Если судить объективно, ложиться в больницу сейчас было не самой лучшей идеей. У Клода едва ли имелось в наличие достаточно времени на то, чтобы позволить себе проваляться в бессознательном состоянии н-ное количество часов. Он прекрасно это понимал, и, тем не менее, пошёл на операцию.
За время военных действий в Канаде Клод значительно запустил дела, касающиеся всего кроме эльфов и своего крестового похода. Откровенно говоря, именно «запустил» он их гораздо раньше, с тех самых пор, когда Эмилии не стало, а впоследствии реагировал недостаточно быстро.
Система потеряла равновесие. По крайней мере, именно так выглядела и атака на Рейли, и канадская война, и Имаму, попавшие под руку Цепешам, и Джонсоны, повисшие в своём неопределённом положении. Давать в такой момент слабину не самый удачный выбор, но оставаться калекой, то и дело демонстрировать отсутствие левой руки и все связанные с этим неудобства, было не лучшим вариантом. Из двух неудачных возможностей, Клод просто выбрал ту, которая ему больше нравилась.

Быть калекой даже в те несколько дней, когда Клод уже потерял руку, но ещё не подобрал протез, оказалось не столько нелегко, сколько смешно. Он постоянно чувствовал свою отсутствующую конечность. Чувствовал, казалось, лучше, чем в то время, когда она была на месте. Постоянно забывался и пытался что-то взять своими несуществующими уже пальцами. Клод ощущал, как они двигаются, почти осязал ими поверхность, почти чувствовал вес. Проблема заключалась только в том, что это было только «почти», но, так или иначе, ложность восприятий сильно действовала ему на нервы.
Теперь у него была новая рука. Пальцы на ней двигались и сжимались ровно так, как ему было нужно. Они могли взять предмет, могли его пощупать или даже сломать. Ощущения от любых манипуляций с новой рукой не казались привычными или просто нормальными, но были в разы лучше тех, которые возникали от призраков пальцев.

— Здравствуй, Малыш Дэнни, — Клод весело осклабился. Он смотрел новости, когда в палату вошёл Гейт. Не то, чтобы по телевизору могли сказать что-то новое, но иногда для живого разнообразия полезно увидеть официальную версию событий. — Как там твои дела? Или, ещё лучше, скажи мне, как там мои дела? — доктора ему уже говорили, но сторонним докторам Клод доверял со скрипом, больницы нервировали его и даже обеспеченные удобства не приносили ни спокойствия, ни ощущения безопасности.
— И не нуди, - он сморщился. — Рука чешется, а это меня успокаивает.
Чесалась, разумеется, не рука. По крайней мере, не та новая неестественная её часть, которую недавно приобрёл д'Эстен. Но именно так выразиться было удобней.
— Всё хорошо, — вампир пожал плечами. — Ничего не болит. Ощущения немного странные, но это, я думаю, дело привычки.

Он кивнул, признавая, что внешний вид новой руки, как минимум, необычен. Клода он не раздражал и не вызывал отвращения. Потеряв конечность второй раз, вампир отнесся к потере с удивительным спокойствием. Возможно, дело было и в том, что в первый раз его волновала реакция Эмилии. Сейчас ей, скорее всего, уже нет никакого дела до его рук. Пожалуй, именно поэтому он не захотел подобрать более «человечный» вариант протеза. Поэтому и потому что любые компромиссы отвращение у него вызывали.
— Расслабься, — он потрепал бы мальчишку по плечу, просто из ехидного желания сыграть на его отторжении, но лежа в медицинской койке, со столиком-подносом на коленях, едва-едва привыкнув к новой конечности, это могло получиться неловко. Облажается, выльет на себя суп, и смеяться тогда, кто будет? — Выглядит она несимпатично, но так даже лучше. В любом случае, жизнь всегда стоит больше руки.

— Они всегда так пишут, когда хотят на порядок поднять цену, — Клод хмыкнул в ответ и перевёл взгляд на свою руку: на металлические суставы, скрепленные металлическими же шарнирами. Когда он сжимал и разжимал ладонь, можно было услышать тихий шорох трущихся друг о друга деталей и звон, когда пальцы соприкасались друг с другом. Вот это было странно. Странно было не чувствовать плотность сжимаемого предмета, его температуру или текстуру. Остался только призрак чувств — опыт, который Клод накопил за годы своей жизни. Он нашёптывал, что стол должен быть гладким и холодным, и, прикасаясь левой рукой к его поверхности, вампир словно бы ощущал это. Опыт обманывал его, подсказывая, какие усилия стоит приложить, чтобы поднять кружку или отломить хлеб, но рука иногда реагировала более резко, чем Клоду было нужно, ломая вещи или оставляя на них ненужные отметины. Это немного раздражало. Но, в целом, д'Эстен был доволен новой рукой. Он пока ещё не научился ею пользоваться, но точно не чувствовал никакого отторжения. Возможно, он смирился со своей потерей или ещё не успел осознать... Чёрт! Клод понятия не имел, почему ему настолько плевать, как будет выглядеть его новая конечность. Более того, он был не просто равнодушен к её внешнему виду, он словно бы намеренно подчёркивал собственную увечность.
— Я похож на того, кого волнует мнение окружающих? — насмешливо поинтересовался д'Эстен. — Теперь эта рука всегда будет искусственной. Как бы она не выглядела, свою настоящую руку я уже потерял. Я буду привыкать пользоваться новой, а остальные — привыкать на неё смотреть. Это даже справедливо. Как, по-твоему? — вопрос был риторическим. Клода не волновала справедливость или, как минимум, она точно не волновала его в этом вопросе. Идея сделать руку чуть более привычной казалась Клоду компромиссом, а он компромиссы не переваривал. В конце концов, нельзя быть наполовину калекой. Клод не сожалел о потерянной руке, он сделал всё, чтобы обернуть потерю с выгодой для себя и если кого-то травмирует его внешний вид, им же хуже.
— Хорошо, — кивнул вампир. Запах сигаретного дыма, заполняющего просторную палату, был знакомым, пища приятно отягощала желудок, а лёгкая доза алкоголя расслабляла.
Несмотря на пренебрежительный тон, объяснение Клод выслушал внимательно. Он понял Дэнни с первого раза, но, тем не менее, попросил повторить, а потом повторил их сам, убеждаясь, что всё понял правильно. Модификации собственного тела никогда не входили в планы вампира, но, раз уж получилось так, что он потерял руку, не мешало вытащить из этой ситуации максимальную выгоду. Получалось забавно. Имей он такую руку раньше, зомбиапокалипсис в ЦИЭМе или даже древний чокнутый эльф, возникший из ниоткуда, не были бы такой проблемой. Имей он такую руку раньше, ему бы не пришлось ставить протез.
«Забавно», — Клод беззвучно усмехнулся, крепко сжал пальцы и вновь разжал их, почувствовав «ответное давление». Этой рукой он мог, если верить Дэнни, ломать бетонные стены. Поверить в это было несложно. По крайней мере, гораздо легче, чем в то, что протез сможет полностью заменить ему родную руку.
— Доктора говорили про упражнения для моторики пальцев, — вспомнил д'Эстен. — Эмилии нравилось, когда я играл на фортепиано. Она уговорила меня заняться музыкой, и мы проводили много времени в юности, играя в четыре руки. Тогда развлечений было гораздо меньше. Теперь я снова буду пытать окружающих гаммами, — вампир осклабился. На нижних этажах ЦИЭМа, потеряв руку, Клод думал, что Эмилия расстроится, если он вернётся без неё. Расстроилась бы она сильнее, увидев, во что он её превратил? Хотела бы она видеть его калекой, калекой с протезом или посчитала бы, что железная рука выглядит даже круче? Клоду приятней было думать, что и она бы выбрала последний вариант. В конце концов, лучше быть терминатором, чем калекой.
— Времени у меня достаточно. Выпустят меня только к вечеру, а пока я всё равно сижу здесь, и из альтернативы у меня только телевизор и планшет. Кстати, у меня к тебе тоже есть дело, — Клод потянулся к пачке сигарет. — Или предложение? Чёрт его знает. Тебе нужна моя рука?

Клод беззвучно расхохотался. Мальчишка считал, что кусок гниющей плоти, уже не имеющий никакого к нему отношения, должен вызывать в Клоде сентиментальные чувства. Это было по-настоящему забавно. Смешнее было только то, что Малыш Дэнни оказался прав. Клод не уничтожил изувеченную руку в первую же секунду и хранил её до тех пор, пока не приобрёл новую, хотя уже тогда было очевидно, что рука ни на что не пригодна. Почему он не задал свой вопрос раньше и оттягивал решение, Клод не знал. Самоанализ никогда не интересовал его, однако он отметил данную задержку, как факт, и подумал только, что ему повезло не затянуть это решение до тех пор, пока не проявились бы последствия.
— Какие тут могут быть обиды? — усмехнулся он. Возможно, дело было в операции, быть может, в сытости и алкоголе, но его удивительно ничто не раздражало и даже тянуло выпить и почесать языками. — Ты всё говоришь верно: то, что с ней сделали, самая настоящая мерзость, — он улыбался.
Клод соврал бы, если бы сказал, что вспоминать о происшествии ему было неприятно. Дурацкое задание, долгая подготовка, длинные пешие переходы и война, которая едва-едва была похожа на настоящую, всё это в один миг обратилось реальностью, которая на шаг отделяла Клода от смерти. И именно в этом расстоянии, в реальной опасности, в жизни, которую он сохранил, таилось настоящее удовольствие. Правда — та самая правда, о которой он никогда бы не стал говорить, — заключалась в том, что он был рад столкнуться с таким невменяемым противником, рад реальной опасности. Только так Клож чувствовал, что не просто функционирует, а живёт, и не просто есть, пьёт, дышит, а хочет жить. Ему по-прежнему, несмотря на все проблемы и потери, до чёртиков нравится эта жизнь.
— Я сожгу её, как только выберусь отсюда, — он кивнул, хотя где-то в душе его царапнуло сожаление. Не о потерянной руке даже, а от необходимости от неё избавиться. Трофей был сомнительным, конечно, но добыча в итоге принадлежала не только ему. А жаль. Сколько любопытных часов они могли бы провести вместе! Клод соврал бы, если бы сказал, что не заметил их сходство: принципиальные, отчаянные, ненормальные. Вот только один из них вышел победителем, а второй — стал историей. Клод успел испугаться его, шлейфа смерти, который его окружал, гибели, которую он мог принести, но всё же сейчас, спустя время, почти симпатизировал ему. Этот страшный полумёртвый старик боролся до конца и заслужил, если даже не симпатии, то уважения.
Клод вытянул сигарету губами и прикурил её, используя только свою правую руку. Если бы Дэнни не было рядом, он бы рискнул потратить время и задействовать левую, но при недавно найденном сыне не хотелось выглядеть слабым или нелепым. Не хотелось даже при учёте того, что Дэнни уже не раз видел его в гораздо более невменяемом и даже постыдном состоянии. Клоду стыдно не было. Ему просто не нравилось, когда мальчишка оценивал его сухим, как наждачка взглядом, фиксируя все неловкости, неудобности, все проблемы, запоминая их, анализируя, и с какого-то перепугу всё ещё чувствуя невнятную, почти незаметную, едва уловимую вину. Именно из-за этих нелогичных и милых мыслей Дэнни, в глазах Клода, по-прежнему был тем Малышом, которого он встретил впервые в клубе. Нахальным, трусливым, эмоциональным мальчишкой, со страху начавшим снимать видео о том, как высокопоставленное лицо из рода д’Эстен сам себя поджигает.
Дэнни, с которым Клод познакомился всего лишь несколько месяцев назад, сильно отличался от того Дэнни, который сидел сейчас рядом с его койкой в стерильной частной больнице. Этот Дэнни тоже иногда мялся, боялся подобрать слова, бегал глазами по помещению, ёрзал, на что-то отвлекался. Этот Дэнни всё ещё пытался эмитировать старого знакомого, использовал его методы, примерял его поведение, как удобную или неудобную одежду. Тот Дэнни имел яркий спектр эмоций, дополнительно раскрашенный наркотиком и алкоголем. Этот Дэнни был серым. Серым цветом отдавала его кожа, серым казался его запах и все его эмоции были закрыты серым куполом, и всё же были.
— Ты сердишься? — насмешливо спросил Клод. Это было любопытно. Да его сын: Малыш Гейт, юный гуль, опытный наркоман, гениальный ученый. Его сын интересовался делами. Его сын был обижен, что его не учитывали в делах. Это было по-настоящему любопытно. Клод, кажется, слегка упустил момент, когда мальчик вырос настолько, чтобы его начать учитывать в делах.
— Выпей, — это было скорее указанием, а не предложением, — и мне налей.
Он по-прежнему смотрел на мальчишку с любопытством и совсем не злился. Наглость Дэнни не раздражала его. Наоборот, ему было интересно, что именно так возмутило мальчика? До недавних пор, Клод не ощущал сходства между собой и сыном, но теперь, прямо сейчас, ему показалось, что мальчик, который до недавнего времени едва справлялся с тем, чтобы внятно выговаривать предложения, давился собственными амбициями. 
— Хочу, — наконец, ответил вампир, выдыхая сигаретный дым. — У тебя с этим какие-то проблемы? — нет, конечно, нет. Клод видел, что дело не в этом, но ему хотелось услышать. Не гадать вслух, не предлагать самостоятельно, не толкать и не подсказывать, а услышать, что именно Малыш-Дэнни хочет сделать в связи с планами своего папаши.

Доверие... Клод даже сморщился от этого слова. Почему всех тянет поговорить с ним о доверии? Почему все делают вид, что действительно могут кому-то доверять, что это единственно правильное поведение? Клод не понимал этого. Он потребности в доверии не испытывал. Куда важнее для него было знание. Оказалось, что своего сына Клод знал довольно плохо. Впрочем, именно это новостью не было. Никто не может кого-то узнать за несколько месяцев. Тем более, когда этот кто-то меняется слишком быстро. Никто вообще не может узнать кого-то достаточно хорошо, чтобы начать доверять ему. Доверие отрицает знание. Доверие верит в любовь.
Клод глубоко затянулся. Он позволил Гейту говорить, позволил ему выговориться, оговориться, наконец, о главном. Мальчик, как всегда, находился в раздрае. Как всегда хотел знать и боялся спросить. Тяжело таким, наверное. Клод сомневался редко, и понять того, кто постоянно испытывал диаметрально противоположные порывы, ему было нелегко.
Он отпил из своего стакана. Теплый жгучий напиток опалил горло и остался на языке терпким привкусом. Клод облизнулся. Правда, которую Гейт хотел знать, о которой боялся спросить, была гораздо проще, чем он себе выдумал. Из-за этой правды тоже можно было злиться, но злиться, пожалуй, стоило на самого себя. Клод подумал, что, наверное, именно в этом проблема. Он подумал, что злиться на других проще.
Клод не собирался скрывать что-то от Малыша-Дэнни. Он не ставил задачу умолчать о своей деятельности, связанной с Джонсонами. Он просто разрабатывал проект, который должен был оставаться тайной. По крайней мере, некоторое время. Он просто работал, просто зарабатывал деньги.
— Ты говоришь смешные вещи и мыслишь смешными категориями. Я ничего не скрывал от тебя, Дэнни, я просто не посчитал нужным тебе говорить, и не потому что сомневаюсь в тебе, а потому что не подумал, что этот вопрос может быть для тебя важным и мне стоит просить у тебя разрешения, — Клод говорил спокойно, но по мере этой спокойной, ровной, прямой речи, слова невольно начинали сочиться ядом. Гейт зря вспомнил Канаду, зря упомянул эльфов и, тем более, зря оформил эту мысль в том тоне. Левая рука Клода непроизвольно дёрнулась. Её пальцы зазвенели и сжались.
— Несчастные, значит? — он не хотел говорить об этом, не хотел вспоминать Канаду, не хотел возвращаться мыслями в особняк Рейли. Эта страница жизнь была прочитана, пережита и сожжена. Остались только доходы и потери — цифры: минус рука, плюс Канада. — Эти несчастные дикари убили беременную женщину, вырезали спящими всех невооружённых жильцов особняка, ОНИ УБИЛИ МОЮ СЕСТРУ. Прежде чем тебе ещё раз придёт в голову чудесная мысль пожалеть их, вспомни об этом. Ещё можешь вспомнить о тех, кого ты убил сам без всякой видимой причины. Вспомни обо всех несправедливостях этого мира, в конце концов, и ни слова не говори о несчастных дикарях, — он перевёл дыхание, затянулся, потушил окурок в тарелке. Где-то между недоеденной отбивной и грустной брокколи. Всё-таки что-то в этой жизни не меняется: Малыш Дэнни по-прежнему умел завести его с пол-оборота.
— И, отвечая на твой вопрос, нет, у меня нет никаких личных счётов с Джонсонами. Я не намерен вредить им. Всё гораздо проще, Дэнни. Я пытаюсь взять то, что недостаточно хорошо лежит, — Клод мог бы сказать, что Джонсонам никак не поможет его бездействие. Если он остановит этот проект, то просто откажется от большого куска прибыли. Его получит кто-то другой. Возможно, у этого «кого-то» будут силы и желания потратить приобретённые средства для того, чтобы навредить д’Эстенам. Так далеко Клод не заглядывал, но это было возможно. Весь вампирский мир играл в огромную монополию с ограниченными ресурсами, с которых можно получить ограниченное количество средств. Бездействия они проигрывали.
Клод мог бы рассказать всё это, но не видел никакого смысла в собственных разъяснениях. Дэнни не говорил о деньгах. Дэнни говорил о спасении жизней. Клод, с одной стороны, почти испытывал разочарование, а, с другой, наоборот, ощущал, что мир снова встал на своё место.
«Просить», — вампир криво усмехнулся. Дэнни, может, и умел просить, но в этот раз подошёл явно не с той стороны. Зря заговорил о Канаде, зря упомянул эльфов, зря трепался о возвышенным. Мораль, насколько Клод помнил, ещё никому жизнь не спасала.
— Это возможно, — проговорил он, закуривая новую сигарету. Виски в его стакане было практически выпито. Клод ответил так, потому что возможно было всё, потому что мальчишке был чем-то дорог «мастер Келли», потому что увести часть чужой добычи из-под носа было даже забавно. — Но я не буду жертвовать своей семьё ради незнакомцев. Если у тебя есть план, излагай. Риски должны быть оправданы, Дэнни.

Клод слушал. Вообще он был далеко не самым терпеливым и внимательным слушателем, но в данный момент молчание позволяло не только вникнуть в переполненный ненужной терминологией монолог Дэнни, но и совладать с собственными эмоциями. Раздражение мешало. Из-за раздражения хотелось послать Дэнни вместе с его гениальными мыслями туда, откуда он их вытащил, а тем временем оставался шанс, что мальчик говорит о чём-то по-настоящему интересном, и шанс этот был немаленьким.
«По крайней мере, он действительно понимает, о чём говорит... или думает, что понимает».
Клод о патентах знал меньше и практически ничего не знал именно о тех патентах, о которых говорил Дэнни. Такие детали ему были неинтересны. Для него все эти «I.NERV» и «FS-500» исчислялись только в сумме фактической прибыли, которую может получить компания, развязав патентную войну. Он не знал, чем энергоемкие аккумуляторы нового поколения отличается от старого, но понимал, что, подав иск о запрете использования данной интеллектуальной собственности, они вынудят Джонсонов или выкупить этот патент на условиях Корпорации, или остановить работы, связанные с его использованием. Так или иначе, Корпорация практически не несла убытков. Более удачную идею было сложно придумать, и сейчас наступило самое подходящее время, чтобы начать её реализовывать.
— Ты подловить меня хочешь или похвалить? — ухмыльнулся д’Эстен. — А ты оказывается сообразительный малыш, Дэнни. Нет, я знал, что ты не дурак в этой своей науке, но не ожидал, что ты полезешь за её пределы и так скоро. Признайся, самого тянет или думаешь так Джонсонам своим помочь? Ты не стесняйся если что, я не обижусь, — Клод действительно не собирался обижаться, но ему было по-настоящему важно знать, что именно является движущим механизмом Дэнни: привязанности или всё-таки амбиции. Оба варианта можно было использовать, но личный интерес у Клода вызывал именно второй. Такая обида! Столько эмоций! Нет, он действительно поверил, что Дэнни расстроился, что его оставили не у дел.
— Никто не говорил, что я разворачивать патентную войну в обход Корпорации. Завтра Совет, в числе прочего можно будет поднять и этот вопрос. Благо основа подготовлена заранее, — Клод отпил из своего стакана и бросил нетерпеливый взгляд на беззвучный телевизор, прикидывая время. Даже с учётом всего предоставленного комфорта, ему уже надоело находиться в палате и хотелось поскорее закончить со всеми формальностями и заняться делом. Если подумать, со своим крестовым походом он потратил немало времени абсолютно зря. Да, помимо всего прочего Канада и участие в конфликте принесли (или принесут) свою пользу, но было бы обидно только из-за этого упустить другие возможности.
— На самом деле разработки по этому проекту велись уже некоторое время. Так, на всякий случай. А нынешняя обстановка идеально подходит для реализации.

Клод кивнул, отпил из своего стакана и принялся слушать. Это у него получалось, как никогда хорошо. Быть может, дело было в том, что опыт, полученный за последнюю пару месяцев, сыграл свою роль, благополучно отразившись на характере; или приняв ответственность за свой род, Клод возмужал и стал мудрее; или, что вероятней, лекарства в сочетании с алкоголем сделали его равнодушным. Так или иначе, порыв одёрнуть мальчишку он придержал в себе. Более того, ему стало действительно интересно, что может сообщить его новоявленный сынишка. И, надо было признать, слова гуля, его мотивы, чувства и стремления, были Клоду понятней мотивов и переживаний Малыша-Дэнни, хотя именно этот мальчишка, очень вольно пользующийся рациональностью, пару месяцев назад спас ему жизнь.

Клод никогда не увлекался самоанализом. До сих пор ему было некогда и не зачем разбираться, как он относится к Дэнни, и каким видит его положение в своей семье. И, тем более, он не думал о том, как эта ситуация видится самому Дэнни. Клод увёз мальчишку в Америку, потому что он был болен. Останься Дэнни на АБ и в лучшем случае ему бы пришлось стать объектом множественных экспериментов. Клод чувствовал себя обязанным дампиру, рискнувшему ради него своей жизнью, и меньшее, что он мог для него сделать, это сохранить ему свободу. Ни тогда, ни до последнего момента Клод не думал о той выгоде, которую Дэнни принесёт не лично ему, но его семье.
Клод приобрёл ему лабораторию, как некоторые родители покупают радио-машины: потому что у него были деньги, не было времени, а ему хотелось как-то занять мальчишку. В тот момент он не размышлял о том, окупится ли это вложение, и тем более не ждал, что лаборатория начнёт окупаться моментально. Изначально он был слишком рад остаться в живых и с работающей конечностью, а впоследствии слишком занят своим горем, чтобы начать интересоваться внутренним миром новоявленного сына.
В какой-то мере Дэнни был прав — Клод недооценивал его, но делал это не из пренебрежения, как такового, а от незнания его реальных возможностей. Откровенно говоря, торчок, каким-то чудом превратившийся не в безумного заражённого, а в гуля, не создавал впечатления существа, которому очень хотелось бы влезть в дела новой семьи и как-то себя проявить.

— Ты мне нравишься, Дэнни, — сообщил Клод, поставив пустой стакан на столик. Пить ему пока больше не хотелось и уж точно ему не хотелось напиваться, а интенсивность, с которой Дэнни поглощал виски, вполне могла привести к этому результату. — Нравишься, — повторил он, — поэтому я хочу дать тебе совет. Даже два совета, если быть точным. Во-первых, не жди, что тебя заметят. Я тебя знаю чуть больше двух месяцев. Откровенно говоря, этот период был не самым простым в моей жизни и возможности познакомиться со всеми твоими талантами, мне как-то не представилось. Я это к тому, милый сынишка, что твои обидки не имеют под собой никакого основания. Никто не ставил целью уберечь тебя от работы над патентами или ограничить твою свободу. Никому просто не пришло в голову, что ты хочешь этим заниматься или чувствуешь какое-то ограничение! В следующий раз, если тебе будет, что сказать, просто говори об этом, без нытья, что тебя притесняют.
— Во-вторых, — он перевёл дыхание. — Ты молод, ты дампир, ты гуль. Никто не будет принимать тебя всерьёз. И это хорошо, Дэнни! Вместо того чтобы дуться, пользуйся этим. У тебя развязаны руки: ты можешь ошибаться, нести чушь, давать расплывчатые обещания... Какой с тебя спрос? — Клод хмыкнул. Он не так много общался с Дэниелом, но при каждом контакте у него упорно возникало ощущение, что дампир намеренно, из чистого мазохизма пытается вывести его из себя. И выводит же! Если раньше у Клода не было сомнений в том, что Дэнни не слишком привязан к своим вороньим корням и не станет рисковать своей жизнь, работая каким-нибудь двойным агентом, то сейчас такое сомнение появилось. Слишком уж рьяно сынишка рвался в политику! Правда, подозрение не оправдалось: в кой-то веке мысли сынишки не были сумбурными и содержали по-настоящему интересные выводы.
— Теперь по делу: я тебя услышал и привлеку к патентам. Будешь давать нам ценные консультации по научной части, в которой разбираешься. С Джонсонами веселее, — «Всего-то пятьдесят ворон, какая мелочь!», — если сможешь организовать их переезд, будет тебе защита свидетелей. Заведомых смертников тащить в лабораторию не советую. Они и тебя, и всех остальных ко дну потянут. И да, предоставляя им защиту, мне бы хотелось получить что-то большее, чем будущие материальные выгоды. Что скажешь?

— И наркоман, — спокойно подтвердил Клод, внимательно посмотрев на сына. — Но как раз с этим тебе нужно кончать.

Он не любил наркоманов. Дампиром ты рождаешься, возраст — штука переменчивая, фокус с гулем вообще редкость, но зависимым от чего-либо ты делаешь себя сам, и зачастую не случайно, не разовой глупостью, а долгим путём смены одной вредной привычки на другую, ещё более вредную, ещё более крепкую, ту, от которой будешь зависеть ещё сильнее, ту, которая сделает тебя, наконец, хоть на мгновение счастливым. Клоду такой путь был знаком, он не раз наблюдать переход от лёгкой привычки к злостной зависимости, и сам только недавно вышел из долгого запоя, поэтому ему, как никому другому, было известно: наркоману никакое мало-мальски важное дело доверять нельзя, он никому не друг, он продаст всех и каждого за свою дозу.

Клод хорошо помнил наркомана Малыша-Гейта, с бегающими глазками, зажатого, дрожащего — жалкое зрелище. О таком не просто не подумаешь, как о деловом партнёре, его близко не подпустишь к любым делам. А что у нас сейчас? Дэнни уже выпил больше самого Клода, а выглядел нормально или, как минимум, обычно: кожа сероватая (или так просто кажется в больничном свете), язык не заплетается, говорит разумно, эмоции... с ними интереснее, но с ними интереснее стало уже давно.
Как там у гулей с зависимостями? Как там у них вообще с чувствами, ощущениями, реакциями? Временное помутнение рассудка под действием алкоголя, сигарет, психотропных средств — это одно, а тотальная зависимость — совершенно другое. Так-то все не без греха. И хотя нужно было ещё постараться найти более неидеального сына, в этой неидеальности, возможно, впервые, Клоду виделась реальная перспектива.

Дэнни хочет лезть в патентную войну? Да, пожалуйста! Клод всегда ценил возможность получения объективной информации. Или, по крайней мере, той информации, которая настроена на получении выгоды ему, а не кому-либо другому. Если Гейт будет заинтересован в семье хотя бы на половину так же, как Клод, информация, которой он готов щедро делиться, пойдёт им на пользу. Во благо оптимизации проекта!
Он хочет развивать лабораторию, параллельно то ли помогая, то ли используя  Джонсонов? Ради Бога! Сейчас Джонсонами могли пользоваться все, кому не лень. Единственным условием при этом было обезопасить самих себя. И Гейт для этого условия подходил, как никто лучше. Кто может заподозрить в ком-то, вроде него, серьёзного переговорщика? Осталось только убедиться, что Дэнни готов стать таким переговорщиком. Сам Клод, самолично, собственной персоной хотел бы в это дело не лезть.

«Заложники, значит», — хмыкнул вампир.
— Да, — он снова кивнул. — Деньги — это хорошо, но временно. Деньги тратятся, обесцениваются, кончаются. Между курочкой, которая может снести золотое яйцо, и яйцом, нужно, конечно, выбирать курочку, а ещё лучше — курочку с цыплятами.
«Но тут у нас уже целая птицеферма намечается!» — Клод нахмурился. И вроде бы всё верно, и правильно, но...
— А кто контролировать будет твою сотню? — с интересом спросил вампир. Да, лаборатория, как место работы. Да, защита свидетелей — паспорта, легенды, места жительства. Да, заложники… в лице сотни возможных диверсантов. Невинные, слабые, напуганные, разумеется, в том числе, но даже один с каким-нибудь левым, опасным и неудобным материалом, применённым ни к месту и ни ко времени, и всё может пойти прахом.
— Отфильтруем, — согласился Клод. — Тебе виднее должно быть, кого можно использовать и на кого можно надавить. В целом, нужно соблюсти тонкую грань: без унижения, но в страхе. Они должны почувствовать себя в безопасности, испытывать благодарность, но бояться предать. Сдюжишь? — Клод внимательно смотрел на своего сына — гуля-наркомана, который очень хотел заняться чем-то важным, почувствовать себя значимым. — Ты, кстати, хоть знаешь, почему Джонсоны вообще вынуждены бежать? — с насмешкой спросил он.
— Возьму, — не дожидаясь ответов, сообщил Клод. Так или иначе, своего Дэнни добился и определённые планы на его персону у вампиры уже были. — Ещё вопросы есть? Ты не стесняйся, время у нас пока есть.

— Но они же не заключённые, верно? — усмехнулся д'Эстен. — Мы же в Америке, Дэнни! Никто не будет здесь сдерживать их свободы. Мы предоставим им работу и убежище. Тем не менее, секретная лаборатория предполагает определённый уровень безопасности. Под неё можно и городок закрытый организовать, и охрану соответствующего уровня подтянуть. Без фанатизма, конечно, но почти как дома. Насколько мне известно, никому же не разрешалось таскать свои материалы из ЦИЭМа, резко покидать город и разглашать информацию? Также поступим и мы, — Клод задумчиво потер подбородок. — Под это дело мы можем даже проверку разговоров и личной корреспонденции устроить без того, чтобы нарушать чьи-либо права. Всё для их безопасности!
Только ресурсов под это дело понадобится немало и потребуется время, чтобы всё отстроить. База в пустыне была бы идеальным вариантом. Возможно, подобные базы уже существуют или даже закрыты из-за маленького финансирования? Не закрыты, так можно закрыть и открыть заново, уже своими силами. Начинать стройку с нуля, прямо сейчас... Даже в лучшем случае понадобится два-три года, чтобы что-то начало функционировать хоть на каком-то этапе. Может быть, проще открыть временную лабораторию, а потом уже перенести ещё в новенькое постоянное здание?
«Это стоит обдумать».
— Паспорта пусть будут. По паспортам отслеживать проще. В противном случае, ещё суетиться начнут, новые лепить... — вампир сморщился. Страна была свободной, и в ней хватало умельцев, которые за хорошую сумму и в базу данных влезть смогут, и паспорт предоставят. Лучше не искушать. — Впрочем, посмотрим. Можно придумать какой-то документ, который и паспортом-то являться не будет. Вид на жительство, договоры всякие, визы, страховка — чем больше бумаг, тем лучше. А ещё было бы неплохо выбрать ребят, которые будут докладывать о настроениях в массах. Не нервных, амбициозных, с мозгами — таких, кто личную выгоду углядит и более-менее смыслит в обстановке.
И устроить им проверку, — мысленно добавил д'Эстен.

С Воронами всё было сложно. Клод откровенно пропустил начало заварушки. У него в то время образовалась своя личная трагедия, за которой гибель чужого патриарха и открытая агрессия к Джонсонам со стороны Цепешей почти не просвечивали — их не трогают и ладно. Конечно, это было зря. Не стоило спускать всё на тормозах. Не стоило закрывать глаза на проблемы подобного масштаба. Но сейчас кусать локти и жалеть о случившемся, как минимум, глупо и бессмысленно.
— Они не почти изгои, они практически изгои, — поправил Клод. — Помнишь мини зомби-апокалипсис в ЦИЭМе, когда мне ещё руку отрезало? Насколько мне известно, разработка вируса шла в тайне от Корпорации. Я, по крайней мере, ни о чём таком не знал. И сейчас даже не важно уже, была ли это диверсия со стороны другого рода, фактическая ошибка учёных или внутри клановые разборки. Важно лишь, что на нижних этажах ЦИЭМа обнаружилась какая-то ебанная хуйня, которая поставила под угрозу безопасность всего Алмазного Берега. Под шумок с гибелью патриарха, эту хуйню закрыли и начали капаться в ней. Тут-то и полетели головы, — вампир потянулся к сигаретам. — Большинство Воронов — тупо учёные, в политику не вникают, ковыряются среди своих пробирок и знать не знают, на грани какой пропасти жили долгие годы, а тут их толкнули и они полетели, побежали, засуетились. Так?
Выбора иного у них практически и не было — или бежать, или искать защитников. Судя по всему, второй вариант мало кому пришёл в голову. Объясняться, докладывать, сдавать они не стали. И зря, в общем-то. Примитивная логика подсказывала: раз бегут, значит, знают, что виновны. Возможно, знают и знали изначально, просто не оценивали последствия, не думали, а, может быть, и угрожать чем собирались. Клод понятия не имел, на кой чёрт могли сдаться технологии, позволяющие трупам жрать и заражать живых, но не для мирных же целей!

— Полгода? — переспросил д'Эстен. — «Пожалуй, этого срока должно хватить» — прикинул он. К этому времени ситуация с патентами как-то развернётся, и с лабораторией можно будет определиться, и Вороньё устроить. — Да, помогу. Только, Дэнни, давай без фокусов. Всё под твою ответственность. Учти, если у меня в подвале будет твориться такая же хуйня, что в ЦИЭМе, я самолично всех закопаю.

— Отлично, — отозвался Клод, хотя озвученный Дэнни девиз вызывал большие сомнения. Мы — оружие?! Эти треклятые модифицированные зомби в ЦИЭМе тоже замечательное оружие и тоже создающееся из какого-то вполне живого «мы». Тем не менее, несмотря на то, что Клоду было что сказать, придираться к формулировкам он не стал. Не только из доверия к кровному родственнику, но и с точки зрения личной уверенности — сам он чётко обозначил свою точку зрения на вопрос и это уже задача Дэнни влезть в неё так, чтобы у папы не возникло по ходу дела возражений. И Дэнни, если дальше пойдёт по выбранному пути, больше самого Клода заинтересован в том, чтобы между ними не возникало недопонимания.

Клод затянулся и кивнул. Дэнни правильно определил проблему, назвал нужные имена и даже верно сомневался, что данные ребята охотно окажут ему поддержку, если гуль-наркоман просто обратиться к ним. Шею авось не свернут, всё же какое-никакое, а его — Клода — детище, но пинка под зад могут отвесить для ускорения. Потом ещё и к Клоду наверняка наведаются выносить мозг о том, что так дела не делаются и через башку начальства прыгать нельзя. Вампир усмехнулся, легко представляя все последствия, и уже было хотел остановить Дэнни, заверив его, что лично познакомит, зарекомендует, сдаст с рук на руки и проследит, чтобы нигде вопрос не запустили, но мальчишка так настойчиво хотел что-то ему показать, что пришлось промолчать.

«Нахер мне твоя презентация?!» — Клод бросил насмешливый взгляд на сына и, перехватив планшет удобней, принялся смотреть названный им ролик. Сперва, если уж честно, без особого интереса, но по ходу втягиваясь. Выходило что-то на удивление привлекательное. Сам он, допустим, не стал бы резать себе руку, чтобы улучшить физические характеристики тела, но при потере конечности протез, способный не только полноценно заменить её, но и дать дополнительные возможности, в военной сфере был более чем актуален. Ветераны-инвалиды с трудом находили себе другую работу и неохотно жили на пенсию, потому с удовольствием бы пошли на операцию даже при наличии риска, а здесь риски были минимальными.
— Надеюсь, ты меня не собирается использовать в рекламной демонстрации, — ухмыльнулся вампир, возвращая планшет обратно. — Ладно, подтянем мы ребят, выберем тебе место и устроим там базу. Будете с кем-то на пару работать: один за защиту отвечать, второй за деятельность самой лаборатории. А демонстрация бы не повредила, — задумчиво добавил д’Эстен. — Одно дело — ролик, другое — реальный живой солдат. У нас часом нет травмированных солдатиков, к которым можно было бы применить данную технологию? По Канаде мы довольно чисто прошли, но взорванный и подстреленных хватало. Узнай, если ли среди них желающие получить новую ручку или ножку.

«Или я сам узнаю», — сморщился Клод. Нет, если сыночка и дальше так глубоко будет засовывать свой нос, то его надо будет со всеми важными персонами познакомить, чтобы за ручку от одного солидного дяди к другому не водить. Или просто на Альбера свалить? Мысль, конечно, хорошая, но Альбер вот-вот сам взвоет оттого, что на него уже взвалено. Привык крутить свои личные дела на краю рода и в ус не дуть по семейным вопросам, теперь придётся отучать. Если с Клодом что-то случится, именно на Альбера может пасть веселенькое бремя патриаршества. И не суть важно, свалится ли оно на него через пару лет или пару десятилетий, всю изнанку этого мира ему придётся понять в ближайшее время.
«Но лучше позже, чем раньше», — холодно подумал вампир. Смерти он не боялся, хотя и не торопился умирать. Вопрос собственной кончины на данном этапе волновал его скорее с чисто политической точки зрения. Род, в котором так быстро меняются патриархи, выглядит слабым и не способным справляться со своими проблемами. Такой род ветераны вампирского мира перемелют и дай бог оставят какую-то оболочку, как это уже почти произошло с Джонсонами. Ничего подобного для своей семьи Клод не хотел, поэтому старательно разворачивал деятельность и одного за другим втягивал в неё своих детей. Ему нужна была помощь тех, кому можно было доверять, и нужно было, чтобы они понимали, насколько шатко их прекрасное положение.

— Максимально полная изоляция им же на пользу, — запоздало заметил Клод. — Если происшествие в лаборатории действительно диверсия, как это пытаются выставить Вороны, то им же лучше находиться в месте, защищённом от повторения трагедии. К тому же никто всерьёз не планирует удерживать их там насильно. Будем организовывать выезды, школы и лагеря для детей, ещё какую-нибудь развлекательную лабуду, чтобы никто не чувствовал себя в клетке, — вампир сморщился. — Ладно, это уже пустой трёп. Готовь презентацию, я подключу своих ребят, выйдем на военных — сейчас обстановка в мире такая, что бюджет нам должны выделить. Надо только это дело быстренько раскрутить.
Клод откинулся на кроватные подушки и на мгновение прикрыл глаза. Как же его уже задолбала эта больница! Хоть сюда вызывай негра и мексиканца. Интересно, успеют до его отъезда? Нет, лучше уже домой их звать и нормально разговаривать, а не у постели больного. Жалко выглядеть перед кем-либо было неприятно и хватало Дэнни, который сидел тут, косясь на руку.
— А ты молодец, — довольно ухмыльнулся вампир. — Подготовился, продумал… Перестанешь дуться на ровном месте, цены тебе не будет. Дэнни, дел у меня много, что-то может из памяти выпасть, поэтому, если вдруг я что-то упущу по твоим вопросам, не сочти за оскорбление гордости напомнить мне об этом. Окей?

Клод усмехнулся. Чтобы стереть эту самую улыбку, он едва не провёл по лицу новой железной рукой, но вовремя остановился. С недоумением посмотрел на конечность. Снова сжал и разжал пальцы. Всё-таки странное ощущение. Пальцы двигались, но Клод практически этого не чувствовал.
Он вновь посмотрел на Дэниела. Раздрай в душе сына достиг, кажется, своего пика — гуль продолжал выдавать что-то умное в то самое время, когда дампир практически бился в панике.
«У меня словно бы ещё, как минимум, один ребёнок комплектом пошёл», — ухмыльнулся Клод. Смех удалось каким-то образом удержать в себе, несмотря на потешное ощущение от общения с сыном. Не иначе, как чудом. Мальчишка-то радовал во всех смыслах.

— Да не кипишуй ты! — плотоядно усмехнулся старший д'Эстен. — Не суетись. Всё будет хорошо! Прикинь, что тебе нужно и сколько времени потребуется для полноценной демонстрации. Своих можно покормить сладкими обещаниями, проглотят авось. Я помогу, может быть, — он задумчиво почесал подбородок. Такая перспектива радовала меньше, но Дэнни так удачно выдавал одну дельную мысль за другой, что не хотелось сбивать его с вдохновлённой волны.
— Наработки сперва мне показывай. Буду сильно занят, можешь включать свою волынку. Ту самую, которая: «Но ты же обещал», — передразнил вампир, который до сих пор не был слишком уверен, что действительно что-то обещал своему новоявленному сыну. Тем не менее, тот уже не только на «ма-а-аленькую лабораторию» его раскрутил, но и на целый гос. проект, и на птичник под его прикрытием.

«А оно мне всё-таки надо?» — на мгновение задумался Клод. Выходило, что «оно», как минимум, не мешало. — «Ладно, раз ума не хватает, будем как обычно: действовать по обстоятельствам».
— С наркотой кончай, бери себя в руки, сильно не пались, — инструктировал Клод. «И, главное, панике своей не поддавайся. А то я ведь по десять шансов на одного человека не выдаю», — он потянулся к бутылке, налил в свой стакан и задумчиво отхлебнул.

— Списки-то? — невинно поинтересовался Клод. Вот такую информацию сыночке он давать не хотел. И не потому даже, что сыночка сдаст её то ли ненароком, то ли растрепавшись... Хотя не, по этому тоже. Гейт молод, но уже успел засветиться в двух родах. Будь он проклят, если мальчишка в скором времени не привлечёт к себе лишнее внимание. — Списки можно, — ответил он беззаботно. — Но ты ж понимаешь, что у меня сейчас их нет! Я в больнице, Дэнни! Больной! Только после операции, едва успел отойти от анестезии. Блять, ты бы мне ещё бумаги подсовывал под подпись об отказе от имущества в твою пользу! — он хмыкнул.
— Давай, чтобы не терять время, по-другому сделаем. Ты подготовишь свои списки, а мы, если что, подкорректируем — так лучше. Объективная информация, все дела. Или не так даже! — в голову пришла гениальная мысль! Но в больнице осуществимая слабо. По крайней мере, Клод её в больнице осуществлять бы не стал. Поэтому он приподнялся было, но столик на кровати сильно мешал. — Убери это, пожалуйста. Всё, хватит, належался. Жопа уже болит. Пора сваливать отсюда нахер.