Кузури – животное, жестокий зверь с длинными когтями и острыми зубами, который ничего не боится. Не боится даже смерти…
Джеймс с трудом припоминал это утро. Реальность ускользала в цепких, костлявых пальцах небытия. В одно мгновение стало понятно всё: что это за место, что стало тут с теми, кого забрали раньше его. И главное – что теперь будет с ним. Картер через многое прошёл за свою жизнь, но не мог подумать, что однажды он окажется простым рабом у ног владельца. Бесправной вещью, которую однажды лишат жизни ради развлечения.
Логан не боялся ничего, кроме как потерять дорогих ему людей. А ещё – оказаться никому не нужным куском дерьма. Состариться или стать калекой… в общем, страхов было много, просто медведь не показывал их даже самому себе, некогда сопли распускать, когда жизнь в опасности. А теперь на это было время. Много времени. Джеймс успел подумать даже о том, что за свою долгую жизнь не выучил ни одной молитвы. Возможно, этот кто-то, именуемый Богом, сейчас бы помог хотя бы облегчить смерть.
Кузури – животное, жестокий зверь с длинными когтями и острыми зубами, который ничего не боится.
Теперь Логан удивлялся, почему его назвали в клубе так. Длинные когти спилили, зубы сейчас не были на столько острыми, и теперь Джеймс начал бояться смерти. Не своей – чужой. Напрасной смерти в качестве простой игрушки на один вечер для влиятельной особы.
Злость и безысходность затуманивали разум. Ненависть теперь была одним единственным чувством, которое переполняло Картера. Попадание в карцер казалось ничтожным наказанием, если сравнивать с тем, что успел медведь повидать за свою жизнь.
- Воспитать зверя нельзя. Можно выдрессировать. – краем уха услышал недавно Джеймс, когда его вели в карцер. Видимо, именно дрессировать Логана и собирались. Как интересно!
Дверь открылась резко. Открывающий её, видимо, об имуществе клуба не заботился совсем. Непорядок. Доложить бы администрации, посмотреть, как эта тварь повисела бы в карцере, дожидаясь своей участи от ещё одной удачливой мрази. Очередной отброс общества, считающий себя пупом земли. И не понимает, что когда-то может оказаться на месте заключённого.
«Деньги решают всё, не так ли, дружок?»
Кузури скалится в сторону, не стесняясь гулко рычать в пустоте небольшого каменного помещения.
«Да, цепи тут делали с толком, не порвёшь. Бетонные доты в разы уступают стенам карцера – тут можно массированные бомбоудары пережидать. На совесть делают, суки. Боятся тех зверей, которым прописывают ссылку на подземные этажи, не понимают, что бояться стоит им самих себя…»
- Что, бить будешь?
Логан улыбается, в упор рассматривая Мастера. Кажется, именно так они тут называются. Мастера пыток. Специалисты по наказаниям. Умельцы вырезать чужие сердца, обрывая жизни невинных.
- Пытать?
Хищная улыбка стала шире. Картер знал, что способен прожить больше, чем можно от него ожидать, даже несмотря на то, что сделали с ним в клубе.
- Убивать, может?
Последний вариант был более привлекателен из всех предыдущих. Так думал медведь сейчас. Но иногда правильные мысли приходят позже, когда гнев отступает на второй план, а на смену ему приходит здравый смысл. Животным это не присуще, но когда-то давно Джеймсу кто-то сказал, что он не животное. Возможно, никогда не поздно что-то начать исправлять даже такому, как Кузури.

Теперь Логан стал ещё и разговорчивым. Не клуб, а прям кладезь новых наименований. Угрюмый зверь без дела никогда не разговаривал. А сейчас дело-то было. Важное такое дело – спасти. Не себя. Хоть кого-нибудь из этого ада.
- Охранка сама виновата. Никто их не просил убивать других из моего клана.
Почти пожаловался Картер. И, знаете ли, почти даже получилось. Логан чуть приподнял бровь, будто удивляясь чему-то, когда окурок прикоснулся к коже.
«А, да. Точно. Должно быть больно, вроде».
Припомнил медведь, поморщившись. Но продолжать дискуссию не стал. Вдруг ещё волчонок обидится. Прирежет ещё ненароком. Как тогда прикажете спасать всех?! А вот как раз об этом стоило хорошенько подумать, потому что плана у Картера не было совсем.
- Персонал так часто страдает, коль острая необходимость в нём?
Ухмыльнулся Джеймс.
- Может потому что из тех, кто способен быть достойными охранниками, сделали рабов?
Логан подавил очередной рык, рвущийся наружу. В мозгу никак не могло уложиться, что те воины клана – самые лучшие, посланные в КГБ, подохли простыми рабами. Картеру было жаль не себя, а их – чьих-то сыновей, мужей, отцов. По нему горевать некому, кому он нужен – опасный зверь, кровожадный убийца. Воин без родины, без дома. С таким легко было проститься. О таком не сложно забыть.
- Зачем же молчать. Поговорим.
Логично, ага, как же. Тут своя логика. И Кузури её совершенно не понимал.
- Тем более, когда такой славный собеседник. Не мельтешил бы ещё перед глазами – цены бы тебе не было.
Чуть жмурясь, чтобы не прилетело орудием труда садиста в глаза, заметил Логан. Всё было довольно терпимо, ещё бы регенерацию как-то вернуть в прежнее русло… но как? С ним поработали. Что-то сделали. Изменили. Джеймс не представлял, как это исправить, поэтому пока приходилось настороженно коситься в сторону нагревающихся стальных прутьев. Быть приятным этот день явно не сулил.
- В сорок первом, прошлого столетия, немцы обожали применять что-то подобное на людях. На столько обожали – что прижигали как чужих, так и своих. Ты не немец, случаем?
Заткнуться пока никто не велел, а время ожидания чего-то нехорошего можно было скоротать, разговаривая на отвлечённые темы. Пытаться вырваться из оков Логан пробовал ещё до прихода Мастера, поэтому начинать бесполезные попытки вновь не было никакой необходимости: цепи не поддались раньше, значит слабее они не стали. Тешить себя иллюзиями о побеге Картер не собирался. Сейчас надо было сосредоточиться на другом: как спасти хотя бы кого-то, уберечь от бесславной смерти в КГБ.

- Ну как, многие до конца не сдаются?
«Немцы, датчане, русские… да все они из одного теста. И у каждого своя логика. А тут, в этом поганом клубе, кого только нет. И понимай вас после этого».
- И есть ли смысл не сдаваться.
Тише закончил Картер.
«Если всё равно, куда ты побежишь, где скроешься. Система одна. Со своими законами, требованиями. В итоге – карцер с такими вот садистами, как этот. Или что-то похуже».
Джеймс мечтал умереть где-нибудь в бою, спасая жизнь своим друзьям. Друзей, правда, у него не было. Все предпочитали бояться хищника и только изредка пользоваться его силой. Сейчас Логан отчётливо понимал, что рабом он не стал. Он был им всегда. Всю свою жизнь. Рабом обстоятельств, надежд, войн. Выходит, что и правда этот ненормальный садист – лучший собеседник за всё время. Он хотя бы просто выполняет свою работу, а не использует медведя по своему усмотрению.
За все дни, проведённые в Клубе, Джеймс понял, что убивают тут рабов редко. В основном – это или отработанный материал, или так захотел клиент, надо конкретно провиниться, чтобы приговорили к смерти. Каждый раб – сколько-то стоит. Кто-то больше, кто-то – меньше. Как на войне, когда идёшь добровольцем по контракту. Только во время военных действий тебя могут убить, и никто не застрахован от этого. А тут есть своеобразная страховка. Специфическая, конечно, на вкус Картера, но всё же. Боль от ожога была не новой, хотя приятной её назвать очень сложно. Медведь тяжело засопел, поднимая взгляд на волка.
- А ты и правда хорош, датчанин.
Если ему тут клички дают, то, наверное, так и принято. Тем более, незнакомец и не представился. Что ж. пусть датчанином будет.
- Скажи, тут все такие, или мне так повезло?
Логан пытался шутить. Делать всё равно было больше нечего. Думать мешала нарастающая боль, а просто сожалеть о чём-то медведь не привык. Организм пытался восстановиться, но прежней прыти не наблюдалось, как и ожидал оборотень.
«Что тут со мной сделали? Столько лет никто не мог отобрать у меня способность к регенерации, как бы не бились. А тут сразу управились. Чёртово место».
Логан притих, опуская голову и тяжело дыша. Вообще, можно было потерпеть ещё, но волчишко так старался. А то вдруг руководство Клуба недовольно будет, уволят ещё. Куда же они без такой мрази-то? Пропадут совсем. Кузури глухо и тихо простонал. Терпеть боль вообще не следовало, Джеймс так никогда не делал. Стоило пропускать её через себя. Так проще сохранять рассудок, так возможно было прожить дольше. Сознание всё-таки поплыло: резко, Логан сильно зажмурился, промаргиваясь. Этим всё не закончится, это было ясно. В соседнем карцере наказывали рабыньку. И сколько не пыталась та рухнуть в обморок, её приводили в чувство и продолжали. Значит, система есть и здесь. Нужно просто разобраться. Наказание определяет не исполнитель, наказание определяется выше. Значит, чтобы ты тут не делал – своё получишь. Система вырисовывалась ясно, всё больше походя на армию. Главное отличие заключалось в том, что тут ты не получишь больше, чем приказали сделать исполнителю. Это немного развязывало руки. Можно было вернуться к диалогу, к примеру.
- И многих ты тут наказываешь?
Отдышавшись, спросил Картер. Не то, чтобы ему было интересно, но рано или поздно всё равно вникать придётся, а тут такой случай подвернулся. Надо использовать, пока не сдох тут.

«Разумеется, каждый мастер хорош, ну ты у нас - самый-самый».
Картер лениво осклабился своим мыслям, продолжая жмуриться от ударов, наносимых оборотнем.
«Интересно, если бы тебя так отделать, на каком ударе прута сдох бы ты?»
Хищно оскалился Кузури в спину отходящему волку.
- Ну вылитый фашист. Жаль, что датчанин.
Хрипло усмехнулся оборотень. Иглы, разумеется, предназначались для него. Орудие пыток для Картера не новое. В лаборатории в него чем только не тыкали. Долго тыкали, всё искали чего-то, ковыряли, сдирали кожу до костей, хотели понять, как действует регенерация медведя.  Не понимали. Злились и приступали вновь, верша свою кровавую науку.
Игла вошла под ногтевую пластину быстро, Логан вскрикнул, отдёргивая руку, стараясь напрасно уйти от боли – мастер держал крепко, не позволяя жертве лишних действий.

- Ты животное, Логан. Животных надо дрессировать, а не воспитывать. Тебя надо дрессировать!

Картер замотал головой, отгоняя так явно вставшее перед глазами видение из прошлого.
- Нет!
Хрипло, захлёбываясь болью, вскрикнул медведь, а разум всё рисовал картинки из минувшего. Из того прошлого, о котором Джеймс боялся вспоминать.
«Признаёшь вину…»

- Ты признаёшь свою вину, зверь! Ты – убийца. Кровожадный убийца, ты убил её! Ту, которую любил! Ты животное, Логан!

Утробное рычание вырвалось наружу, огласив замкнутое пространство вокруг.

- Ты убийца, Логан! Ты – животное!

«Нет!»
Сопротивлялось ускользающее сознание вторящему мужскому голосу где-то внутри, в подсознании медведя. Мышцы руки напряглись на столько, что, казалось, могли лопнуть в эту же секунду. Джеймс дёрнулся со всей силы, разрывая железные оковы на запястье, сдирая кожу на кисти и пальцах.
«Я не животное!»
Картер скалился и рычал, с силой сжимая плечо своего палача свободной рукой. Воля, к которой до этого момента стремился медведь – была рядом. Была настолько осязаемой, что можно было её даже потрогать, не чувствуя оков. Можно было освободиться и, возможно, спасти ещё кого-нибудь. Одного. Или двух, больше не получится – слишком мало времени. Логан уже чувствовал, как сжимаются пальцы на горле волка, как ломаются кости оборотня в стальном захвате страшного зверя.
«Ты не животное, Логан».
Доносится тихо, из глубины сознания, а медведь замирает, ослабляя хватку.
«… игрушка… должна подчиняться хозяину…»
Отдалось в ускользающем разуме Кузури.
«Хозяину…»
Картер замер, смотря в одну некую точку на лбу волка, будто там было что-то крайне интересное. Такое важное, единственное, что осталось в этом мире. Пространство сузилось до пределов пары метров, а медведь всё не отрывал взгляда от оборотня, не пытаясь бежать или нападать.
«Хозяину. Одному хозяину».
Осознание пришло откуда-то из глубины разума, будто всегда было там, лишь отвергаемое Логаном. Боль резко, неожиданно отошла на второй план.
- Одному хозяину?
Внезапно уверенно задал вопрос раб, оторвавшись от той невидимой точки на лбу Мастера, теперь смотря ему в упор в глаза, словно сейчас именно тут должна была вдруг найтись та самая истина, без которой Кузури прожить бы не смог.

- Новую партию охранников вы поставите сразу же, как только падут эти.
- Но у нас не остаётся воинов!
- Плевать. Поставляйте тех, кто сможет выстоять дольше.

Вспомнил диалог Логан, что слышал, когда отправляли очередных соклановцев  в КГБ.
«Если я не подохну тут, то клан оставят в покое. Других не заберут, если выживет тут хоть один. Тот, кто может выдержать всё, пережив многое. Вот, почему послали сюда меня. Старейшина догадывался, что в Клубе происходит неладное, но исправить не мог».
- Как принадлежать здесь одному хозяину?
Выпалил свой вопрос Картер, требовательно глядя на волка и отходя назад, к стене, отпуская своего палача совсем.
- Ты же знаешь, скажи мне!
Голос сорвался на крик – всё-таки боль возвращалась, пронизывая всё тело разом. Джеймс от себя такого не ожидал. Ещё пару часов назад он желал только убить побольше народа тут, отомстив за соклановцев. А теперь не на шутку начал интересоваться устройством КГБ.
«Если принадлежать одному, то можно не оборачиваться на желания остальных. Принципы одного существа, не важно, кем оно является и на сколько могущественно – возможно понять. И тогда…»
- Расскажи мне, датчанин, как тут прожить как можно дольше.
Спокойно попросил Логан, опуская голову. Жизнь зверя не имеет цели. Лишь сражения, битвы, смерти. Теперь цель была определена, изменив судьбу Кузури.

Отредактировано Джеймс Картер (19.07.2014 17:59:27)

- Я не собирался тебя убивать.
Сказал Логан, шумно шмыгнув носом.
- И не нужно мне другого. Мне тебя хватает, датчанин.
Заверил медведь, казалось, не сопротивляясь вообще.
- Тебе даже что-то интересно?
Отозвался Джеймс, глухо прокашлявшись.
- Раньше никто не интересовался.
Картер отрешённо осмотрел волчонка, обнажив зубы в болезненном оскале.
- Не только тут, в Клубе. Раньше – везде.
Правильно, для чего интересоваться судьбой животного? Если только, чтобы потом его использовать в своих целях. Давать надежду и веру кровожадному убийце, убеждать его в том, что всё можно исправить, а кровь с рук смывается просто водой.
Логан никому не рассказывал что-то из своей жизни. Это не интересовало никого. А теперь вдруг заинтересовало, что Кузури даже растерялся: стоит ли говорить. Но вроде как, по правилам нужно было отвечать на вопрос, если старший по званию спрашивает. Или нет, это из армии. Логан жил и воевал слишком долго. А когда не воевал, предпочитал впадать в инертное состояние, а лучше – в спячку. Поэтому отделить армию от обычной жизни становилось труднее с каждым годом.  Боги, как это место всё-таки напоминает службу.
И Джеймс говорил. Говорил о том. О чём его спрашивали.

…В последние столетия наш клан притеснялся. Вампирами. Мы не знали, что они задумали и для чего им земли. А когда узнали – было слишком поздно. Бесконечные воины окропили те земли. Воды в наших реках были отравлены падалью. Тогда медведи не смогли противостоять дальше, сдавшись. Им обещали покровительство. Им сулили обеспечить достойную жизнь. Но этому не суждено было сбыться. Мне это было безразлично. Я покинул клан, приютивший меня, и отправился искать своё место в этой жизни. Я думал, что нашёл…

Волчишко оказался не из робкого десятка: после такого фокуса, выкинутого Логаном, враги бежали подальше, поджимая хвосты. А этот даже не подумал о побеге. Может быть, Кузури теперь не так страшен?
- Война за территорию Украины, бушевавшая в те года, отвлекла меня, а я вновь неосторожно считал себя нужным кому-то. Когда последняя битва завершилась, я так и не прижился в том месте, где воцарился хрупкий мир. А когда клан медведей попросил помощи – я пришёл сразу же. Чтобы помочь. Пойти и разобраться во всём – на месте. Только вот, против системы невозможно пойти одному. Я не знал о системе, я пошёл сюда добровольно. А стал рабом. Или не стал, а лишь остался им. Рабом обстоятельств, надежд. Хотя нет, просто рабом. Тут не дают надежд, не обещают ничего. Так… проще.
Логан замолчал, посматривая за действиями волка, уже догадываясь о продолжении банкета. Было бы странно, если оборотень решил остановиться сейчас. Тогда бы понимание медведем этой системы опять не сдвинулось бы с места. Этот мир открывался Кузури нехотя, демонстрируя себя изнутри, показывая свою сущность, словно оборотень при обороте.
…
- Я скорее тебе в любви признаюсь, датчанин.
В очередной раз, резко выдохнув, заявил Картер.
- Даже искренне признаюсь – если будешь так лупить.
Следующая фраза больше походила на угрозу, чем на шутку. Потому что шутки при таком оскале настоящего хищника не произносятся вообще. Хотя Логан всегда был исключением из правил. Боль он, разумеется, ещё как чувствовал. Только новой она не была. Поэтому вдаваться в подробности истязаний и жалеть себя, оборотню было совсем неинтересно. Сейчас нужно понять, что представляет собой КГБ, а второго такого разговорчивого Мастера могло и не попасться совсем.
- В одних камерах здесь – убивают рабов.
Отдышавшись, сказал Картер. Он чувствовал запах разлагающейся плоти тех некоторых, кто был по соседству.
- Не всех. Кого-то – отпускают. Это определяет не мастер, так?
Пить хотелось ужасно, но это тоже было не впервой. Поэтому, облизав губы, медведь продолжил:
- У меня есть шанс выйти отсюда живым сегодня?
Вопрос был для Кузури очень важным. Ведь если нет ничего дальше этого карцера, то понимать систему уже не обязательно.
- Я признаю вину за то, что покалечил охрану. Хотя они были слабыми. Но здесь наказывают и за что-то ещё. За то, что я не понимаю. Как два дня назад. Я был здесь же. Только за что? И ещё раньше. И ещё… и не только меня.
Зло закончил Логан, внимательно глядя на волка.

Картер отрицательно и решительно мотнул головой, сжимая губы сильнее. Новый инструмент в руках Мастера показался слишком знакомым и чересчур нежелательным: стоматологов Джеймс никогда не любил. А волк на дантиста похож не был и от этого выглядел ещё страшнее. Лишаться зубов не хотелось совсем. Логан успел подумать о том, что болтать точно надо меньше, а то волчонку однозначно надоело, если за такие вещички уже берётся. С готовностью решил для себя, что больше не будет доставать Мастера разговорами, только бы тот не решил выдёргивать зубки. Тем более, челюсть Кузури сейчас очень нужна: и так кормят через раз, а если не есть твёрдые продукты – совсем ласты склеишь. К счастью, волчишко решил не применять инструмент по его прямому назначению, а остальное уже было не так страшно: в лаборатории до его косного мозга добирались без труда с помощью обычных длинных игл. А если учесть факт того, что на Логана обезболивающее совсем не действовало, то приятного в этом было очень мало.
Конечно, Картер кричал. Не громко, но и не совсем тихо, как он считал – в меру. Чтобы и датчанину было видно, что работает он хорошо и уши не закладывало, а то подумает ещё, что Кузури совсем боль терпеть не умеет. Волчишко старался, Логан не спорил – работа у него такая, рабов пытать. Каждый по-своему на жизнь зарабатывает и то, что делает Мастер, не является самым низшим занятием. Джеймс занимался и делами погрязнее.
Маникюр медведю не требовался совсем. Картер даже рот открыл, чтобы высказать волку, что он, мол, не баба тут, нахуя ему маникюр?! Но не стал, у палача была в руках опасная штуковина для зубов, а это уже не шутки. А вот ковыряться во «внутренностях» Логана вообще не следовало, это было больно, неприятно и даже унизительно. Тем более, если там что-то и правда было интересное, то выковыряли бы ещё в лаборатории. Нехотя дёрнул ногой, не сильно вырываясь, внимательно посмотрев на реакцию волка. Новость о том, что Кузури прям сейчас никто убивать не собирается, придавала сил. Значит, всё не напрасно. А если медведь выжил в российской армии и даже до сержанта дослужился, то тут точно не помрёт. Надо признать, кормили в КГБ куда лучше, чем в армейской столовой. И прыгать с самолётов в клубе точно не было нужно. Только понять правила, запомнить и жить по ним как можно дольше. С первого взгляда – ничего сложного. Но покоя не давали факты: в КГБ раб попадал в карцер не только за плохое поведение, не только, когда провинился. Было что-то ещё, что-то очень неприятное, что напрягало.
«Ну вот».
Обиженно подумал медведь. Вопросы теперь задавать было нельзя. А ведь надо было ещё разузнать о тех медведях из клана, которых однажды видел Кузури, но больше, как бы ни старался – не встречался с ними. Может быть, они не были ещё мертвы, может быть, можно спасти своих друзей… Хотя кого это животное называет друзьями? У такого, как Картер не может быть друзей.
- Можно вопрос?
Как можно учтивее и аккуратнее, насколько это вообще было возможно, спросил у волка Логан. Если болтать без разрешения было нельзя, то, возможно, задавать вопросы в его положении всё-таки можно. Свой вопрос Кузури без разрешения предпочёл не озвучивать, волчонка обижать было нельзя, но и вопрос он пока не слышал, вдруг, интересно станет и он разрешит сказать то, что хотел невольник.

Логан резко выдохнул после удара. Волчишко начал распускать руки, это ничего хорошего не сулило.
«Почему ты злишься, датчанин? Власть портит всех. И тебя. Разве ты сам отличаешься от раба? Нет. Ты – раб обстоятельств, такой же, как и сотни других здесь».
Кроме жалости к волку, Картер никаких чувств больше не испытывал. Ну разве что – боль. Но это мелочи. Хотя с каждым днём пребывания в Клубе Джеймс всё чаще в этом сомневался. Мелочи – это когда у тебя регенерация, когда тебя не бьют каждый день неизвестно за что. А сейчас травмы грозят ещё долго быть не очень приятными последствиями пребывания в карцере.

- Ты будешь неуязвимым, но вначале – мы уничтожим тебя.

Кажется, в лаборатории говорили именно так. Прежде, чем накачать его тело металлом. Логан выжил, несмотря на опасения «лабораторных крыс». Выжил. А потом – сбежал, как только представилась возможность. Не позволил из себя сделать безвольное оружие для убийства.
Теперь же бежать Картеру было не только некуда, но и незачем. Цель была другой. Сдаваться на полпути Джеймс не привык.
«Ну нельзя, так нельзя».
Отрешённо подумал Логан, поворачиваясь лицом к стене, чтобы не прилетело по зубам. Остальное заживёт постепенно, а зубы новые не вырастут, наверно. Во всяком случае – это Картер проверять на собственной шкуре не собирался.
Раны, наносимые волком с особым, как казалось, удовольствием и старанием, доставляли серьёзную боль. О каком ещё уважении говорил Мастер – медведь не понимал. В такой ситуации мысли были только о том, как бы копыта раньше времени не отбросить, какое там уважение.
Своё место Кузури искал, пожалуй, всю жизнь. Порой – неосознанно пытаясь быть полезным хоть кому-то. Быть нужным. Служить. Не нашёл он своё место за столько лет жизни. Почему тогда решил надеяться, что найдёт его здесь, в этом Клубе боли? Потому что опять решил стать кому-то полезным.
Правила тоже на первый взгляд были понятны и просты. Только трактовал их тут каждый по-своему. И этот волк, и предыдущие мастера, менеджеры, посетители, гости… От этого картина происходящего больше походила на мозаику, очередную, недостающую, но не менее важную, деталь которой Кузури судорожно пытался найти, но не получалось. Провал был неминуем, а медведь неопределённо кивнул, безмолвно отвечая на вопрос Мастера. Боль не отступала. Медведю не становилось лучше, как это было раньше. В этом месте все отлично выполняли свою работу. У Логана больше не было способностей к быстрой регенерации. У него не было плана побега и не было стратегии действий. Картер удивлялся сказанным ранее словам волка о том, что Джеймс останется жив сегодня. Возможно, это было очередной шуткой.
«Странный всё-таки тут юмор».
Мозг не хотел анализировать происходящее, пытаясь отключиться. Но так было нельзя. Если воин будет слишком слаб – его убьют. Если слабым окажется раб – о его жизни тоже никто не будет беспокоиться. Поэтому Кузури с готовностью цеплялся за ускользающее сознание и за происходящее вокруг: будь то боль или злость Мастера. Чувства живого существа рядом давали веру в то, что медведь всё ещё жив. Что всё ещё можно исправить…

Логан скорее догадался, что его перестали бить, чем почувствовал это. Болело всё, что только болеть могло. Пожалуй, Картер сам не мог сказать точно – хочет ли он продолжать жить тут или проще расстаться с жизнью. Скорее всего – второе. А, значит, Джеймс жить будет, потому что лёгких путей он никогда не искал. Неизвестность напрягала. Если волчишко не бил, значит, выбирал что-то пострашнее, как в прошлый раз. А, значит, будет только больнее, чем сейчас. Медведь точно знал, что больнее есть куда и ничего с этим не поделаешь. Сейчас не помешала бы регенерация. И хорошо поесть. Когда он последний раз ел что-то? Три дня назад? Четыре. Казалось – уже достаточно, чтобы сдохнуть тут.
Волк сейчас выглядел немного растерянным. Или Кузури просто слишком сильно по голове прилетело. Он не мог точно сказать, что было повреждено сильнее, потому что болело везде одинаково. Поэтому вдаваться в подробности Картер не стал.
Пить хотелось до ужаса. Но когда мастер закурил, Логан страдальчески глянул на него, шумно сглотнув. В клубе явно не хватало хороших сигар и крепкого виски. Точнее, в КГБ этого было навалом. Только вот, рабам такую роскошь никто не позволял. Если только за деньги, но их у Джеймса не было: всё отобрали сразу при попадании в это место.
Терпкий дым дешёвых сигарет вонял больше синтетической мерзостью, чем настоящим табаком. Но сейчас Логану было всё равно: ради одной сигареты можно было проделать прошлый трюк и сорвать кандалы. Прикурить чуть позже, когда волчонок перестанет трепыхаться в железной хватке безжалостного зверя. Втянуть в себя воздух, пропитанный кровью убитого врага и терпким дымом грязной синтетики. Медведь смотрел будто сквозь мастера, зрачки непроизвольно расширились, почти закрыв собой радужку, а Логан медленно, словно смакуя, слизывал с губ выступившую собственную кровь. Солоноватый вкус был привычен. Кузури пытался отрешиться от происходящего и взять себя в руки. Не помогало. Бороться с внутренним зверем теперь было непосильной задачей. Пальцы рук мелко задрожали, а Джеймс едва сдержал свою силу, рванув оковы, но не особо повредив их. Шумно выдохнул, хватая ртом воздух, заставляя своё сознание вернуться. Волк был близко. Слишком близко к нему. Внутренний хищник взбунтовался: глухое, утробное рычание вырвалось наружу. Картер не мог вспомнить своего вопроса, как бы ни старался. Тогда он хотел узнать что-то важное. Очень важное. Но теперь на уме была только месть. И ещё – сигареты.
Мастеру не приходилось сдерживать себя. Он без проблем выпускал наружу свою звериную сущность тогда, когда это ему было необходимо. Джеймс чувствовал себя калекой, потому что перевоплощаться в медведя он не мог после попадания в лабораторию. А теперь он не мог выпустить когти, потому что их спилили до основания. Он не мог вцепиться в глотку своей жертве, потому что сам был чьей-то жертвой.
«Уйди подальше со своими сигаретами, а то кишки выпущу».
Логан устало прикрыл глаза, смиряясь с происходящим. Надо было успокоиться. Надо было взять себя в руки. Надо было жить дальше, чтобы сюда не привезли новую партию ничего не подозревающих медведей из клана, приютившего его в трудные времена.
«Точно. Медведи».
Всплыло в голове. Кузури открыл было рот и даже что-то начал говорить, но сиплый кашель не дал закончить фразу. Раб зашёлся кашлем, а по подбородку побежала свежая струйка крови. Логан удивлённо глянул на волка. Непонятно откуда взявшаяся боль нарастала, будто раздирая плоть изнутри.
«Нет! Не сейчас!»
Приступы были редкостью. В клубе такое случалось всего однажды, и Картер уже успел забыть о нём. Видимо, это входило в систему.
- Мне надо знать.
Пересилив себя, выдавил Джеймс, промаргиваясь.
- Те медведи. Они прибыли вместе со мной. Хоть кто-то из них выжил?
Кашель отступил так же резко. Как и начался.
- Как мне это узнать, датчанин. Как это тут делается. Пожалуйста, скажи мне.

Логан знал. Всё он прекрасно знал – медведи не могли остаться в живых. Они предпочли бы смерть рабству. Они намного благороднее, чем сам Картер.
«Если бы старейшины клана узнали, что тут творится, что они могли бы сделать? Ничего».
Кузури отрешённо смотрел под ноги, будто изучая что-то там, внизу. Ведь рабам нельзя поднимать взгляд на своего хозяина.
«Что бы подумали про меня, узнав в клане, что я стал невольником, вещью для чьих-то потех? Скорее всего – не поверили бы. И это хорошо».
- Спасибо, что не стал лгать.
Тихо и почти натурально поблагодарил Джеймс, наблюдая за действиями мастера. Тот снова вернулся к столу. И что-то, падла, замышлял. Логану это не нравилось, но и бежать теперь, когда цели выставлены и понятны – было нельзя. Надо идти до последнего.
Логан остался один. Совсем один в этом клубе. Больше никого из клана, больше нет друзей и товарищей, с которыми можно было бы поднять восстание, попытаться выбраться отсюда, спасти хотя бы кого-то. Чушь. Это лишь иллюзия из сладких грёз. Реальность – иная тут. Систему не сломать. Ты можешь бежать, прятаться, спасать кого-то, но кто спасёт клан от уплаты налога? Никто. И все твои попытки – тщетны. Теперь всё иначе. Джеймс, казалось, нашёл ту маленькую лазейку, с помощью которой можно было спасти новую партию «товара», пожертвовав своей свободой, своими принципами, надеждами и желаниями. Опуститься на самое дно и помочь клану даже отсюда. Только вот, не подохнуть бы так же быстро, как предыдущие медведи. Это задача не из лёгких.
«Опять правила. Значит опять боль. Чёрт».
Если было бы возможно – Логан в этот момент поспешил бы убраться подальше. Потому что всегда именно в такие моменты быстро выясняется, что дальше всё только хуже и, вообще – всё только начинается.
Медведь жмурился от боли, шумно выдыхая воздух. Нож в спину могли воткнуть и друзья. И делали такое они сотни раз. Можно было даже порадоваться – теперь это делал тот, кому просто платили деньги. Всё было в порядке, всё укладывалось в понимание оборотня.
Покорность превыше всего? Джеймс бы поспорил с таким утверждением. В армии в почёте было подчинение приказам, например. Хотя, если разобраться – это и есть покорность. Картеру было не привыкать играть по чьим-то правилам. Будь то командир, или иноземный вождь, посылающий своего наёмника  на смерть. Или – Мастер в этом чёртовом клубе.
«Помедленней, я записываю».
Картер старался не скалиться от боли, но подчиняться какому-то волчонку не особо хотелось. Хотя Логан понимал, что если не выполнять то, что требует мастер, то можно нарваться на очередные крайне неприятные действия с его стороны.
«Хрен с тобой, будь по-твоему».
- Покорность превыше всего.
Почти не запинаясь, произнёс медведь, глядя перед собой. Облизал сухие губы, косясь в сторону волка.
«Сколько там ещё у тебя твоих правил. Давай резвее, а то я подохну скорее, чем всё узнаю».
Джеймс начинал злиться: боль нарастала, спасения ни откуда не приходило, становилось только хуже. А волчишко медлил.
«Неужели тут нет брошюрки с правилами, а? Где всё разъяснено. С картинками… даже в российской армии такое есть, а тут что – средств не хватает?»
Логан хрипло рассмеялся, закашлявшись. Надо было что-то делать с ранами. Что – пока медведь не знал, но очень надеялся найти выход и из этой ситуации.

Цепляться за ускользающее сознание становилось труднее с каждой секундой. Было бы легче позволить себе отдых. Было бы легче не видеть, не слышать, не чувствовать. Но тогда можно что-то пропустить, что-то важное, что могло бы пригодиться Логану для спасения других из клана.
«Что? Что ты говоришь?... чёрт. Я не слышу, датчанин, я не слышу тебя!»
Шум в ушах ,казалось, был на столько громким, что его слышал и Мастер. Накатившая резко паника заставила дёрнуться всем телом – будто это могло помочь вернуть слух или сознание оборотню. Картер боялся вдруг стать инвалидом – ненужным никому, немощным и беспомощным. А ещё больше он боялся умереть тут слишком быстро, не подарив другим отсрочку. Сейчас же оба этих страха были готовы реализоваться, как бы не противилась душа медведя.
«Что? Он уходит? Уже? То есть – сейчас?»
Собственная беспомощность раздражала. Внутренний зверь пытался завладеть ослабевающим сознанием, и от этого противиться ему становилось невозможно.
- Ты уходишь? Что дальше?
Надо было отвлечься – просто забыть о своей слабости, о злости и о страхах.
Логану отчётливо казалось, что как только закроется дверь за волком, то сюда войдут палачи – те, кто работают после Мастеров клуба. Кто-то тут рассказывал о таких. Они убивают…
«Что я сделал не так, датчанин, что, мать твою!»
Сознание поплыло вновь, хаотично размывая реальность. Воображение рисовало, как палач с глухой маской на лице раскрывает грудную клетку, выдирая из тела всё ещё бьющееся сердце.
Картинка была слишком чёткой, чтобы начать верить в свои собственные мысли. Логан открыл было рот, но ничего не сказал: тут не принято было говорить, когда не спрашивали. Здесь нужно было подчиняться, не возражать, быть покорным… понять своё место, уяснить правила, не возникать лишний раз. Что ещё? Было что-то ещё, но датчанин молчал. Медведю показалось, что он никогда не сможет понять всю картину происходящего: надо приспосабливаться постепенно, но времени на это не было совершенно.
- Ты же знаешь что-то ещё, расскажи мне, датчанин!
Страх перед смертью был сильнее, поэтому соблюдать это условие Картер не стал, хотя очень хотел, наверно.
Идея узнать всё о правилах клуба становилась навязчивой. В карцере отчётливо пахло кровью. Казалось, тут всё уже ей провоняло: пол, стены, потолок, оковы, девайсы, Мастер и сам медведь. Как на войне. Когда от каждого куста разило падалью, от каждого глотка воды пахло свежей кровью. Логану нравилось то время – бесшабашное, полное риска и адреналина. Тогда он был свободным. Тогда он принадлежал только себе. Ну ещё армии. И государству. Командиру, в конце-то концов. И как он только не догадывался, что принадлежал всегда и всему? Ему нравилось подчиняться, выполнять приказы с энтузиазмом, бросаясь выполнять самые рискованные задания, с которых не возвращаются живыми. А медведь возвращался. И теперь разве он имеет право на смерть, когда столько уже сделано и пройдено. Оборотень желал только одного – чтобы хватило сил дойти до конца. До какого именно – Картер старался не думать: слишком размазанной виделась сейчас цель, или, может, её и вовсе не было, а Джеймс лишь успокаивал себя, вновь придумывая призрачную надежду – надежду на будущее.