КГБ [18+] |
С благодарностью за неоценимый вклад в развитие форума,
идейному вдохновителю и главному спонсору проекта.
Спасибо за поддержку! (:
Спасибо за ваши бесценные идеи, активное участие в жизни форума и помощь в развитии проекта!
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » КГБ [18+] » Осень 2066 года » [24.10.2066] Неизвестность - самая мучительная из всех пыток
Время: 24 октября 2066 года.
Место: Клуб
Действующие лица: Максимилиан Лабиен, Люциан Моро
Описание ситуации: Моро напуган, потому как не знает чего ожидать от вампира. Да чего уж там, не знает как себя вести... Но что поделать, придется разобраться по ходу.
Дополнительно:
+10 ZEUR начислено всем участникам эпизода.
Отредактировано Люциан Моро (16.07.2015 12:08:34)
- Да иди ты живее, чёрт бы тебя. Выкину на первом же повороте.
Всё бурчал Лабиен на своё новое приобретение, так внезапно свалившееся вампиру на голову. Зачем ему вдруг понадобился этот скрипач? Толку с него нет, молодой оборотень, необученный. Но всё равно взял, из жадности.
Запахать паренька в машину особого труда не составило, вампир сурово глянул на свою новую жертву, не сказав ни слова, лишь закрыл дверь, обошёл машину и уселся на водительское место. Может, стоило взять себе водителя? Или сдать раба куда-нибудь, мало ли, вдруг – буйный. Но нет, Лабиен был слишком упрям для таких действий.
- И не вякай там.
Сердито издал приказ Макс, заводя машину. Направлялся он со своей добычей прямиком в Клуб. Там было проще ликвидировать трупы, или сдать надоевшую вещь во владение КГБ. Всё под рукой, как говорится.
Приехали они быстро. Лабиен не особо смотрел на дорогу, так же, как и не смотрел на спидометр. Думал он о многом. Преимущественно – о Беннете и его этом списке, который предоставить он ему должен уже завтра. Макс считал, что он по любому останется недоволен работой Беннета. И ещё долго будет припоминать это Ворону. Было ещё беспокойство за Цепешей, ведь с Домиником будет сложно договориться на счёт ЦИЭМа. Вцепился в него Волк, не отпустит просто так. Лабиен пока не знал, что бы тому такого предложить, чтоб Доминик без труда согласился играть по правилам Паука.
На парковке возле Клуба, Макс ещё с минуту не глушил мотор, всё думая, и думая про сложившиеся ситуации в мире. Канада, Средиземье, Африка с Имаму и странным интересом Цепеша к пиратам из Сомали. И лишь потом вспомнил про свой презент, что валялся где-то на заднем сидении и как-то странно помалкивал. Может, задумал что-то? Сбежать хочет, точно же ж.
- Как там тебя звать-то? Давай, выметайся, приехали. И пиликалку с собой прихвати. Не зря ж я её оставил тебе. Пока что оставил.
Заглушив мотор, Макс выполз из машины, наблюдая, как оттуда же вылезает и его новый раб. Тигр был ничего таким, но уж слишком необученным, хотя покорным. Беннет, насколько знал Лабиен, не увлекался рабовладением, и скорее бы пустил лишнюю тушку на опыты в ЦИЭМ, чем дрессировал его.
- Пошли. И даже не думай драпать. Поймаю – прибью. Изощрёнными способами прибью, злой я. Теперь. И всё из-за тебя и этого, твоего прежнего владельца. Он меня и так бесит, а тут – ты ещё.
Ворчать по делу и без Лабиен умел и практиковал всегда. Последние пару сот лет это умение лишь обострилось, но самому Максу нравилось, ведь это так прикольно выводило многих из равновесия, заставляло злиться.
Недолго раздумывая, тигра вампир потащил в свой излюбленный номер, решив, что еду можно заказать и туда. Сидеть без дела ещё в ресторане не было никакого желания. Всё-таки, ради новой игрушки прибыл сюда Максимилиан, а не ради вишнёвого пирога по потрясающему рецепту от шеф-повара. Хотя нет, именно в пироге и было дело…
Люц конечно же зашагал быстрее после того как вампир велел поторапливаться, хотя мысленно все же отметил, что Максимилиан уж точно его просто так не выкинет на обочине, не такой он. Для такого поступка он слишком жадный. Но вслух, разумеется, свои мысли тигр высказывать не стал. Да и зачем…
Сопротивляться скрипач тоже не стал, спокойно забрался в машину и с максимальным удобством расселся на заднем сидении. А чего такого? Сам же вампир сказал сидеть и помалкивать, ну Люц и помалкивал, спокойно изучая машину, на которой его везли неизвестно куда. Хотя да, он отметил, что тачка дорогущая. Но это так, для отвлечения от дурацки мыслей, которые не давали ему никакого покоя. И еще от страха, который опутал его душу своей паутиной и уже не желал отпускать.
Когда машина остановилась, Люц выглянул в окно, но увиденное там ему, ни о чем не сказало. Он не знал на этом берегу ни одного переулка. Так что ничего удивительного.
Некоторое время, он, просто молча, сидел на заднем сидении и слушал, как работает все еще не заглушенный мотор машины. Почему вампир не глушил машину, Люц не знал, но был уверен, что тот о чем-то думает, и чувствовал напряжение и возможно злость.
Вопрос прозвучал для Люциана неожиданно, поэтому он чуть вздрогнул, но быстро ответил:
- Люциан я…
Но больше ничего не стал говорить, точнее заставил себя замолчать. Выбрался из машины, прихватив свою скрипку, и вопросительно посмотрел на вампира, мол: «А что же дальше?»
Пошли так пошли, Люц спокойно пошел за вампиром. Бегать он не собирался, бессмысленно, да и к тому же опасно для жизни. Нет, он, конечно, не хотел никому служить, и хотел освободиться, но не так чтобы всю жизнь убегать…
«Из-за меня? Да ну как же.… Когда это я успел тут кому-то насолить? Чушь какая-то…»
Мысленно фыркнул тигр, но вслух не стал высказывать это, не дурак же.
Отредактировано Люциан Моро (22.07.2015 17:10:02)
До номера Макс со своим новым рабом добрались довольно быстро. Лабиен озаботился было о том, чтоб оформить документы на собственность, ведь это можно было сделать через Клуб, за отдельную плату. Но потом забил. Что если оборотень не переживёт эту ночь? Очень даже вероятно.
В номере оказалось очень даже уютно, и Макс остался доволен. По-хозяйски распахнул дверь, толкнув внутрь тигра, вошёл сам, осмотревшись. И незамедлительно прошёл к телефону – стоило озаботиться о пропитании.
- Да, да, пирог, с вишней. В номер. Ну вы знаете, чего уточнять-то?!
Рассердился вампир, оформляя заказ по телефону, в своём номере. Так же заказал мясо под острым соусом, пару порций, и этим ограничился. Вип-номер, как всегда, был опрятно убран, даже не смотря на то, что убивал тут вампир много кого. Умели, всё-таки, работники Клуба приводить своё имущество в порядок. Но и Макс никогда не обижал их премиальными.
- Люциан, значит. И откуда ты тут такой взялся?
Решил уточнить Лабиен, бросив телефонную трубку на место. Расположился на кровати, сладко потягиваясь. Всё-таки, тут были потрясающие пироги, а ещё пирожные, тоже с вишней. Но лучше пироги…
- Скрипку-то положи, чего в руках-то держишь? И раздевайся.
Последняя фраза прозвучала приказом. Вампир удобнее уселся на кровати, уставившись на раба. Надо бы ещё что ли парочку себе взять, чтоб было не скучно. Или и так не скучно будет? Ведь паренёк не был невольником всю свою жизнь. Хоть и пока держался тихо и даже не скалился.
Но думал Лабиен сейчас не про своё новое приобретение, а про его бывшего хозяина. Беннету придётся играть по правилам, озвученным Максом. Иного выхода у него нет. Но если тот заупрямится и не согласится, что тогда? Серьёзно, отпустить Цепешей с поводка и дать им возможность перерезать всех, кого только найдут? Вариант не плохой, но затратный. Поэтому вампир продолжал надеяться на ум Морригана и отсутствие у него сумасбродства.
- Давно на скрипке-то пиликать умеешь, м?
Не то, чтоб вопрос так сильно волновал патриарха, но пирог ещё не принесли, а Лабиен не любил, когда время бестолково тянется в молчании.
- Где раньше жил, чем занимался? С чего вдруг рабство? Долги, насолил кому-то? Или родители продали? Давно ошейником обзавёлся?
И это тоже не было принципиально интересными вопросами, которые, в прочем, вампир всё-таки поспешил задать своей новой собственности.
Да, если честно, то было не просто сдерживать зверя, которому не нравилось, кому бы то ни было подчиняться, но Люц знал, что если нападет на вампира или попытается убежать, то сделает хуже только себе. А вот вампир поймает беглеца и убьет. Этот может. Да-да, не смотря на то, что скрипач толком не знал Лабиена, он все равно был уверен в том, что этот не человек с легкостью убивает всех, кто стал ему не нужен или неугоден. Именно поэтому он был послушным, и держал себя в руках. Хорошо, что бабушка научила самоконтролю.
И вот новый хозяин по-хозяйски втолкнул в номер, да так что тигр не удержав равновесие, упал на пол. Хотя не особо ушибся, ковер оказался достаточно мягким. Оно и хорошо, ибо стерпеть легкий ушиб проще, чем сильный.
Пока вампир делал заказ по телефону, поднялся на ноги, и спокойно выпрямился, при этом спокойно наблюдая за новоиспеченным хозяином. А так же успел осмотреться ми заметить, что номер богато обставлен и довольно таки уютен. И все бы ничего, если бы не те фразы что выдал вампир после того как положил телефонную трубку на место. После таких слов Люц уже не чувствовал себя в этом номере, рядом с вампиром, уютно.
- Я из Парижа. Обучался музыке с пяти лет. Бабушка учила играть на скрипке, в семь я уже легко импровизировал и даже придумывал свои музыкальные композиции.
Нет, тигр не хвастался, говорил как есть, раз уж его спросили. Хотя рассказывать о своих успехах было приятно, чего уж там. Это слегка расслабило Люца, и он даже позволил себе выпустить из рук скрипку, положив ее на журнальный столик, но аккуратно, при этом любовно огладив ее по изящно изогнутому боку.
Хотя раздеваться он не спешил, точнее, стягивал свой костюм невероятно долго, делая вид, что сосредоточен на рассказе.
- Меня сюда привезли, потому что погибший брат Беннета пожелал. Но я не знаю, зачем я ему понадобился. Привезли меня несколько дней назад, тогда и ошейник «подарили».
Но закончил мысль он уже про себя, решив, что лучше этого вслух не говорить, во всяком случае, пока не узнает чего и при каких обстоятельствах ждать от вампира.
«Хотя я бы с радостью с этим подарком расстался…»
Пока болтал, хоть и медленно, но расстался со своей одеждой, и предстал перед Максом, в чем мать родила.
Да, Люц знал, что красив, и стесняться ему нечего, все равно было как-то не по себе. Но опять, же старался вести себя спокойно, дабы не разозлить вампира.
Лабиен жил далеко не первую сотню лет и он по праву считался древним вампиром. Когда-то давно, а, возможно, и совсем недавно – Макс точно не помнил, подразумевалось, что у рабов не может быть обычных чувств, свойственных господам. Не полагается невольнику испытывать что-то ещё, кроме желания услужить своему хозяину и радости от исполнения воли его. Но если некогда раб был свободным, и лишь позже, по стечению различных обстоятельств, оказался невольником, может ли он смириться со своим положением хоть когда-то? Может ли, как и воспитанный в неволе, отдавать себя всего своему господину и не помышлять о чём-то большем?
- Париж, значит. А родные есть? Где сейчас?
Вопросы задавал Лабиен отстранённо, они не интересовали его. Как и раб. Макс всё думал о другом. О том, стоит ли вообще оставлять себе паренька или проще избавиться от него. Убить или оставить здесь, в Клубе, где ему непременно найдётся применение. Мальчишка вёл себя спокойно. Хоть и немного жался, но продолжал выполнять приказ вампира. Раздевался медленно, но смущения Лабиен не видел и не чувствовал. Это насторожило древнего. Макс подошёл к рабу, останавливаясь всего в шаге от него. Внимательно заглянул в глаза, подцепив оборотня за подбородок. Придирчиво прошёлся взглядом по нагому телу невольника, рассматривая. Что-то было не так. Лабиен не чувствовал того страха и трепета, который всегда был у рабов, да и у некоторых свободных в присутствии вампира.
- Играешь только на скрипке? Или на чём-то ещё?
Раздражённо задал свой вопрос Максимилиан, отпустил невольника и пошёл от него прочь, словно потерял всякое желание продолжать этот вечер в его обществе. Что-то настораживало древнего, что-то не нравилось вампиру.
Раздавшийся тихий стук в дверь заставил Лабиен остановиться лишь на миг. Он глянул в сторону выхода, и, отвернувшись, прошёл к бару. Спокойно выбирая из представленных там бутылок то, что он хотел бы выпить сейчас. Чуть погодя, стук в дверь повторился, раздавшись чуть громче, ожидая.
- И сколько тебя следует ждать, раб? Или, может, ты желаешь показать своим бездействием, что именно мне необходимо открыть эту чёртову дверь?!
Лабиен говорил ровно и спокойно, хотя и так было понятно, что он недоволен. Недрессированная собачонка. Ну вот зачем ему это сдалось. Тем временем, выбрав себе понравившуюся бутылку виски и плеснув её содержимое в стакан, Макс вальяжно прошёлся к кровати, улёгшись удобнее.
- Подойди сюда, раб.
Стоило называть вещи своими именами, и у этого раба пока что не было имени. Он не заработал на него, не сделал ничего, чтобы его хозяин захотел вдруг назвать его по-особенному, не как многих, таких же, как он.
- Ты знаешь, для чего нужны такие, как ты? Знаешь, что делают с рабами, м?
Париж, о Париж, как же Люц скучал по этому городу и по его пригороду, где он частенько гулял, скрываясь от множества любопытных глаз. И по матери, которая наверняка теряется в догадках, куда же пропал ее сынок. О, если б она знала, где он теперь, тут же примчалась бы его вызволять. Но нет, лучше ей не знать. Что она может сделать? Ничего. Лишь себя погубит. А этого тигр не хотел. Да и как он мог желать гибели той, которая подарила ему жизнь, и давала все, что только могла.
Посмотрел на Максимилиана с удивлением. К чему он задает вопросы про родных? К чему это ему? Честно ежель, то этот вопрос заставил внутренне напрячься. Но поразмыслив, он все, же ответил, так как есть, ибо врать глупо. Если вампир захочет узнать, то узнает.
- В Париже осталась мама. Но ее, ни к чему в это все вмешивать. Я уже взрослый, сам за себя отвечаю…
Выпалил скрипач, и хотел было еще что-то сказать, но не вышло, перехватило дыхание от непонятного страха. Возможно, он появился, потому что вампир подошел совсем близко. Лю хотел было опустить голову и уставиться на свои носки, но не тут, то было. Макс поймал его за подбородок, заставляя смотреть на него. Тигр переминался с ноги на ногу, не зная, что ему делать, и как вообще себя следует вести, чтобы не разозлить древнего вампира.
А этот придирчивый взгляд.… От него даже сердце замерло, пропуская удар, а в следующую минуту заколотилось быстрее. Но он продолжал свои попытки держаться спокойно. Ведь пока что все не так уж и страшно. Хотя он не знает, что будет дальше. Это конечно пугает, но он ведь не ягненок, тигр. Он должен быть сильным и смелым. Так его учила мама, да и бабушка рассказывала о его дедушке как о самом смелом и величественном тигре.
- Еще немного на пианино умею играть.… Но только несколько мелодий.
Ответил он на следующий вопрос вампира, а голос предательски дрогнул, страх все же овладевал молодым оборотнем.
"Тук-тук-тук!"
Стук в дверь заставил Люца вздрогнуть, и перестать пристально, наблюдать за вампиром, вслушиваясь в его слова.
И вновь стук, громче, так что раздался и в душе у тигра. И эти слова древнего взбудоражили тигра. Он, опустив голову, метнулся к двери, дабы открыть ее. Осознание того что еще кто-то увидит его нагим заставила краску пролиться на щеки. Впустил служащего клуба, который привез на тележке заказанное вампиром.
Ох, как же было соблазнительна возможность побега, взять и улизнуть в открытую дверь, обратиться бы в тигра да бежать. Но куда он побежит, да еще и голый? Перекинуться он все равно не сможет, ошейник мешает, а снять его он сам не сможет тоже. Поэтому закрыв дверь, вернулся к вампиру, покорно подойдя к нему, ибо приказ он прекрасно услышал, когда закрывал входную дверь.
- Знаю. Теоретически… Раб – бесправный человек, являющейся собственностью господина. Рабы используются как рабочая сила в каком-нибудь производстве, в качестве слуг, либо для удовлетворения иных потребностей хозяина... А что делают с рабами? Все что пожелают, вероятно…
В тесной каморке под самым потолком места оставалось лишь на толстый матрас да узкую полосу пространства между ним и дверью. Наверное, это было что-то вроде временного пристанища для новеньких – Лайрэ не разбирался, да и не хотел, честно говоря.
Он все еще верил, что это ошибка. Не бывает так, чтобы разумный стеснял свободу другого разумного ради своих интересов – даже война, гарью и кровью оставившая след в сознании эльфа, казалась ему более честной.
А рабство – нет. Тонкий и узкий ошейник, холодной сталью впившийся в горло, тянул из него и так немногочисленные силы, постоянно заставляя остроухого задыхаться в мнимом приступе удушья. Здесь, на бездна знает каком этаже, он не чувствовал под собой ни земли, ни жизни, а бездушное небо города, провонявшее пылью и бензином, не приносило желанного облегчения даже сквозь пыльное стекло под самым потолком.
Лар впервые оказался оторван от Леса, от живительного ощущения свободы и пьянящего кровь запаха листвы, от постоянной связи с жизнью. И потому здесь, в одиночестве, он ощущал себя почти мертвецом, честно говоря, не сильно привирая.
В той драке он выложился полностью, пока щедро отдавал силу Хагарду, остатки расплескивая вокруг нескончаемыми проклятьями и призывами. Много ли было сделано, мало ли – уже не важно; итог-то меняется…
Эльф был весь в царапинах и синяках, с незажившим следом пули на плече. Но по сравнению с полной потерей сил даже это казалось мелочью – пустота гуляла внутри него, и нечем было заполнить ее в четырех стенах. Иногда остроухому казалось, что он продал бы душу за цветок в горшке, иногда и такие мысли оказывались слишком сложными.
За потерей сил, как водится, пришло полное безразличие. Он не смог даже взбрыкнуть, пока сотрудники в форме затягивали на шее петлю металла; на все вопросы отвечал молчанием, даже не замечая слабых побоев – товар портить боялись. И дело не в храбрости, а в полном ощущении потери реальности.
Два дня Лар провалялся в каморке, где-то на границе между сном и смертью. Видения рванными клочьями носились в пустой голове, завывая, как ветер, мучили своей неизбежностью и неизменностью – раз за разом, одно и то же. Гибель общины, смерть Эрейниона, встреча с братом и слабое касание энергии сестры… Все осталось далеко, за соленой водой, все корни и все зацепки. Жизнь, по сути, начиналась заново, но лучше бы ее вообще не было.
На исходе второго дня за ним пришли. Разбудили, вытащили наружу, сунули в руки охапкой новую одежду взамен лохмотьев, оставшихся после всех передряг. Какая-то женщина, окинув его хмурым взглядом, ехидно поинтересовалась у напарников, нет ли в запасах Клуба еще больше барахла.
Ей так же ехидно ответили, что она и сама может прогуляться до господина Лабьена, а фишка подарка на этот раз – полностью распоясанные руки, ибо кому он нужен, остроухий, протащенный через всю войну. Эльф рассеяно прислушивался к смутно уловимым то ли из-за плохого знания языка, то ли из-за ветра без чувств и эмоций в голове разговорам. Искусственная ткань скрыла все следы на коже – со стороны состояние Лайрэ выдавали только синяки под глазами.
И, конечно же, практически полная апатия – он даже не вздрогнул, когда на плечо легла тяжелая рука охранника. Большего и не потребовалась – сил не хватало ни, что бы рвануться, убежать, скрыться в бесконечном сплетении коридоров, ни, на крайний случай, выпрыгнуть в окно, и плевать, какой этаж.
Под сердцем мерзким комком ворочалось предчувствие страха. Неизвестность – вот что пугает. Лар отстраненно кусал губы, пока его вели, пытаясь выцепить изнутри хоть кусочек сил на сопротивление – безрезультатно.
Впереди открылась дверь, и остороухого все тот же охранник толкнул под ноги, вынуждая раба практически рухнуть на колени возле самого порога. На лицо упали волосы, скрывшие эльфа от окружающего мира – он рад был и этой секундной передышке; страх, пустота на месте прежней силы, безразличие к тому, что не относится к его гордости или упрямству, недоумение – ведь все ошибка, все сон, вызванный усталостью. Стоит лишь проснуться у костра, рядом с недремлющим наставником и понять, что это был лишь кошмар…
Сопровождающий резко дернул его за волосы на затылке, вынуждая прогнуться в спине и запрокинуть голову как можно дальше. Вампиру открылось усталое лицо и практически потухший взгляд, эльфу в глаза ударил свет лампы, великолепие обстановки – и лишь на краю, уже в размытом состоянии, маячила чья-то обнаженная фигура. Еще один раб?
- Господин Лабьен, - прогундосил сурово служащий Клуба. – Вам подарок от заведения. Номер пятьдесят девятый, свежий, позавчера из Канады доставили.
Лар устало прошелестел взглядом, прикрыл глаза и мысленно взмолился судьбе, чтобы сейчас его пристрелили где-нибудь в уголке, если, конечно, вариант с «отпустили на все четыре стороны» невозможен.
Но только бы вампир отказался…
- Сам за себя отвечаешь? Много отвечать придётся, раб. Если я тебя сразу не грохну, конечно. Но я так не сделаю. Мне не нравится, когда жертва подыхает очень быстро. Это скучно, не находишь?
Перед Лабиеном был оборотень, не просто оборотень, а ещё и хищник. Кому, как ни тигру знать, как приятно опускать клыки в горячую плоть… Или нет. Это просто раб. Невольник, попавший в Клуб по чьей-то прихоти. Не больше того. Теперь он не хищник и даже не свободный. Просто безымянная вещь, которой, возможно, не прожить дольше этой ночи.
Мама. Вампир ухмыльнулся, вдруг вспомнив начало разговора с рабом. Тот всё помнил своих родных и, скорее всего, надеялся, что и о нём они помнят. Нет, пусть лучше забудут. Тигр попал не просто в рабство. Его не просто похитил кто-то для чего-то. Он попал прямиком в лапы к элите этого мира. К тем, кто вершит историю, кто распоряжается этим миром. Но Максу было даже интересно – для чего он понадобился Уильяму Джонсону? Простая блажь старого маразматика или продуманный ход, цели которого Лабиен не знал и знать не мог? Беннет отдал его просто. Значит, тигр чист, просто игрушки. Если только Морриган сам был не в курсе дел своего братца.
Тигр оказался вполне сообразительным. Даже понял, что от него требовалось. Приволок доставленную еду, за что Макс наградил оборотня крайне недовольным взглядом.
- Долго копаешься.
Безразлично заметил вампир, слушая, что отвечает ему невольник.
- Удовлетворения иных потребностей хозяина? Так удовлетворяй, что встал-то? Видишь, какой ты знающий. Откуда такие сведения, интересно?
Лабиен мог бы объяснить этому тупому животному, что хозяева, чаще всего, не оговаривают свои потребности рабам. Это последние должны интуитивно понимать всё то, что необходимо сейчас их владельцу. Понимать и выполнять незамедлительно. Но откуда такое знать бы этому оборотню?
- Всё, что пожелают. Верно. Убить сразу или чуть позже. Может, оставить тебя здесь, в Клубе? Тут неплохо кормят и комнаты для рабов уютные.
Сам строил, надо было прибавить. Это было бы даже частично правдой, ведь вампир проект здания-то утверждал, оставляя росчерк на документах. Са-ам!
- И ещё ты забыл упомянуть. Хозяин должен быть доволен своим рабом. Иначе хозяину проще избавиться от ненужной вещи. Я выгляжу довольным?
Поинтересовался Лабиен, лениво осмотрел оборотня и перевёл взгляд на принесённую в номер еду. Помимо вкуснейшего пирога, пахло ещё и мясом очень вкусно, а вампир давно не ел. Видимо, менеджеры не полные дибилы, и знают, что злой Лабиен, когда голодный, выучили за столько лет.
Открывшаяся дверь без участия хозяина номера, Макса насторожила.
- Ты чего, шавка, ещё и дверь за собой не закрыл? Глупый раб. Выпорю.
Вампир поднялся с кровати, подошёл к оборотню, отвесив тому тяжелую оплеуху. Мало того, что толку от него нет, так на банальные вещи не годится.
- Подарок? Нахрена мне эльф? Он же эльф. Я не люблю эльфов, они чаще тупорылые и недалёкие. И вообще… я не люблю эльфов!
Отозвался Макс, подошёл ближе к новому рабу, оглядывая того. Не то, чтоб он испытывал к эльфам антипатию. Но та война, оставшаяся в Канаде, давала о себе знать. Трандуила многие остроухие ненавидели. А ведь он-то был умён, даже очень умён. Отсюда и выводы про идиотизм эльфов. Были, разумеется, и среди этого народца разумные представители, но мало.
- И чего вы притащили? Он ж на ногах едва стоит. Мусор.
Отмахнулся Лабиен, оставшись крайне недовольным подобным стечением обстоятельств. Макс давненько догадывался, что администраторы подобным образом просто избавляются от ненужного товара: убил непослушного невольника владелец Клуба, и слава богам, проблем меньше. Никто ж не будет разбираться, за что и почему это вдруг Лабиен грохнул какого-то раба.
- Хрен с ним. Оставляйте эту падаль. Эй, тигра, это тебе, для количеству.
Макс на этот раз сам закрыл дверь номера, распорядившись его более не беспокоить. Подошёл к новому невольнику, ухватив того за острое ухо грубо и неаккуратно, и протащил таким образом до кровати. В прочем, на мягкое и чистое покрывало эльфу не суждено было приземлиться, ибо толкнул его вампир аккурат на пол, себе под ноги, пнув того для убедительности под зад.
- Ну, вещь-номер-два, а ты у нас кто таков будешь, откуда взялся?
Участливо поинтересовался Лабиен у эльфа. Сам же уселся ближе к мясу, принимаясь с отменным аппетитом уплетать вкусные стейки. А ведь был ещё пирог… О, Максимилиан любил десерты в исполнении шеф-повара Клуба.
- Жрать-то хотите, м, собственность?
Вопрос уже к обоим, хотя кто сказал, что ответ на него нужен был вампиру.
«Не грохнешь, конечно же, для этого ты жаден до наслаждений и развлечений. А быстрое убийство не принесет ничего.… Да, так я и думал…»
Мысленно усмехнулся Люц, наблюдая за вампиром, стараясь не выказывать страха. Хотя, если приглядеться, то в глазах все же плескались искорки этого ненавистного для тигра чувства. Но вот отвечать вампиру, то, что думает, тигр не стал, да и зачем его сердить еще больше?
- Скучновато, но зато гуманно по отношению к жертве.
Спокойно отметил Люц. Хотя это все теоретически, конечно, ибо Моро не хотел умирать. Он собирался выжить, и постараться избавится от ошейника, и вернуть себе свободу.
- Это все мои догадки, которые уж точно не делают меня знатоком. Для меня все это в новинку, так что я понятия не имею какие у вас потребности, и соответственно не могу знать как их удовлетворить. Плюс ко всему вышесказанному, я вижу вас впервые в своей жизни.… Так что уж извините, но прежде чем я смогу что-то сделать для вас, мне, нужно знать что любите, а что нет. Я ж не умею читать мысли.
«Хотя такая способность мне бы пригодилась»
Мысленно усмехнулся Люц, но продолжить свою пояснительную речь ему не удалось, появился еще один подарочек, от клуба. Бедный эльф, выглядел совсем как-то неважнецки. Вероятно, ему совсем не повезло.… Но тут уж тигр ничего не мог сделать, самому как бы выжить.
Вот кстати про выживание. Как же сложно, оказалось, сдержать внутреннего зверя, который от оплеухи буквально взорвался яростью. Хотелось накинуться и придушить этого кровососа, возомнившего себя богом. Но Люцу все, же удалось удержаться от глупого поступка. Ведь ясно понятно, что вампир намного старше и легко раздавит его словно муху, и уже через минуту об этом позабудет.
«Нужно быть умнее, и не бросаться на нового хозяина. Пусть ломая себя, но подчиниться, чтобы выжить, и возможно найдется лазейка…»
Подумал скрипач, и поэтому промолчал, лишь хрипло фыркнул:
- На все ваша воля…
Люц наблюдал за вампиром, за тем как тот осматривал свой «подарочек». Мысленно Моро посочувствовал эльфу. Ибо когда его так же осматривали, хотелось провалиться сквозь землю.
«Чего? Для какого количества?»
Удивленно уставился на Макса оборотень, честно не понимая, шутит он так или серьезно?
Хотя вскоре удивление отступило, уступая место более насущному чувству, голоду. Люц ел примерно 7 часов назад, а может и все 10, так что сейчас в животе от запаха мяса заурчало, что было самым красноречивым ответом на вопрос. Вот какого черта вампирюга спрашивает? Ведь не даст ни крошечки. Только дразнит.
Жжение в распухшем ухе отрезвляло. От толчка эльф упал на пол, уткнувшись лицом в ковер; как бы ни старались сотрудники клуба, от ворса все равно пахло пылью.
И совсем немного – так и не оттертой кровью предыдущих забав.
Лайрэ глубоко втянул в себя воздух, пропитанный напряжением, закусил губу, давя возмущение внутри, перекрывая эмоциям выход. А им было откуда взяться; никто же не рассказывал новичку, ради чего точно нужны рабы высоким господам. Остроухий был твердо уверен, что кроме крови ничего не требуется, и все ждал, когда же зубы вопьются в шею, изуродовав кожу, укрыв ее щекочущим узором алых струй, когда же сила покинет его окончательно, пропитав вены изнутри мертвецким холодом.
Но секунды, такие долгие и мучительные в пустой вате тянулись одна за другой, с одному эльфу слышным звоном разбивались, играя свою мелодию, унылую и печальную. Доспехи равнодушия, в которые Лар старательно заковывал все, что можно, трещали по швам, раскалялись, сжимали с тисках легкие, не позволяя нормально дышать.
Спазм в горле, один за другим – внешне не заметно, внутри будто битого стекла в гортань насыпали – это все вопросы, колючие, холодные, в смятении сталкивающиеся друг с другом.
Зачем он вообще нужен? Чего добивается кровосос?
И, самый главный – что должен делать он?
Больше всего хотелось ударить силой, выплеснуть наружу в ритме сердца – и рассыпаться пеплом, не выдержав перенапряжения. Можно было вскочить – быть может, удалось бы вышибить воздух из вампира ударом, пусть он не воин, но эльфийская ловкость известна многим всем…
Любой из этих путей ведет к неминуемой гибели. И как бы не хотелось заглянуть за грань вслед за родными, дарами Дану не разбрасываются; и раз самый ценный из них – жизнь, стоит и беречь его сильнее остальных.
Не считая достоинства. Потому что валяться на полу вот так – целым и невредимым, глотать пыль и ждать неизвестно чего – было не менее больно, чем понимать, что на шкуре появилась еще одна дырка.
Сонная одурь растворялась в жжении мышц – сделать хоть что-то, воспротивиться, очнуться от сна, приняв, наконец, как данность, реальное положение дел. Скорее всего, вампир просто играет – если можно назвать игрой такое отношение к разумным, и последнее дело – поддаваться этим правилам, особенно, если еще остались хоть какие-то эмоции и силы. О последних эльф вспомнил в последнюю очередь – неожиданно ощутить знакомое касание живого в золотой роскоши и могильной ауре кровососа. Но тут даже цветов нигде не было, да и животных не наблюдалось… Лар скосил взгляд, расслабляя зрение: можно ли поверить, что третий в их странной компании – не человек, а двуликий?
Он готов уже был верить во что угодно, если это приносило хоть каплю облегчения.
Лайрэ оперся на локоть и резким до головокружения рывком сел. Тряхнул головой, отбрасывая непослушные пепельные пряди с лица; надо было собраться и встать, но от запаха мяса мутило - он не ел чужую плоть. От нее обычно воняет смертью и страхом; голод спасовал перед принципами, да и какой голод может быть после двух дней сна? Он не терзает и не шипит, только кажется, что под ребрами сосущая пустота.
- Преломить хлеб с врагом – примириться, - прежний, звонкий голос куда-то пропал. Растворился в молчании и хрипоте, наверное. Лар поднял на вампира взгляд, и, пока тот не помешал, вторым рывком поднялся на ноги. – Не хочу.
Уточнять, что именно – есть или мириться – не стал.
Обе перспективы вызывали даже не ненависть – он устал от нее – а, скорее, презрение. Или просто упрямое безразличие; пока не затронуты самые чувствительные струны можно не обращать внимание на мелочи.
- Значит, не хочешь. Чего именно ты не хочешь, эльф?
Почему-то Лабиен ожидал подобной реакции. Непримиримый остроухий народ. И вот что от него осталось-то? Сейчас, в Канаде, они признали власть вампиров, они живут по законам кровососов, а этот ничтожный, молодой раб пытается зло скалиться в сторону Максимилиана Лабиена? Того, кто даровал проигравшим в войне эльфам жизнь и свободу, того, кто посадил на трон эльфийского короля Трандуила. Глупый юнец. Глупость принято выбивать.
- Жить тоже не хочешь, видимо. И отвечать не хочешь. Вот что ты за существо такое странное. С тобой так редко разговаривали, что не научился ты отвечать тем, кто спрашивает тебя? Ты просто глуп или не понимаешь нашей речи, эльф? Или ты не доволен, что попал сюда, проиграв в войне…
Лабиен оторвался от поедания мяса, лишь потому, что наелся. Вытер руки салфеткой, медленно поднялся с кровати, захватив с собой тарелку с парой ещё целых и почти не остывших стейков. Прошёл мимо эльфа, не обращая на него никакого внимания, будто и не было того в комнате, и скрылся на кухне – ненадолго. Почему-то именно сейчас Лабиен тянул время, хотя мог расправиться с эльфийским отродьем за пару минут. Заставить его склониться перед ним, лишь несильно надавив на его жалкое сознание.
- Оборотень, как там тебя, Люциан. Можешь поесть – там осталось ещё мясо.
Предложил вампир, даже без злого умысла. Он всё равно не осилил бы ещё два стейка, сколь вкусными они ни были бы. Отчего-то аппетит пропал.
- Потом, будь добр, раздень это остроухое чудо, а то я думаю, что оно само не справится. Если всё сделаешь верно – тут тебя не оставлю, с собой возьму.
Просто объяснил Лабиен. Ему вообще было бы жаль оставлять случайно приобретённую собственность на попечение Клуба. Тут-то ею будет пользоваться всякий, кто захочет. Но оставить всё же мог, если игрушка ему совершенно не понравится. Поведением ли, или чем ещё – какая разница.
- Хотя нет, так не интересно. Лучше иначе – отсюда выйдет тот из вас, кого я всё-таки не захочу убить в конце вечера. Второй останется в Клубе. В прочем, остаться вы можете и оба. Шансы-то у вас равны – оба не обучены.
Пожал плечами вампир, и перевёл внимательный взгляд на остроухого.
- Pan na fair gen.*
По-эльфийски произнёс Лабиен, и ухмыльнулся. Некогда подобное он сказал другому эльфу. И он использовал свой шанс, отныне восседая на троне королевства остроухих. Нет, всё-таки, Трандуил слишком сильно отличался от этих никчёмных тварей, жаждущих вернуть свободу, что потеряли они сами. Будто потерянное обязано возвращаться без усилий и самостоятельно.
* Всё в твоих руках.
Верно, говорят, что каждый живет своим умом, и свой никак не вложить кому-то. Вот и сейчас Люц наблюдал за эльфом, думая о том кто прав, а кто нет. Зря он корчит из себя непреклонного. К чему сейчас все это говорить?
«Он совсем дурак, или просто прикидывается? Думает, что смерть это выход? Так ведь если поймут, что ему жить не хочется, ему не позволят умереть, и будет мучиться, ходя по острому лезвию меча…»
Закрыл глаза и хрипло втянул ртом воздух. Нужно оставаться спокойным, тогда можно рассчитывать на то, что выживешь.
«Так, спокойно Люциан, спокойно»
Сам себе повторял тигр. Открыл глаза и продолжил молчаливо наблюдать за происходящим. Кто бы, что не говорил, он хищник, и умеет ждать своего часа. Ибо он хотел жить, он еще слишком молод, чтобы умирать.
Когда вампир обратился к нему, посмотрел на него. Помешкал немного и ответил:
- Да, я Люциан.… Благодарю вас.
А почему бы и нет, учитывая то, что неизвестно когда еще он сможет поесть. Нужно использовать все возможности, которые даются, а гордость, ничего, как-нибудь переживет. И склониться можно не потеряв достоинства.
Люц быстро прошел туда, куда Макс убрал мясо, и быстро умял все. Но при этом, прислушиваясь, что, же говорит Лабиен. Не время сейчас пропускать его слова мимо ушей.
- Как вам будет угодно, Господин.
Прожевав мясо, проговорил Моро, и отправился к эльфу. Когда он подошел к нему вплотную обратился к остроухому хрипло шепча:
- Слушай, как там тебя... Не знаю.. Давай не будем друг другу создавать проблем из ничего, ладно? Я хочу жить, а вот перспектива помереть здесь и сейчас меня не прельщает. Давай ты постоишь смирно, а я тебя раздену.
Оставалось надеяться, что эльф не станет кидаться из крайности в крайность, и не кинется на того кого ему, да чего уж там, им обоим не одолеть.
И не дожидаясь, принялся стягивать с эльфа его лохмотья, не обращая внимания на его слабые брыкания.
Это же постыдно, правда? Желать смерти.
Руссандол бы не понял. Высказал бы тысячу и одну причину, почему живые должны оставаться живыми и хранить подарок Дану. Мертвые не могут служить, мертвые не видят сути, мертвые – пустые туманные души в сплетении ветвей, призраки росы и рассвета.
Но проблема в том, что Руссандол мертв, и хорошо, если лес спрятал его тело в корнях, а не отдал на растерзание воронам.
И мертв не потому, что закончилось время – у наставника седина едва успела тронуть виски – потому что пришла война, приведенная теми же кровососами. Тот вампир, что был рядом с Ларом, до жути напоминал Волка, с которым дрался Хагард – неуловимым ощущением опасности, тенью неистребимого желания бежать прочь и не оглядываться.
Эльф молча стиснул зубы, поднял взгляд на увлеченного едой вампира, потом выше, на золотую резьбу завитушек над его головой. Тяжелый металл, дурной: принимает любые чары, что леса, что смерти, впитывает все эмоции – и не кровь ли в тенях узора? Здесь, наверное, много кто бывал из попавших клуб, интересно, как много из них вернулось обратно…
Ложь. Ему уже вообще ничего не было интересно.
Вампир поднялся, прошел мимо, роняя слова, как ливень роняет тяжелые капли. Лайрэ почти не слышал – ватная тишина забилась в уши, зашевелился под грудиной скользкий комок дурных предчувствий. Так было уже… Перед боем. Когда казалось, что мир завис над пропастью и вот-вот сорвется вниз, ухнет в черную глубину и никогда не вернется в прежнее равновесие.
Секунды росли снежным комом, превращаясь в минуты – куда же ты, время, остановись, дай хоть набрать воздуха перед прыжком.
Слова эльфийского – как молния в затянутом тучами небе.
Выбор... Да какой там выбор. Лар попытался в улыбке приподнять кончики губ, но получилась скорее печальная усмешка. Он точно знал – а вампир наверняка догадывался – что через некоторые вещи остроухим физически трудно переступить, от ненависти к пониманию далеко не один шаг.
Для эльфа варианты не сильно различались. Обе перспективы одинаково мерзкие, и разницы в количестве существ, собирающимися ими воспользоваться – один кровосос или бездна знает сколько сошек рангом пониже – не имеет разницы.
Фактически, выбора не было.
Чужие пальцы на завязках рубашки, касания двуликого, приятный голос – Лайрэ кивнул ресницами, скупо, отстраненно попытался отвести чужие ладони от себя. К горлу подкатывал запах жаренного, от которого тошнило, катастрофически не хватало свежего воздуха.
Оборотень хочет жить? Пусть живет, его право. Пожалуй, это даже хорошо – хоть одна оставшаяся душа, быть может, где и зачтется…
Остроухий тоже потянулся к завязкам, не глядя дернул за связку шнурков, запутавшись в них негнущимися пальцами, кусая щеку изнутри, позволил Люциану – так же его вампир назвал, да? – разобраться с проклятой тряпкой.
И шагнул назад, покачав головой – нельзя, если уж и не выбирать, то шагать в бездну надо самому. Так честнее... И проще, на самом-то деле. Чернота захлестывает с головой быстрее, чем представляют себе другие, может, он и не успеет что-нибудь понять.
Эльф стянул рубашку, швырнул скомканную тряпку к двери. Движения были ломанными, эргономичными, словно еще имело смысл беречь силы и выжидать.
Воздух, коснувшийся спины, показался жутко холодным. Лайрэ передернул лопатками, облизнул враз ставшие сухими губы, чуть замешкавшись, сдернул пояс штанов, переступил через безвольно опавшую у ног тряпку.
Первым порывом – свернуться в клубок, защититься, выставив наружу лишь прочный пока хребет, ощерившийся позвонками; но он заставил себя выпрямиться практически до невозможного, только сильнее впился ногтями в основание ладоней.
Смотреть – вперед, надеяться, что коснувшийся скул лихорадочный жар останется незамеченным; как многое, оказывается, для разумного значит одежда, практически щит от мира и страха. Сейчас, пока вдоль позвоночника бодро шагали щекотавшие затылок мурашки, он чувствовал себя как никогда беспомощным. Все выглядело глупым фарсом, игрой, где эльф не знал о правилах, и страх – да, самый настоящий, липкий, обезличивающий – крался в сплетении вен к трепыхавшемся под ребрами сердцу.
Лар судорожно втянул в себя воздух, враз потерявший все оттенки и запахи, вздернул подбородок, собирая все внимание на игравших по стенам тенях.
Это же постыдно, да? Желать смерти. Смерть – та же неизвестность, но только в ней уже нет игры в несуществующий выбор, да и страха тоже нет.
Смерть – это просто конец игры. Но, как Лайрэ успел убедиться, вампиры не любили отпускать свои игрушки из цепких когтистых рук.
Тигр слушался, делал так, как было велено и сказано. Тигр делал всё, как приказано. Скучно, когда твоя жертва не сопротивляется, но что-то притягивало вампира в этих действиях. Покорность лишь для того, чтобы выжить. Надежда, затаённая где-то глубоко в душе этой милой зверушки. Это хотелось вытащить наружу, распотрошить несчастное животное, и посмотреть, как трепыхается в его разодранной груди умирающее сердце. Но разве это забава? Нет, вампир не считал так. Он думал иначе. Совершенно иначе. Поэтому взгляд его был обращён совсем не на оборотня. Эльф решил не разговаривать, ну да и ладно. Его покорность была интереснее смирения тигра. Он выполнял, что ему было велено, но боялся то, чего сам же делает. Ранее Лабиен не особо-то общался с эльфами. Не попадалось среди них тех самых интересных экземпляров, до того момента, пока жизнь не свела Макса с Трандуилом. Этот остроухий сильно отличался от стереотипов, что сложились за столь долгую жизнь у Лабиена по отношению к эльфам. Теперь же, будучи уверенным в том, что сюрпризы могут происходить всегда, Макс невольно проявлял интерес к этому рабу с острыми ушками, не как к очередному объекту для ебли, а как к тому, кто может удивить старого кровопийцу вновь. Лабиен поднял внимательный и даже удивлённый взгляд на рабов. Нет, ну игры играми, но правилам Клуба эти точно не обучены.
- Не знал я, что эльфы так неряшливы.
Поморщился Макс, кивнув на скомканную одежду.
- Прежде чем раскидываться вещами, пойми – ты такая же вещь, как и это тряпьё у тебя под ногами. А теперь скажи мне, эльф, почему мне не следует поступать с тобой так же, как ты поступаешь со своей одеждой?
Лабиен скользнул по эльфу внимательным, безотрывным взглядом, и недобро нахмурился. Подняться Максу всё же пришлось, так же, как и пройтись до рабов, остановившись в шаге от невольников.
- Ну, рассказывай, эльф, за кого ты воевал на этой войне?
Рука легла на плечо остроухого раба мягко вначале, и лишь через пару секунд захват стал сильнее и грубее. Лабиен резко швырнул того на кровать.
- Война была развязана эльфами. Вы напали на вампиров, а теперь хотите свободы и хорошей жизни? Оставить тебя в покое? Или проще убить?
Слова звучали не вопросом и даже не обвинением. Это был приговор. Лабиен был там, на той войне, в Канаде. И он мог потерять свою жену в тот самый день, когда Клод потерял сестру. И это уж точно было непростительно!
- Хочешь назад свободу – так заработай её, эльф. А пока ты не способен даже заинтересовать клиента этого дурацкого клуба. Ты ни на что не годишься. Что ты умеешь? Стрелять из лука? Бегать по лесам? Это умеют и другие.
Ладонь вампира легла на плечо раба, поверх незатянувшейся раны, явно огнестрельной, не нанесённой острым металлом, а обожжённой пулей.
- Да, ты ещё умеешь стрелять. И убивать. Живых убивать, эльф, умеешь!
Вампир оскалился зло, сильнее сжав пальцы на заживающей ране эльфа, и тут же отпустил, устало опустившись на кровать, совсем рядом с рабом. Просто игрушка Клуба. Просто ещё один трофей, привезённый из Канады. Сколько же поломанных судеб осталось там, среди густых лесов, скольких жертв стоило новое королевство и шаткий мир. И всё-таки опять Лабиен видел перед собой остроухого раба. Молодого совсем, ребёнка. Чьего-то ребёнка. Может, кто-то ждёт его там, дома, или погибли все – Макс не знал этого. И как он только умудрился угодить в КГБ уже по окончанию войны? Скорее всего, взяли его с какой-то эльфийской группировкой, а ребёнок и оружия-то в руках не держал. Но это никому не важно. Никому не хочется знать, что там за судьба была у этого эльфа. Проще сделать рабом. Проще сломать, смешав с грязью. И ему самому это проще будет сделать, чем разбираться в чём-либо... Уничтожить.
- А ты чего вылупился, а? Взял скрипку и играй, пока плетью не отпорол!
Наградив гневным и в тоже время – любопытным, взглядом тигра, Макс скинул с плеч пиджак, и наклонился ближе к эльфу, чуть приподняв того за подбородок и заглянув в глаза. Видок у невольника был так себе. Мелкий ещё, но непримиримый уже сейчас. Сдохнет тут или забьют его. Разве кого интересует это? И самого Максимилиана не должно было интересовать. Наверно…
Отредактировано Максимилиан Лабиен (06.09.2015 01:48:44)
Похоже, что вампир полностью переключился на эльфа. Люц же, не зная, что делать и куда себя деть отступил в сторону, испуганно наблюдая за всем, что творилось здесь и сейчас. Чего ждать теперь? Смерти? И все, потому что не понравился? Зачем тогда вампир его забрал у Беннета? Из-за жадности? Вполне возможно. Хотя да, именно из-за жадности. Но какая теперь разница? Он тут, и весь покраснел от смущения, и бурлящего, лавой в душе, страха.
Хочется обратиться в зверя, порвать вампира на куски, потому что он злит и раздражает своим синдромом бога.. Тигр хищник, какой-никакой, и даже у такого юного как Люц есть гордость,которую сейчас нещадно топчут…
А еще хочется бежать отсюда, куда глаза глядят.… К матери, по которой соскучился ужасно. Ведь только она знала Люциана, лучше всех, и принимала таким как есть.
Хоть он и не всегда признавал, но все, же он был еще совсем тигренком, который пока еще не научился быть сильным и храбрым, и все принимать стойко. Вот и сейчас он боялся смерти, и того что оставят тут, в этом странном и непонятном ему месте. Хотя задавался ли он вопросом: «А что с ним будет, если, он попадет к этому вампиру в услужение?» Нет. Да и откуда ему знать ответы на всевозможные вопросы?
Смотрел он на происходящее и сам не заметил, как по щекам покатились слезы. Попятился инстинктивно еще на шаг к стене. Словно это помогло бы ему стать невидимым.
Когда вампир таки о нем вспомнил, и приказал брать в руки скрипку и играть, Люц аж от неожиданности подскочил.
«Что за извращение, утехи под звуки «Дьявольской трели», или под произведения Моцарта?»
[audio]http://pleer.com/tracks/5806150dsFC[/audio]
Припираться не стал, себе дороже. Просеменил к тому столику, на котором оставил прежде скрипку, взял любимый инструмент в руки. Скрипка еще пахла домом, поэтому взяв ее в руки и поднеся к нагому плечу, оборотень, немного успокоился.
И вот музыка полилась по комнате, завораживая, заставляя затаить дыхание. Выворачивая душу скрипача наизнанку, показывая его таким, какой он есть. Словно история из сочетания семи нот.
- Быть может потому, что я не вещь? – Лар скользнул взглядом по равнодушному лицу вампира, повел плечом, уже и не надеясь уйти из-под чужих цепких пальцев.
Касание ожгло холодом. Или – что, скорее всего, правда – ему просто так показалось; спустя долгие доли секунды под бледной кожей налился теплом и белесым разводом будущий синяк. Фраза – глупая концовка детской сказки; Лар позволил себе мысленную улыбку. Вампир не попадется на это, не поверит и даже, скорее всего, не услышит, не захочет услышать: у таких, как он, весь мир – одна огромная, переливающаяся всеми цветами радуги игрушка, фигурки внутри которой можно двигать, как заблагорассудится.
Эльфу надоело быть пешкой; и пугала не обреченность – пугало неведение. Что там, на другом краю доски, чужой ферзь или пустота? Лазека между двух фигур или непреодолимая преграда?
Он рефлекторно извернулся так, чтобы упасть на спружинивший под его весом матрас на спину, ничего не сломав по пути; зря опасался – даже боли не было, только пустой, горьковатый привкус бессмысленной обиды. Это только начало, наверное, а значит, впереди как минимум ладья, если не король с жестокой усмешкой на вырезанных в кости губах.
Вопросы сыпались из кровососа, как тяжелые капли осеннего ливня сыпятся из тучи. Лар рассмеялся б, если бы хватало воздуха, но кислород словно испарялся в тесном пространстве комнаты, а без жизненно важной субстанции какая жизнь – существование.
Третий лишний, как в детской игре; эльф с трудом подавил желание проводить взглядом оборотня – с удовольствием поменялся бы ролями… Или воздуха не хватает от того, что постоянно хочется смеяться, истерично, как в припадке, с воем и хрипами раздирая горло? Мир ломается, но ни сожаления, ни печали – лишь этот опустошающий смех в подреберье, колющий хуже стали.
Вампир уверен в том, чего никогда не было.
Смешно же, да?
Ну рассмейся, Лар…
Остроухий оперся локтем о простыни, плавным, текучим движением поднял тело, подтянул к груди колени, все же закрываясь в скорлупу отстраненного наблюдателя – хотя бы до тех пор, пока это возможно.
- Я не умел убивать, пока не пришли в лес ваши войска, - во взгляде, поднятом на вампира, плескалось отчуждение, от которого ныли струны внутри груди, да усталость. Он, наверное, мог пропитать слова ядом или желчью, скорбью или торжеством… Но Лайрэ выбрал ровный, ничем не выдававший эмоции голос без игры в переливах нот. - Ты говоришь, войну начали мы; мой народ говорит, что вы напали первые. Кому верить?
Действительно, кому. Эльф несколько секунд пытался поймать выражение лица вампира, но лишь дернул уголком губ.
Конечно же, никто не хочет признавать себя виновным в резне. Правда – обоюдоострый нож, и как приятно свалить его ношу на врага.
- Я знаю только, что ваши войска пришли и втоптали угли наших костей в пепел. Я видел, как догорал дом моей семьи. Я слышал, как плакал лес, пока вы продирались сквозь его внутренности. Так почему… - Лар сухо сглотнул. – Так почему ты считаешь, что мы должны были смириться и превращаться в тени в собственном доме?
Пепельная прядь, упавшая на лоб, наискось перечертила бледное пятно кожи, но лишь подчеркнула немой упрек в зеркале глаз.
Тысячи вопросов. Почему терпеть? Почему - они? Почему огонь и сталь?
И ни одного ответа.
Где-то за плечом полилась, стелясь тяжелыми, весомыми каплями нот, мелодия. Тревожный, рванный ритм шевелил что-то в излохмаченной душе, перебирал струны нервов, натянутые сильнее тетивы самого мощного лука.
Лар застыл немой статуей, едва не дрожа под ошеломляющим напором мелодии; она, как ветер, рвала с костей кожу, оголяя самое дорогое. Трепетал на холоде язычок огня в ладонях, таились вдоль горячих пока вен ветви плюща; поймет ли вампир – не важно.
Эльф понял, услышал, как Двуликий вложил в музыку всего себя и еще кусок мира, сопостовимый с десятками душ. Можно ли так издеваться над мыслями, перебирая их в сплетении нот и даже не догадываясь, как больно и почти сладостно растворяться в тяжелом мотиве, в рывках урагана, растворяться без остатка…
Лар стиснул зубы, медленно выдохнул скопившееся в груди напряжение. Оборотню есть ради чего жить, и теперь понятно его желание остаться в этом мире пусть и на правах раба. Сам остроухий, не желая погружаться в пучину, никак не мог увидеть более прочную, чем паутина, нить, за которую стоило уцепиться.
Брат и сестра живы, это хорошо. Стоило благодарить Дану за столь щедрый подарок – знание, что они справятся и без балласта в виде младшего на шее.
Все остальное, прежде казавшееся крепким и твердым, уплывало из под ног, выбивая из груди последние крохи воздуха; и даже та всепожирающая ненависть прогорела, оставив лишь пепел и усталость.
Лайрэ спрятал внутри тлеющее воспоминание о слишком сильно и живой музыке, снова поднял взгляд на вампира, с трудом подавляя желание отвернуться. Зачем нужно было все – откровение и вопрос, а который наверняка последует расплата?
Его спросили – он ответил, как умел и как имел право. Вряд ли стоило трепаться об отряде Хагарда направо и налево, так пусть память о друиде ничто не испортит и не измажет грязью.
- Как это – ты не вещь? Ошейник, вон, есть. Прав – нет. И свободы тоже.
Уже позже, восседая на кровати, уточнил вампир. Скорее больше ради интереса, чем необходимости вопроса. Для него это просто очередной раб.
Эльф начал говорить, и по его словам, голосу и позе можно было сделать некие выводы. Раб пытался казаться свободным, что может быть смешнее? Растоптать, доломать и выкинуть – разве это не интересно? Разве это не игра? Но отчего-то вампир остановился, просто слушая то, что говорили ему.
- Верить? Хм, победителей не судят. Ошейник раба на тебе, не на мне.
Голос прозвучал ровно, размеренно, но где-то глубоко в давно исчезнувшей душе, Лабиен чувствовал эту мерзкую горечь, сочащуюся сквозь слова юного эльфа. Он говорил спокойно, он говорил на языке, понятном большинству жителей земного шара. Так почему же тогда, когда Макс пытался отыскать того, кто способен говорить, вести переговоры и держать себя в руках, он не нашёл никого, кроме Трандуила. Многие из тех эльфов, что жили и работали на Алмазном Берегу, отказались, решив лучше сохранить то, что у них есть, не рисковать своими жизнями. Они отказались помогать таким же остроухим, как они, предпочитая продолжать жить среди вампиров и людей.
- И всё же ты научился убивать. Как и другие эльфы. Дети, женщины.
Горькая ухмылка легла на губы вампира, он смотрел эльфу в глаза прямо, не пытаясь отвести взгляд и не заставляя того отвести свой. Хоть рабам положено смотреть в пол и не поднимать взгляда. Но перед ним был ещё пока не раб. Но он им станет, как бы ни желал того остроухий. Музыка, взявшаяся откуда-то неожиданно и даже громко, заставила Лабиена обернуться в сторону тигра. Он ведь сам приказал ему играть, как он мог забыть об этом? Просто рабы. Два раба. Необученных, ничейных. Общих. Любой, кто захочет – имеет право сделать с ними всё, что взбредёт в голову.
- Эльфы пролили кровь вампиров и думали, что ответа на это не будет.
Не вопрос, лишь высказанное в слух мнение древнего. Невольно переведя взгляд на застывшего эльфа, Лабиен лишь прикрыл глаза на несколько секунд, будто вслушиваясь то ли в звуки музыки, льющейся по комнате, то ли в ритм биения сердца рядом сидящего раба. И потом – плавно поднялся с кровати, отходя к окну и отодвигая тяжелые, тёмные шторы прочь. Глубокая ночь, и не смотря на это – на улице было вполне светло от бессчётных фонарей, люстр и прочего освещения. В Канаде всё было не так, и по наспех разбитому военному лагерю гулял свободный, холодный ветер, а на небе можно было увидеть звёзды. Алмазный Берег – свободное государство для свободных граждан. К этому идеалу Максимилиан стремился очень давно, и теперь, построив этот мир с нуля, он понимал, что свобода осталась лишь в мыслях. Деньги, развлечения, слава, будущее – всё включено, кроме свободного ветра да ярких звёзд на небе. Хотя нет, за деньги покупается и это. На побережье, за городом, всё так же гуляет вольный ветер и сияют звёзды лишь для тех, у кого хватает на это денег. Независимость. Она даже чем-то лучше обычной свободы, что можно отнять слишком быстро, просто.
- Тебе нравится эта музыка, эльф?
Всё-таки нарушил тишину вампир, враз открыв окно. Стылый холод октября не спешил проникать в тёплую, нагретую комнату, потянулся по полу, будто крадясь и не решаясь войти дальше, нарушить искусственное тепло помещения. Лабиен прошёлся по комнате, подходя к тигру. Заглянул тому в глаза, и чуть улыбнулся, видя ещё не высохшие дорожки от слёз на розоватых щеках оборотня. Было ли ему больно или страшно? Скорее всего.
- Ты хорошо играешь. И всё равно – зачем ты сдался Джонсонам?
Не верил Лабиен, что Уильям вдруг станет заказывать себе раба из свободных, лишь только для того, чтоб послушать скрипку. Странное было это дело, и отчего-то казалось Максимилиану, что было тут совсем не чисто.
- Эльф, ты сказал, что убивать научился лишь на войне. Что умел до этого?
Нет, если это остроухое чудо сейчас скажет, что он с людьми вёл торговлю – старое сердце Лабиена точно не выдержит. Вампиры, под предводительством Клода, смели с лица земли бессчётное количество эльфийских поселений. А ведь руки Коту развязал Лабиен. Но не было же никаких доказательств, что эльфы способны вести переговоры. Да и напали они первыми. Если бы не смерть Эмилии, если бы в ту ночь там не оказалась бы Калиса, возможно, Максимилиан рассуждал бы совершенно иначе и не дал бы Клоду возможность ввести войска в Канаду. Но что сделано, то сделано. Остроухие первые испачкали руки в крови, и теперь за них платят их собственные дети.
- Твоя община вела дела с людьми или кем-то ещё, помимо других эльфов?
Наверное, не стоило даже и спрашивать, навряд ли ответы изменят хоть что-то. У Лабиена уже был Трандуил, а этот молодой эльф не подходил на роль помощника короля. Но всё-таки Макс спрашивал ради простых ответов.
Отредактировано Максимилиан Лабиен (09.09.2015 01:21:21)
Люц играл с душой, так как его учила бабушка. В мыслях он отчетливо слышал ее голос, и эти ее слова, что отпечатались в его память навсегда: «Музыкой ты сможешь изменить мир, но только если будешь искренен!» Он играл так, чтобы каждый смог понять его музыку, услышать что-то свое, что-то сокровенное. Вспомнить что-то приятное, и вдохновенное, чтобы душа получила заряд счастья, и слушатель вспомнил, что в мире, пусть и суровом должно быть место и доброте. Зря ли? Ну, поживем, увидим.
И пусть это глупо, но он верил, что хоть и самую малость, но в этом вампире есть доброта, и она проснется от этой мелодии. И сегодня ночью никто не умрет. Наивно? Да, верно, наивно. Но ему можно, он еще совсем котенок, можно верить в подобное.
Мелодия текла, извивалась по комнате, обвивала всех, кто здесь был. Ласкала слух. Люц даже осмелился улыбнуться. Но когда пришла пора заканчивать потянул последнюю ноту дольше, чем обычно..
«Как жаль, что не могу тянуть ее вечно, наслаждаясь звуками скрипки…»
И вот она, эта звенящая, сводящая с ума тишина. Она и правда звенит. И заставляет напрячься.… Пугает.
Люц замер, смотря то на вампира, то на эльфа. Он не знал, как реагировать. И к чему этот вопрос, нравится ли остроухому? А если нет? Что тогда? И разве музыка может, не нравится? Вопрос за вопросом возникал в голове тигра, когда он наблюдал за Максимилианом.
И вот, наконец, эта фраза, что прозвучала из уст новоиспеченного господина, прозвучавшая, кстати, как какой-то приговор, а не похвала.
- Хорошо играю? Спасибо… Я рад, что вам понравилась моя ду… музыка.
Хотел было сказать душа, но поправился вовремя, ибо кому здесь интересна его душа?
- Не знаю, зачем я понадобился Джонсонам. Но сдается мне, что не только из-за того что я виртуоз по классу скрипки. Это слишком глупая причина.
Да-да, не смотря на свою детскую наивность, и юность тигр не был глупым и мог вполне здраво рассуждать. Хотя основную свою догадку, о том что дело не в нем, а в скрипке. Он даже знал, для чего он тогда нужен, точнее догадывался, но предпочел помалкивать. Боялся, что стоит заикнуться, что дело в какой-то информации, и вампир решит проверить.… А тогда его скрипке придет конец, и он лишится кусочка родного дома.
Что и требовалось доказать.
Лар рефлекторно потянулся к горлу, скользнул кончиками пальцев по обвившему его ошейнику. Просто полоска металла. По бесполезная вещь - и как же огромен по сравнению с этим заложенный в нее смысл.
Раб. Отрицать это было глупо, творящееся в душе не узреть в глазах, а значит, липкие силки города захлопнулись крайне удачно, поймав в свои объятья очередное существо.
Раб. Но не вещь.
Пока у него есть имя и память - не вещь.
Слова вампира нарушили хрупкое равновесие спокойствия. Лайрэ резко дернул плечом, сбросив ошметки мелодии - не убивал он! Воздух мгновенно стал хрустальным и колючим, словно его выковали изо льда; мелкое крошево царапнуло небо и обветренные губы. Не...
Эльф молча скрипнул зубами, принимая, сглатывая осколки, заталкивая их глубже, в мягкое, трепещущее и живое - в самое сердце. Не он заносил нож и не он нажимал на курок; всей вины - молчаливое согласие и участие в происходящем, всей вины - ярость, окрасившая мысли алым.
Он не убивал. И все же оказался убийцей.
Тишина повисла истрепанной, пыльной паутиной. От нее пахло застарелым ужасом и едким, омерзительным вкусом протухшей крови - ароматами склепа, а не мшистой, разрытой земли, заменявшей тишину под куполом ветвей.
Лес рассудит. И Дану - не вампир - вынесет приговор.
- Да, нравится, - выдохнул в пространство остроухий самый простой ответ, лишь бы не ловить дыхание тишины на своем затылке. - Любая музыка от сердца прекрасна.
Он дослушал, как затих в висках рокот распалившейся крови, повернул лицо вслед кровососу, отстраненно, без интереса гадая, что же дальше.
А дальше был ветер. Больной, лихорадочный ветер, с пылью и парами яда, уставший завывать меж стройных флейт-небоскребов. И все же, это был ветер, напоенный ночью и жизнью; мелкой, струящейся непрерывным потоком у подножий домов, крылатой, парящей в поднебесье, цельной, единой, слившей свой пульс в такт дыханию города.
Лайрэ плавно стек с кровати, уже и забыв, что самовольничать здесь опасно. Ночь звала, и никакие огни с вампирами не могли заглушить это отдававший в висках шепот.
Холодный воздух обвил лодыжки невидимыми силками, заворочался в суставах, вызывая ломкую, тянущую запретно-сладким боль - свобода. Призрачное крыло, сотканное маревом облаков и танцующими на ветру ветвями, летяще коснулось позвоночника, щедрым, отточенным движением пришлось по хребту до затылка; эльф передернул лопатками, мысленно ликуя.
После той камеры и открытое окно - подарок более дорогой, чем все золото и драгоценности.
Лар упивался ночным хмелем, растворившим в себе жизнь; времени было мало - хорошо, если минута - но вполне достаточно, чтобы окончательно вспомнить самое важное.
Он. Еще. Живой.
Мысль - растворенное в ручье летнее солнце, горячее, янтарное на вкус; мысль - улыбка наставника и старшего брата.
Лес был далеко, и все же, он слышал зов. В серой тьме, расцвеченной разноцветными бликами, трепыхнулась крохотная искра, пронеслась сквозь распахнутые створки, уверенно упада в интуитивно подставленную ладонь. Лар улыбнулся кончиком губ - сизокрылый мотылек, сам того не зная, ставший вестью леса, принес нечто большее, чем минутное ощущение света. Надежда - громко сказано, а вот вера, слепая, никчемная вера, что когда-нибудь все встанет на свои места была вполне по силам хрупкому созданию.
Эльф резко поднял взгляд на кровососа. Страх когтем царапнул горло - не за себя, за хрустальное живое в ладони, не виноватое, что остроухий оказался достаточно глуп для попытки утаить суть. Вряд ли от вампира укрылось, а впрочем...
Хуже быть не может.
- Хозяин знает все о вещи... - все тем же холодным, пустым от эмоций голосом тихо сказал Лайрэ. - А ты не знаешь, но мне нечего прятать. Я видел, слышал и понимал лес; если бы не он - я бы и не знал, что огонь пожрал дом. Мы не вели дел с людьми и ничего не были им должны.
Лар сухо сглотнул, мысленно громко и отчетливо умоляя мотылька убраться отсюда. Тот взмахнул усиками, нехотя сорвался с ладони, напоследок коснувшись крылом запястья, но не улетел, лишь спрятался в складках штор у окна.
- Ты прав, вампир. Я должен был жить в гармонии и ведать тайны земли. Но пришли вы и научили всех нас ненависти.
- Хозяин знает всё о своей вещи. Ты принадлежишь мне лишь на одну ночь. Завтра – будешь принадлежать уже другому. О своих вещах я знаю всё. Теми же, что сдают в аренду на ночь, я не интересуюсь, зачем это мне.
Эльф не знал ничего о рабстве. Так же, как попавший в плен Трандуил ничего не знал о живой собственности. Остроухие были далеки от этих понятий. Не владея ничем, они владели куда большим, чем вампиры. Они владели лесом и небом. Воздухом и свободой. Огнём и водой. И более им не было нужно. Раб продолжал говорить, Лабиену же оставалось слушать.
«Значит, его община не вела дел с людьми. Ну, хоть не так обидно».
Отстранённо решил вампир, и насторожился. Остроухие думали слишком громко, во всяком случае, так казалось Лабиену. Он не часто использовал возможность чтения мыслей, но с эльфами получалось как-то само собой. Настороженный взгляд на окно – раб просил кого-то уйти, но Лабиен не чувствовал никого живого и близко. И лишь мимолётный взмах прозрачных крыльев насекомого, что поспешило скрыться с глаз как можно быстрее, заставил старого вампира улыбнуться. Даже здесь, далеко от своей родины, эльфы оставались эльфами. Они чувствовали природу куда острее других.
Этот вечер приобретал всё новые грани, музыка струилась по комнате, и в какой-то момент вампиру почудилось, будто не в Клубе он, будто все присутствующие – свободные, будто собрались они лишь для того, чтобы просто встретиться друг с другом. Здесь не было рабов. Хоть на оборотне и эльфе были ошейники, их душа и воля оставались пока не сломленными. И Лабиен продолжал думать, что не ему ломать их, но всё же факт оставался фактом – вампиру не нужны были два раба разом. Они не нужны ему там, снаружи Клуба, у него уже есть всё, что необходимо. И если оборотень продолжал оставаться неразрешённой загадкой, то эльф являлся простой игрушкой. Не сломает его Лабиен, сломает кто-то другой, пришедший следом. Возможно, сделает это куда грубее и хуже, чем сделал бы Макс.
- Верно, тигр, что-то в тебе есть, что-то понадобилось Джонсонам.
«Значит, может пригодиться и мне самому. Понять бы только – что это».
С оборотнем надо бы ещё разобраться. Он представлял собой некий интерес. Возможно даже утерянную тайну, связанную с Джонсонами. И сохранение ему жизни – важное, нужное дело. А вот эльф был ни к чему Лабиену. Молодой, неопытный, он даже не представлял, для чего он тут, в Клубе, и что обязан делать. Что могут сделать с ним, и что он не сможет противиться этому. Слишком юное, слишком чистое и доверчивое создание, он не проживёт в этих стенах долго, и умрёт в страшных мучениях, как и другие.
- Пришли мы, научили вас. Принесли войну. Эльф, ты так глуп или слишком наивен, полагая, что вампиры все одинаковы? Выходит, не так уж мы отличаемся от вас, эльфов. Некогда я тоже думал, что вы все одинаковы.
Голос стал жестче, Лабиен стремительно шагнул к остроухому, в прочем, остановился он так же резко в паре шагов от него. Эльфы были куда менее контактными, даже чем вампиры. Трандуил едва ли спокойно мирился с вторжениями в личное пространство, и терпел это только для того, чтоб не разозлить Максимилиана. Многое в остроухих Лабиену было непонятно.
- Ты хотел бы отомстить за свою семью? Родных, близких? И ты пошёл мстить, раз попал сюда. Пошёл убивать, понёс смерть далее, увеличивая жертвы с каждым своим шагом. Среди вампиров. Среди людей. И эльфов.
Пытливый взгляд, направленный на эльфа. Его можно было просто подмять под себя. Сломать. Это получилось бы очень просто. Даже прикосновения являются дискомфортом, а если зайти намного дальше, обездвижить тело, взять его принудительно, противоестественно, эльф сломается, как игрушка.
- Остроухие убили моего друга и чуть не принесли смерть моей жене.
Вампир сказал это слишком буднично, хотя почувствуй эльф, что творится в душе Лабиена, наверняка испугался бы. Макс слишком сильно любил Калису, и даже мысли о возможной её гибели очень тревожили его сознание.
- Эльфы сделали это специально. Напали, вооруженные человеческим оружием, когда вампиры были не готовы к нападению, не ждали его.
Почему-то Лабиену было важно говорить это, не ради оправдания или понимания его позиции, а просто ради того, чтобы наконец-то сказать всё.
- Если все вампиры – враги твои, то каждый из эльфов пытался принести смерть моей семье. Справедливо такое заключение, как тебе кажется?
Голос прозвучал резче, чем ожидал Лабиен. Вампир отошёл к бару, плеснув себе в бокал виски. Всё происходящее казалось теперь невыносимым. Этот молодой эльф, не знающий ничего о мире снаружи, считал себя правым. Но дело в том, что виноваты и остроухие, и вампиры в равной мере. Если бы хоть кто-то из них изначально вёл себя иначе, то можно было избежать стольких потерь с обеих сторон. Но война затянулась. Теперь стоило смотреть в будущее, а не осуждать прошлое.
- Люциан, принеси воды со льдом.
Приказал вампир, хотя голос его прозвучал глухо и спокойно, делая приказ больше похожим на просьбу.
Эльфу понравилась мелодия, и ее исполнение. Хотя да, конечно же, остроухий не мог не почувствовать, что играет тигр от всего сердца. Кто-кто, а эльф должен был ощущать то, насколько отдает всего себя музыке Люциан. Он как ни как дитя природы, а оборотень, все же порождение матушки природы, как и любой другой хищник.
Люц посмотрел на собрата по несчастью, и постарался улыбнуться так, чтобы подбодрить. Хотя это было и не просто. Тигр понимал, что сейчас им обоим нелегко, ведь неизвестно чего ждать. А неизвестность – это самое суровая кара, какая только может быть, это то, что ужасно пугает, и заставляет сердце пропускать удар, а после колотить по ребрам, так словно хочет выскочить из грудной клетки.
Люциан слушал то, что говорили вампир и эльф. Он мог понять каждого из них. Понять, почему в этой ситуации они ненавидят друг друга. Лайрэ считал, что вампиры лишили его мира, лишили спокойствия. Но вампир считал так же. У каждого была причина. Но что вампиры, что эльфы были повинны во множестве смертей. Так кого ж теперь судить?
«Все вы хороши.. И мы тоже хороши. Война, к чему она вообще? Я вот никогда этого не мог понять.. Слишком молод? Возможно. Но убийство никогда не будет выходом.. Убьешь одного врага, на его место придет другой, возможно еще хуже, чем тот который был…»
Впрочем, мысль закончить тигру не позволили. Вампир велел принести воды со льдом. Что ж, если так нужна вода, то Лю принесет, ему не сложно. Он часто ухаживал за матерью, когда она болела, и просьбы принести что бы то ни было не вызывали у него раздражения, как когда-то у его отца, который считал, что подавать воду, чай или что-то еще должны слуги.
- Хорошо, сейчас принесу…
Отозвался Моро, аккуратно укладывая скрипку обратно на столик, и отправляясь на кухню, чтобы найти графин с водой. Ну а лед, лед наверняка найдется в холодильнике. Тут он должен быть. Все же в баре есть напитки, которые многие пьют со льдом.
Как и предполагал тигр, графин с водой стоял на окне, а лед в морозилке. Спустив в графин с прохладной водой несколько кубиков льда, убрал формочку в холодильник, и, держа в руках графин, вернулся в комнату, в которую уже ворвался холодный октябрьский ветер. Правда, оборотню холод был ни по чем. Его горячая кровь согревала, бурля в жилах подобно лаве.
- Я принес воду, Господин.
Отредактировано Люциан Моро (13.09.2015 23:14:30)
Мысли шли по кругу, друг за другом, хвост к голове, слово к слову.
В замкнувшейся окружности было слишком мало пространства для самого Лайрэ – только для маленького кусочка его сути – и слишком много места для образовавшегося в цикле вакуума. Сухие, царапающие нёбо осколки почти сорвались с языка опавшей листвой, но воздух предательски покинул грудь, не дав выдохнуть ни слова.
Лар поднял взгляд, пытаясь поймать нить ускользнувшей мысли, и понял вдруг – зря. Не поймут они друг друга – ненависть всегда была сильнее. У ненависти корни, похожие на скрюченные пальца мертвецов и плоды, отливающие алым в кровавых лучах заката, у ненависти ветви на половину неба, и как уместиться всем под оставшимся клочком звезд?
Даже если они и начали войну, даже если сейчас остроухий не прав – что ж, он готов признать, готов принять истину.
Но принять разумом. Не сердцем.
Ребра распирало от тысяч ненужных фраз и воспоминаний, таивших в своих силках и улыбку наставника, и голос матери, и тот скупой жест Хагарда – протянутый рукоятью вперед нож.
«Будь мне братом – если захочешь», - Лар видел живые, янтарные глаза, как наяву, и отпечатавшиеся в них слова выжжены были порохом у него внутри.
Разве можно предать все это, отступить, сдаться на откуп чужого знания, когда самое главное – трепещущее и больное – внутри?
- Я понимаю, - вдруг тихо и отчетливо произнес он, впервые позволив эмоциям проникнуть в голос. Слова пропитались горечью и сожалением; это бы никак не сыграло роль… Наверное. Лар, пусть и прожил на земле всего ничего, уже успел научиться терять родных. - Твоя жена осталась жить, мои родители – нет.
Лар отвернулся. Взгляд слепо блуждал вдоль паучьего рисунка извитых улиц, скользил по низкам пятнистых огней, петлял кругами между небоскребами – и не находил, за что зацепиться. Эльф попытался выплеснуть наружу укор, и каково же было его удивление, когда понял – получилось скупо. Сухо.
Родителей не вернуть, и не зачем бросать вину за это в лицо первого встречного. Или нужно – но он не может, не хочет уже никого винить, запутавшись окончательно. Были – ненависть и пламя, остались – пепел и проросшая на пожарище полынь.
- У каждого своя правда, сейчас твоя – больше, - он невзначай скользнул пальцами по полосе ошейника, усмехнулся, пытаясь проникнуть взглядом за пределы города, в ту чернильную темноту, окрасившую его окраины. Что там – пустыри, парки, дороги? Кто бродит по тропинкам, позволяя осеннему ветру омывать себя изнутри, и о чем его мысли?
Не важно. Уже – не важно.
Решение зрело медленно, наливалось тягучим терпким соком. Лар резко выдохнул, расслабляясь – опали напряженные плечи, скрюченные пальцы больше не впивались в ладони; он весь словно сдулся, расплавился, обернув сталь костей чем-то горячим и жидким, жгущим затылок и легкие, мешая вдохнуть.
Пока в сердцах жива ненависть и злость, войне не закончится. Он не может расправиться со своей – еще свежи воспоминания, еще плещется в ушах смех Руссандола и скрипят под ногами рассохшиеся смолистые доски родного дома.
И вряд ли у него останется время изменить все это, выбраться из круга, с треском разорвав узы крови, выдернув из себя клочок за клочком ошметки эмоций.
- Мы убивали, пытаясь мстить, и вы тоже, - медленно, роняя тяжелые капли слов, как осенний ливень, Лар поднял взгляд на вампира - кристально-чистый, отливавший выполосканным дождями лазурным небом, с расширившимся до почти невозможного черным пятном зрачка, больше похожем на колодцы – и так же медленно, словно через боль и тяжесть, поднял широко разведенные в сторону руки. – Так вот он я. Живой, остроухий, из отряда убийц. Я принимаю твою месть и не буду тебе мешать.
Ненависть не бесконечна. Она прогорает, оставляя жирный слой пепла, и дальнейшая судьба зависит от того, что вырастет на благодатной почве.
У него протянули ветви вверх полынь и шиповник.
У вампира еще тлевшие угли оставляли возможность любого выбора.
- Там оказалась не только моя жена. И если ей повезло, это не заслуга эльфов. Погибли другие вампиры. Чьи-то жены, братья, сёстры, отцы и матери.
Голос прозвучал жестче положенного – Лабиен не хотел говорить именно так. Для него оставалось загадкой – совпадение ли это, что остроухие напали только тогда, когда в доме у Рейли были представители других родов. Он считал, что нет. Это спланировано, но не эльфами. Уничтожили бы дети Дану канадских вампиров, никто бы войной на них не пошёл. Но они покусились на жизни других, и едва избежали полного истребление расы. Молодому эльфу, что находился в этой комнате, это было не известно.
Лабиен не задержался долго у бара, вернувшись с бокалом виски к кровати. В прочем, более он не говорил ничего. Подошедший оборотень притащил даже целый графин с водой. Верно, Макс не уточнял свой заказ. Что ж.
- Я тебе чего, из графина пить буду что ли, ёборотень? Стаканы где?
Нет, совсем не обученный. Толку – ноль, ну хоть исполнительный. В прочем, графин Лабиен у него всё-таки отобрал, плеснул оттуда себе в стакан, из которого только что допил виски, и вернул кувшин тигру, в надежде, что раб не станет уточнять, какие именно стаканы принесть надо, а сделает всё сам. Эльф молчал, и Лабиен не спешил разрывать глухую тишину, воцарившуюся в комнате. Лишь шум засыпающего города, да осенний ветер нарушал молчание. Недолгое, хотя теперь Макс жалел об этом. Лучше бы эльф не открывал рта, даже не заикался о том, о чём начал говорить теперь.
- Не смей.
Оставшаяся вода из бокала резким движением руки была выплеснута в лицо эльфу. Слишком молодой, глупый, что он творил, на что надеялся?
- Не смей. Никому такое говорить, слышишь, эльф?
Вампир старался говорить жестко и чётко, но в словах его слышалось нечто иное. Там, в Канаде, он откидывал от себя жалость и сострадание к эльфам. Хоть именно Лабиен был инициатором создания Средиземья, всё-таки Клоду он же позволил вторгнуться в Канаду, развязал ему руки, разрешив нести смерть всем эльфам, встречавшимся ему на пути. Хотя навряд ли Д’Эстен не полез бы сам уничтожать остроухих, даже если бы Лабиен ему это запретил.
- В этом мире не всё так просто. И скоро ты поймёшь, что война не так страшна, как это место, куда ты отчего-то попал.
Этот чистый, доверчивый взгляд юного эльфа был невыносимым. Нет, ни своей искренностью или правдивостью, а тем, что обладатели таких взглядов не живут в рабстве долго. Особенно здесь, в Клубе Глобальных Бесчинств.
- Моя месть похоронена на пепелищах ваших общин. Вина вампиров велика, как и вина эльфов, но мстить бесконечно я не намерен.
Этот мальчишка считал, что его смерть может принести мир?
- Мешать, хм. Мне.
Встал Лабиен нехотя, ещё раз строго глянул на эльфа, и скрылся в ванной. Лишь для того, чтоб спустя несколько секунд вернуться оттуда с мягким полотенцем. Макс швырнул его эльфу, считая, что тот догадается поймать.
- Вытри лицо. И оденься – прохладно. Тигр, закрой окно.
Идея, пришедшая в голову Лабиену, ему самому не особо нравилась. Но другого выхода он пока не видел. Просто забрать к себе эльфа он не мог, не нужен был ему остроухий. Трахнуть и выкинуть – тоже не вариант. Отпустить? Куда? Отказаться – лучше сразу убить. Оставить у себя на ночь и потом вернуть охране, значит подтвердить, что эльф годен. Его тут же поставят в ряд с другими секс-игрушками, ибо Лабиен так просто не оценит. Если остался доволен – значит, многое паренёк умеет, ну или научился. Был ещё вариант сделать эльфа рабом класса vip, но это довольно дорого. А так как Макс был тем ещё гадом и жмотом, чтоб просто так подарить дорогой подарок, который после не оценят, он решил вначале прибегнуть к очень действенному средству. Продемонстрировать. Разумеется, можно было просто не морочиться и трахнуть оборотня на глазах эльфа. Это бы произвело бы на ушастого впечатление, но, возможно, совсем противоположное, не такое, какое хотел бы показать Максимилиан.
- Пойдём на экскурсию!
Радостно изрёк Лабиен, довольно ухмыльнувшись. Эльф, судя по увиденному Максом, пока даже не представлял, где он находится и для чего его, собственно, сюда привезли. Наивен до невозможности. А ещё горд и непокорен. Ушастый не понимал, что переступив лишь порог этой комнаты, выйдя отсюда, он станет полноценным рабом для различных утех всяких богатеев. Лучшим способом показать, кем он теперь является – вывести туда, где его будут воспринимать не более чем обычным мальчиком-рабом Клуба.
- И вот давайте только без побегов? Догоню и выебу обоих прям на месте.
Предупредил Макс, очень сомневаясь, что эльф понял всю полноту угрозы.
- Всё, на выход. Оба.
Открыл дверь номера Лабиен и кивнул невольникам, зачем-то не сильно подтолкнув тигра вперёд. Нарисовавшуюся охрану вампир спровадил, объяснив, что сам со всем справится и помощь не потребуется. В прочем, засунуть рабов в лифт труда не составило, но когда тот открыл свои двери уже на другом этаже, в холле vip-зоны, невольников пришлось подтолкнуть на выход. Поздними вечерами здесь было многолюдно. Многие из посетителей КГБ пользовались всевозможными развлекательными услугами Клуба. Приходили сюда и рабы, в основном – випы, и свободные работники, предлагая себя и своё тело многочисленным посетителям. Кто-то пребывал со своими собственными невольниками, чтоб после уединиться в прекрасных личных апартаментах и провести отличную ночь с любимыми игрушками. Лабиен не особо любил бывать здесь. Старый вампир предпочитал уединение и простую роскошь, но сегодня выполз сюда по особому случаю. Если эльф считает, что всё может решить так же просто, как и у себя на родине, то пусть увидит этот мир с его совершенно новой стороны, невиданной доселе.
- Чего встали? Идём.
Ассортимент живой собственности поражал своим многообразием: мальчики и девочки, люди, эльфы, дампиры, оборотни – хотя Лабиена он не интересовал совершенно. Ему хватит и двоих интересных экземпляров.
Отредактировано Максимилиан Лабиен (14.09.2015 23:37:53)
Лю слушал и ужасался. Если честно, вампира можно было понять. Страх потерять родных. Это всегда самая большая сила, которая может толкнуть на все лишь бы твои близкие, были живы и в безопасности. Тигр сам сейчас готов был на все, лишь бы его мать не трогали.
«А.. Оба хороши.. Что вампир, что эльф..»
Мысленно фыркнул оборотень, но вслух, конечно же, ничего говорить не стал. К чему вставлять свои «пять копеек».
Вздрогнул когда вампир начал обзываться, протянул ему стакан, который держал во второй руке. Успел прихватить, когда с кухни выходил, рассудив, что без стакана все же как-то не правильно.
- Вот стакан..
Но, похоже, что вампир решил проигнорировать протянутый стакан. Люц же так и стоял, держа стакан в протянутой руке. Мысленно даже посмеяться над собой успел. Ибо похож он был сейчас на попрошайку. Образ дополняла вовсе не нагота, а испуганный взгляд. О, да, так наверняка и выглядят попрошайки.
«Ладно, хотя бы кувшин забрали, значит не зря, притащил…»
Принял обратно кувшин, и отнес его к стойке и поставил вместе со стаканом. Если надо будет, то можно будет быстро поднести воду и этот злополучный стакан. Именно так и подумал скрипач. Хотя вскоре ни вода, ни стаканы были не нужны. Вампир внезапно решил, что нужно отправиться на какую-то экскурсию. Что именно он хотел показать эльфу? Что он попал в ад на земле? Возможно так и лучше. Пусть увидит, тогда все будет знать.
Закрыв окно, как и велел вампир, Люциан тоже поспешил одеться, но успел натянуть брюки, да рубашку накинуть. Ну, хотя бы так. Все лучше, чем голой жопой сверкать.
Конечно же, скрипач не очень-то хотел куда-то идти, да еще и оставлять тут скрипку. Но предпочел все, же не перечить, рассудив, что не тронут его скрипку, ибо было ясно, что Максимилиан тут важная шишка. У него из номера воровать не станут.
А вот угроза вампира, заставила тигра внутренне сжаться, по всему телу пробежали холодные, колючие мурашки. Передернул плечами, но от комментариев воздержался. Лучше помалкивать, и делать то, что говорят, тогда возможно все будет не так уж и плохо.
Когда было велено «На выход» тигр спокойно вышел из номера в коридор. Не особо пытаясь найти лазейку для побега. Он решил найти иной путь, ибо вечно убегать или того хуже, погибнуть при побеге, он не хотел.
Он даже одним глазом присматривал за эльфом, чтобы тот не сглупил и не «утопил» и себя и брата по несчастью.
Шагая за вампиром, Люци озирался по сторонам, наблюдая при этом разные сцены. Краем глаза он заметил как худощавый, смуглый мальчишка выплясывал перед богатым хлыщем медленно раздеваясь. Явно стараясь заинтересовать богатея, стелясь перед ним. Люц даже противно стало. Он подумал: «Неужели и мне так придется делать? Не смогу…»
Хотя пройдя чуть дальше, тигр понял, что те пляски были еще вполне приличными. А вот картина, что развернулась дальше, прямо у всех на глазах и вовсе шокировала. Тигр не был таким уж отсталым, и знал о таких игрищах, но видел впервые. Трех связанных девушек поочередно насиловали пятеро мужланов. В одном скрипач признал знаменитого гонщика. Хотя может и ошибся…
Белый Audi r8 затормозил возле огромного небоскреба в котором располагался Клуб «Глобальных Бесчинств» (как шутливо называли развлекательный центр Алмазного Берега). Стоило автомобилю остановиться, к нему подбежал швейцар, открывая водительскую дверь и предлагая руку молодой девушке, сидевшей за рулем. Адрианна вежливо кивнула, принимая помощь, а затем, дождавшись свою юную спутницу, взяла ее под руку.
- Держись рядом, - спокойно проговорила брюнетка, посмотрев в голубые глаза эльфийки. - Не хочу тебя потерять в толпе.
Клуб потрясал воображение снаружи и восхищал своим интерьером внутри, но, не привыкшая к подобной роскоши Адри, чувствовала себя очень даже неуютно и если бы не просьба отца, она никогда не решилась бы придти сюда. Юная дочь патриарха не любила рабство, не понимая, как можно неволить людей, заставлять их страдать от своих хозяев. А уж добровольное рабство было и вовсе за гранью ее понимания. Что толкало мужчин и женщин, вампиров, оборотней и эльфов на подобные поступки? Почему нельзя найти другой выход из трудной ситуации? Эти вопросы иногда возникали в голове брюнетки, но так и оставались без ответа.
На входе вампирессу и Лайли встретил один из менеджеров и, стоило ему узнать фамилию посетительницы, а особенно цель ее прибытия, сразу же вызвался добровольным провожатым. Адрианна уверенно кивнула, надевая маску дочери рода Цепеш и последовала за мужчиной к VIP-зонам.
- Господин Лабиен, - проговорил менеджер, вежливо поклонившись, стоило ему подойти к одному из столиков. - К вам мисс Адрианна Цепеш, по поручению ее батюшки, - добавил он.
Пока мужчина говорил, брюнетка незаметно рассматривала патриарха рода Лабиен. До этого момента Адри видела только фотографии Максимилиана Лабиена в прессе или в очередном сюжете новостей, но фотографии и видео сильно портили внешность вампира, от которого шла равная по мощи с ее отцом аура. Девушка невольно вздрогнула от очень знакомого ощущения, перевела взгляд на спутника патриарха и едва сдержалась от удивленного вскрика. Перед ней стоял Люциан Моро. Тот самый скрипач, с которым она провела два приятных вечера и который ей очень нравился.
«Что все это значит? - мысленно поинтересовалась вампиресса, незаметно улыбнувшись оборотню, давая этим самым понять, что она его помнит. - Почему Люц здесь в Клубе с Лабиеном? Вроде же его хозяин доктор Морриган-Джонсон, насколько я помню. Хотя, вполне вероятно, что господин Лабиен его просто купил...»
Новый день оказался в разы интереснее прошлого. Если уж впечатления от перелета были просто потрясающие, но поездка по такому огромному и чужому городу полностью захватила сознание девочки. Стараясь не растерять остатки достоинства, юная остроухая сдерживала любопытство и не пялилась в окно машины уже настолько откровенно.
Когда машина остановилась и Адриана из нее выбралась, Лайли вылезла следом, цепко удерживая ее руку. Хоть малышка и была смелой, столько чужих людей вокруг было ей вновинку. Она всю жизнь прожила в небольшой общине и только уже в лагере вампиров видела в разы больше чужих лиц. Но там вокруг был родной лес в котором всегда можно было спрятаться и попросить сил. А здесь, в центре города, было уже в разы меньше спасительных деревьев.
Здание в которое они входили было огромным. Девочка подняла голову вверх, теряя взгляд в небе. Дух захватывало от такой высоты.
- Ага, - кивнула девочка на просьбу вампирши. Вообще, она воспринимала девушку уже не как старшую, а почти разную себе. По мнению девочки та была слишком мягкой и доброй. Как она терялась при встрече с отцом, как смотрела на встретившего их мужчину, явно прислугу...Нет, может быть в дочери Цепеша и было что-то злое, но оно сидело слишком глубоко. В какой-то мере это было эльфийке на руку. Ей можно было бы ненавязчиво манипулировать, выясняя лишние способы выживания в этом мире и получать помощь. Но как старшую и опытную Лайли ее не воспринимала.
Внутри здания было еще любопытнее, чем снаружи. Лайли пораженно распахнула глаза, когда ей повезло увидеть нескольких полуголых рабов. Ничего такого в их общине точно не было. А особенно любопытно стало тогда, когда мимо проскользнули еще и совсем голые люди.
"Вот так местечко. Как там это назвали? Клуб? Не знаю, что это, но тут любопытно."
Девочка совершенно без смущения разглядывала всех, кто ей встречался. От эльфийки просто веяло интересном и любопытством, совершенно без страха. Девочка успела заметить даже нескольких сородичей. Правда они точно не выглядели особо счастливыми в отличии от многих встреченных по дороге. Да и Цепеш тоже не особо сияла. Видно было, что это место ей не нравится. А вот девочке тут было уютно. Правда не понятно. Но лезть с вопросами и том, чем тут занимаются по углам Лайли не стала, решив, что разберется сама.
Разглядывая все вокруг малышка как-то пропустила, что они подошли к столику, за которым сидел уже знакомый ей вампир и не знакомый парень. Лайли быстро убрала с лица выражение любопытства, оставив лишь улыбку. Вежливо склонила голову, повторяя подмеченный у Адрианны жест.
- Господин Лабиен, я так рада вас видеть! - вечлео отозвалась эльфийка, - Надеюсь, что мы вам не очень помешали.
Спрашивать, кто с ним сидит, девочка не стала. Самоубийцей малышка уже не была.
Добираться к вип-зоне вампир неспроста решил через другие залы, так сказать, длинным маршрутом. Богатейшие гости отдыхали не так, как местные мажоры. Таким, как Лабиен, давно прискучили всякие развлечения, его мало, что интересовало. В вип-зоне были приняты сдержанные правила, которые располагали к отдыху, особенно в ресторане. После одного случая, с участием небезызвестного и ныне покойного Уильяма Джонсона, сюда даже рабов пускали разве что с хозяевами, других тут и не встретишь. Макса это устраивало. Он всегда придерживался мнения, что собственных слуг и всяких игрушек вполне правильно наказывать дома, на конюшне, а не перед глазами достопочтенной общественности. Которая знает тебя, в первую очередь, как влиятельного мирового политического деятеля и Главу Корпорации, за счёт которой существовало это заведение, да и вообще – весь Алмазный Берег с его роскошью и богатством. Некоторые знали Максимилиана и как главу влиятельного вампирского рода Лабиен.
- Что? Цепеш? Да, у меня есть время для разговора.
Макс по инерции дёрнул тигра за плечо, вынуждая остановиться, когда его окликнул менеджер, нарисовавшийся крайне тихо рядом. Паук не ждал гостей, но иногда они являлись сами, как сейчас, например. Да, да, Лабиен помнил и про эльфийку, и про карту Клуба. Было тут, конечно, одно маленькое «но»: Макс как бы про карточку-то пошутил. Цепеш, видимо, поверил. Ну он и так по жизни невменяем, а после Канады вообще странным стал. Ладно, раз уж всё вышло так, как вышло, придётся действовать.
- Добрый вечер, мисс. Кажется, мы не были представлены друг другу.
Лабиен склонил голову в почтительном поклоне, эльфийку же он удостоил лишь коротким кивком и сдержанной улыбкой. Юная остроухая относилась к роду Цепеш слишком косвенно, и совершенно не заслуживала лишнего внимания к своей персоне. Хотя с такими связями, какие получила мелкая, вполне можно неплохо продвинуться в обществе, если ума хватит и повезёт.
- Впрочем, моё имя тебе известно, так же, как и я знаю тебя, заочно.
Лабиен посчитал, что любезностей вполне достаточно, поэтому пригласил дочь Доминика к себе за столик, чтобы было приятнее обсуждать дела. Эльфийка являлась свободной, имея все необходимые для гражданина Алмазного Берега документы. Поэтому её тоже решено было разместить за столом. На счёт тигра вампир не распорядился, грубо толкнув того в плечо и так и оставив стоять возле своего стула. Рабам следует знать своё место.
- Я так понимаю, что привело сюда младшую дочь Доминика далеко не любопытство, верно? Мы говорили с Цепешем на счёт клубной карты для юной эльфийки. Я правильно понимаю, в Клуб ты приехала из-за этого?
Смешно, конечно. Но шутка не удалась. Или Цепеш решил сам пошутить?
«А всё же странно она глазела-то на тигра. Узнала что ли? Может, выступал где, скрипач-то, когда на воле ещё бегал, а Адрианна и видела его, хмм».
Те взгляды, которыми наградила Адри оборотня, не остались незамеченными вампиром. Невольник-перевёртыш и дочь патриарха сильнейшего рода. Лабиен коротко усмехнулся своим мыслям, но тут же вернулся к делу.
- Я не против оформить карту, как и обещал твоему отцу, Адрианна.
Конечно, не было повода нарушать своё слово, так же, как и объяснять Цепешу, что это было лишь обычной шуткой. Он всё равно не поймёт, обозлится ещё. Лучше всё сделать тихо и мирно, без особых жертв.
- Лайли, а тебе самой-то в Клубе как, нравится?
Всё же решил обратиться с вопросом к юной эльфийке Лабиен.
Отредактировано Максимилиан Лабиен (07.11.2015 16:31:34)
Честно говоря, Люц не ожидал, что повстречает здесь Адриану, и поэтому, когда услышал ее имя, внутренне вздрогнул. Эта вампирша была не такой как все, в ней не было той злости, и властности. Тогда, в ту встречу, они говорили на равных. С ней было легко, и как-то по-домашнему уютно. Воспоминания накрыли с головой, вызвав улыбку. Хотя Лю не стал довольно лыбиться, позволил лишь слегка подняться краешкам губ.
Спокойно остановился, лишь на короткий миг, опережая вампира, который все же дернул его за плечо. Ну, черт с ним, пусть дергает, тигр не хрустальный, не развалится.
Обернулся и посмотрел на вампиршу, в этот момент, замечая маленькую, остроухую незнакомку.
«А это кто еще такая?»
Задался вопросом оборотень. Хотя, было ясно, что уж точно не рабыня. Да и вела она себя не как рабский люд, от нее не пахло страхом, скорее интересом. Видимо, все здесь для малышки было в новинку. Ну что ж, пусть любуется, как сильные мира сего живут-поживают.
Люц приветливо улыбнулся Адриане, и ее ушастой спутнице, но молча, решив, что и так сойдет. Но как бы, ни было, удивление, проскользнувшее во взгляде вампирши, он заметил. Знала бы она, как он сюда попал, наверняка злилась бы. Ведь его подарили как бесчувственную вещь.
Правда тигр сейчас лишь наблюдал, и спокойно шел за вампирами и маленькой эльфийкой. То, что его никто не пригласил за стол, оборотень благополучно проигнорировал, иными словами и не думал расстраиваться. Он и постоять может, ибо крепок пока что в ногах. Да и интересно, зачем Адри привела эту малышку в клуб?
И по мере как разговор тек по своему руслу, ответ на сей вопрос начинал прорисовываться.
«Хм.… А этой малышке, не рановато ли сюда ходить? Сколько ей лет? Девять, или может быть десять? Для чего ей здесь бывать? В живых кукол играть?»
Рассуждал про себя скрипач, продолжая, молча наблюдать за сидящими за столом вампирами и эльфийкой. Компания вышла интересной, определенно. Да и о нем Лабиен хоть на время но, кажется, забыл.
О том, что Лайли и Максимилиан Лабиен знакомы, Адрианна догадалась еще тогда, когда отец попросил отвезти эльфийку в Клуб и оформить карту, но все же была удивлена детской непосредственностью, с которой девочка поздоровалась с патриархом рода. С Домиником она вела себя намного скромнее, возможно папуля просто запугал ребенка.
– Мое имя Адрианна Цепеш, – вежливо представилась вампиресса, присаживаясь за столик и при этом не выдать свою заинтересованность Люцианом. Впрочем, похоже, ей это не очень удалось.
«Неужели заметил мой интерес к Люцу? – подумала брюнетка, взяв у менеджера предложенное им меню. Разумеется, заказывать алкоголь она не собиралась, но от стакана яблочного сока не смогла отказаться. – Я вроде не сильно это демонстрировала, хотя, это неважно, Лабиен наверняка знает, чем тигр занимался до того, как попал в рабство, а значит ничего удивительного в том, что я была на его концерте, нет».
– И вы правы, господин Лабиен, я приехала сюда по просьбе отца, – кивнула юная Цепеш, сделав вид, что ее не волнует жестокое обращение вампира по отношению к знакомому оборотню и предпочтя заняться принесенным ей соком.
«К рабам нельзя относиться с жалостью, – голосом Аниты прозвучали неприятные для Адрианны слова, которыми девушка иногда уговаривала себя не позорить имя отца и рода, прекрасно зная, что иначе ее ждет серьезное наказание. – Рабы принадлежат своим хозяевам. Они собственность, а собственность нужно воспитывать».
Услышав, что Максимилиан согласился оформить для Лайли карту, Адри удовлетворенно улыбнулась, но посчитав, что этого мало, решила поблагодарить патриарха рода Лабиен словами.
– Благодарю вас, за оказанную поддержку моей подопечной, господин Лабиен, – вежливо произнесла она.
«Что я несу? – подумала вампиресса, еле сдерживая себя от желания постучаться головой обо что-то твердое. – Он решит, что либо чокнутая, либо плохо воспитана родителями. И то и другое меня как-то не радует».
Вы здесь » КГБ [18+] » Осень 2066 года » [24.10.2066] Неизвестность - самая мучительная из всех пыток