Момент "кожа к коже" бесцеремонно испорчен, но Анж не успевает возмутиться, как оказывается на животе. Дух захватывает от силы и скорости немца. От того, как тот кусает и обнюхивает его. Эмпатическая лакмусовая бумажка безошибочно определяет Йохана как самца (другого слова не подберешь) в самом расцвете сил и готового сейчас спариваться. Блондин не упускает возможности подразнить зверя - оттопыривает задницу и прогибается в пояснице, вызывая животный рефлекс собственничества. Любовник кусает лопатки, наверняка оставляя метку зубов. Само понимание, что сейчас у него будет секс не просто с человеком, а наверняка с оборотнем, окончательно сносит все ограничители.
Но думать, что он готов к жесткому сексу и быть готовым - две разные вещи. Анж даже не понял, в какой момент они стали единым целым, но это было как вспышка света - ярко и болезненно. Алкоголь в крови быстро задал правильный ракурс, поменяв красный цвет боли на золотой цвет сладости.
Когда любовник проталкивался внутрь кольца сжатых мышц, он только и смог резко вскрикнуть, вжатый в несчастный предмет мебели, который уже через несколько секунд ритмично стукался о тонкую стену. Кажется, немец порвал его, но это было неважно. Важна была жесткая хватка на шее и бедре, собственные попытки вцепиться в спинку, жажда двигаться на встречу, почувствовать любовника как можно глубже. Но Лауфер вцепляется в волосы на затылке, тянет на себя, заставляя шире расставить ноги и прогнуться в пояснице до хруста, безапелляционно заявляя о том, что он здесь единственный двигатель прогресса. Блондин закатывает глаза к потолку, в крае обзора замечая качающуюся люстру, то приближающуюся, то отдаляющуюся. Остатки болезненности растворяются в нарастающем удовольствии, он прикрывает веки и начинает тихо постанывать. Стоило ему только выразить собственное удовольствие происходящим, немец тут же реагирует, меняя его позу, утыкая лицом в дерматин. Видимо, единственное право у блондина - это кончить, но это более чем достаточно. Пытаясь угодить, он позволяет делать с собой что угодно, расслабляет тело, а силе ритмичных движений взять верх. Немца опять что-то не устраивает и он протаскивается в блондина двумя пальцами, раздирая нежные стеночки прихода еще активнее. Его нещадно трахают, вытаскивая из него стон за стоном, крик за криком.
Сладость становится нестерпимой, требующей выход наружу, зудит в паху, разносится по телу со скоростью лихорадки. Ничего не остается, кроме как опустить одну руку вниз, лишаясь опоры и лишнего глотка воздуха, потому что любовник не прекращает попытки задушить его. Несколько минут достаточно, чтобы разрядиться в собственные пальцы, но он не прекращает движения, чужой член внутри продолжает расти. В самый ответственный момент их тела разъединяются, и Анж разве что успевает возмущенно вскрикнуть, прежде чем на разгоряченную кожу спины выплеснулось сем любовника. Что ж быть помеченным не так уж и плохо, и он расслабляется. Когда тело покидает эхо дрожи, он поднимается на руках и вытаскивает из-под бока непочатый ликер. Чересчур приторный вкус смачивает горло, но Анж не морщится. После потрясающего секса мир воспринимается остро, так с чего ему быть недовольным?
- Где продолжим? – он довольно щурится, глядя на мужчину, - на кровати или в душе? Или старому волку нужен перерыв?