясь кровью, сползает на пол, но Допельгангер её уже практически не слышит, чувствуя нарастающую внутри дрожь превращения.
Почти минуту Лили лежит без движения, став подозрительно похожей на труп, с плотно закрытыми глазами, побледневшей кожей и почти переставшими кровоточить рваными ранами. Но потом по её телу проходит судорога, и следом ещё одна. Она выгибается на пропитанном алым покрывале, а в тишине vip-номера прокатывается отчётливый хруст костей. Тело Гангера начинает словно бы «плыть», кожа лопается, выпуская наружу потоки крови и сукровицы, и идёт волнами от перемещающихся мышц. Рот раскрывается в беззвучном крике. Руки сначала комкают испорченное покрывало, а затем начинают рвать кожу на груди, обнажая глянцево поблёскивающие мышца, уже местами затянутые новой кожей…

Спустя где-то полчаса окровавленное тело на кровати наконец затихает, переставая корчиться в судорогах, срывать с себя лохмотья отслаивающейся кожи и отплёвываться зубами. Спустя ещё минуту его дыхание выравнивается, а спустя ещё одну Гангер открывает карие глаза и находит взглядом вампира.
- Этого достаточно или мне повторить?