Найти палатку Трандуила труда не составило. Он, видимо, был местной знаменитостью и все, кому не лень, не только знали, что новоявленное эльфийское Величество находится в лагере, но и прекрасно представляли, где именно оно живёт. Впрочем, Клод допускал, что, на самом деле, всё или проще, или сложнее. Что ему повезло или он сам нечаянно набрёл именно на ту часть лагеря, где не заметить эльфа было почти невозможно.
Так или иначе, палатку Трандуила он нашёл, а вот хозяина в ней не обнаружил. Это, конечно, немного опечалило, но не настолько, чтобы сходу отказаться от засевшей в голову идеи. Ждать Клод решил внутри. Рано или поздно Трандуилу всё-таки придётся сюда вернуться, а у Клода прямо сейчас никаких особых дел не было. Лагерь функционировал в штатном режиме, а он со своей безрукостью скорее мозолил глаза, чем создавал начальственное впечатление.
Если у кого и был позыв остановить Клода, то очень скоро они от этой идеи отказались — всё-таки д’Эстен не последнее лицо в лагере и вид у него, наверное, не слишком вменяемый. Так или иначе, Клод беспрепятственно вошёл в палатку, устроился на походном сидении, поставил бутылку на походный стол, огляделся и закурил. Где носит эльфийское величество, Клод не знал, как не знал и то, как долго его носить ещё будет, но чего-чего, а время у него было. И здесь, по крайней мере, не было никого, кто бы раздражал то ли своей заботой, то ли ехидством, то ли советами.

Сын убеждал его, что с рукой он легко отделался, что руку можно заменить эффективным протезом, что вскоре особой разницы он не заметит. Дэнни всё говорил и говорил, а то просто лазил рядом с виноватым видом, будто сам, по меньшей мере, её отрубил. Клод кивал и почти не слушал. Отрубить, к слову кое-что пришлось. Точнее, пришлось дорубить. Но Клод об этом не жалел. О руке тоже. Потерял и потерял, главное, жить остался. Умирать ему сейчас было никак нельзя. Даже если жизнь в конец осточертеет и умереть ой как захочется, но Клоду, честно сказать, и не хотелось вовсе. Он всегда был живчиком и стычка со жрецом в очередной раз доказала, что любовь к жизни в нём сильнее всего остального.
Говорят у кошки девять жизней. Клод за последние пару месяцев потерял не меньше трех: ЦИЭМ, особняк Рейли, стычка с Хагардом. Все умирали, а он жил. Сколько жизней потеряно в прошлом и сколько осталось сейчас?
После гибели сестры он был в запое. Сперва ему помогал алкоголь, потом боевой угар. Так или иначе, трезвым Клод чувствовал себя редко. И только стычка с древней эльфийской рухлядью привела его в сознание. Во что он, черт побери, вляпался?! Средиземноморье, несчастная конечность, союзнички ещё эти... Но сейчас главное Канада. А значит с эльфийским королевским величеством придется как-то вести дела. И прежде надо узнать, что из себя это ушастое величество представляет. Вывалил же на него Максимилиан это чудо! Благо особой заочной ненависти к нему Клод уже не питал. Еще один подарочек от мертвого живого древнего эльфа. Весь гнев на ушастый народ был реализован в том городе. Это было правильным, как правильной была вся эта война, но можно было поступить лучше. Хорошо, что Клод никогда не стремился быть хорошим в праведном смысле этого слова. Он всегда мечтал о победах и победил. Ему везло и он предпочитал не думать о цене и последствиях этого везения.

Что примечательно: одной рукой даже поссать не так просто — тугие армейские застежки поддавались неохотно и как же много их было! По этому поводу ныне калечный исполняющий обязанности патриарха рода д'Эстен даже переоделся, сменив военную одежду на гражданские джинсы и футболку. Форменной осталась только куртка, небрежно накинутая на плечи так, чтобы при желании можно было скрыть обрубок. Клод его почти не скрывал. Молния ему благоволила и с ремнем помощь не требовалась. Но дело даже не в молнии или ремне, а в том, что пить ему удавалось с прежней ловкостью. Отсутствие руки мешало в драке, постели, сортире, но помехой в пьянстве не было. Видимо, потому так много калечных пьяниц.
С этой мыслью Клод вскрыл бутылку и поискал стакан. Стакан сразу не нашёлся и Клод отхлебнул прямо из бутылки. Напиваться до полузабытья он не планировал, но выпить ему было нужно. Причем выпить не в одиночестве переваривая результаты сражения (гадостное определение случившемуся на ум не приходило, а то, что случилось что-то гадостное, Клод был уверен), а в весьма примечательной компании. Если до этого дня разговоры об эльфийском государстве казались не более, чем сказкой, то теперь они стремительно становились реальностью. А это означало, что Клоду придется-таки взяться за управление Канады, огромный кусок которой он отхватил в спешке и скорее из жадности, чем по здравому размышлению. Впрочем, даже рассуждая вполне здраво (или трезво - кому как удобно), Клод не считал, что Коты от такого договора проигрывали. Наоборот, если обозначенный кусок не встанет в горле, сыты и довольны они будут очень долго. А Клод был намерен не только не подавиться куском, но и хорошенько его переварить.

«Где там носит это величество?» — Клод бросил недовольный взгляд ко входу в палатку. Оттуда слышались что-то торопливо объясняющие голоса. — «А вот и оно!»
— Здравствуй, — Клод белозубо улыбнулся. — Я позволил себе зайти и стать гостем. Будем пить и говорить. До этого момента общих тем у нас не было, теперь появились.
Он поднял взгляд насмешливых глаз на эльфа. Тот и правда держался королем, но и павлин вышагивает гордо, а, если отодрать ему хвост, будет не более чем курицей. Даже хуже. Петухи хотя бы орут звонко, а павлины что? То ли кряхтят, то ли квакают. Причем очень немелодично.
Ладно, с ушастым придется мириться будь он петухом, павлином или... эльфом. Ушастого навязал Максимилиан, а ссориться с ним Клод не планировал, поэтому, вдоволь насмотревшись на единственного и неповторимого эльфийского короля, Клод в очередной раз оскалился в улыбке и дружелюбно показал Трандуилу (ну и имечко!) на бутылку.
— Стаканы бы нам. За победы надо пить, особенно, когда они большие. Только я закуски не захватил, — покаялся Кот. — Так что, если хочешь кушать, распорядись.
Командовать тоже надо начинать и желательно быстро.

Отредактировано Клод д'Эстен (16.09.2016 09:35:07)

Клод кивнул, хотя не считал эту встречу такой уж неожиданной. По крайней мере, со своей стороны. Так уж получалось, что Величество будет править эльфами, а Кот, не без помощи этих эльфов, гнуть под себя Канаду. И всем хорошо. Будет. Если удастся достичь взаимопонимания.
Впрочем, Клоду хватило бы самоуверенности обойтись без Трандуила, но в этом не было ни причин, ни необходимости. Для них обоих было бы проще не бодаться, а работать сообща. Со своей стороны Клод не имел к Трандуилу никаких личных претензий. Война закончилась, и злиться на оставшихся в живых эльфов глупо, а Клод никогда не относил себя к глупцам. Правда, иногда его заносило из-за эмоциональности, но сейчас внутри вампира образовалась спокойная пустота, и он был этому рад. Самого уже утомило дёргаться, переживать, рваться из шкуры, чтобы поймать вчерашний день и изменить прошлое, которое изменить нельзя.
Что же думал Трандуил ещё предстоит узнать.
— А по какому ещё поводу я могу зайти? — с любопытством осведомился Клод. Угрожал ли он данному конкретному эльфу? Кажется, что нет. Хотя злился на него изрядно. В большинстве своём, потому что эльфа старательно навязывал ему Максимилиан, который вдруг решил, что ушастому надо доверят и усаживать за власть, а Клод был в настроении всех ушастых считать больными бешенством и поступать с ними соответствующе.
Что бы случилось, если бы Максимилиан не остановил его? Скорее всего, резня и чистый геноцид. Рано или поздно такая война привела бы к встрече с Хагардом, которая вполне могла стать последней, в лучшем случае, для них обоих. Если бы Клод погиб, род д'Эстенов мог развалиться, кануть в лету, стать марионетками или, как минимум, надолго уйти с политической сцены.
Вот так подумаешь-подумаешь и додумаешься до того, что Максимилиана, оказывается, благодарить надо! Поблагодарить Клод, конечно, мог, но не сейчас и не в трезвом состоянии. К тому же, оставался шанс, что очень скоро ему надоест так много думать — голова от количества мыслей буквально пухла. Да и сейчас Клод был уверен, что Лабиен своего не упустит и благодарность как таковая ему не нужна.
— Ещё не патриарх. Пока, — Клод заметил факт, на который уже давно мало кто обращал внимание. Строго говоря, после убийства Эмилии было естественным, что именно он займёт место патриарха. И Клод вёл себя соответствующе: командовал, распоряжался армией, навязывал свою политику роду. Тем не менее, официально патриархом он так и не стал. Необходимости такой не было — все и так слушались. К тому же, оставался малый риск, что он эту войну или конфликт с Корпорацией не переживёт. И тогда бы д'Эстенам снова бы пришлось кого-то выбирать, что было не лучшим вариантом для семьи дважды за последний век сменившей главу рода. — Но стану им.
Клод разлил виски по кружкам где-то до половины. В более культурных или светских обстоятельствах, он предпочёл бы пить его холодным, но безо льда, в низком хрустальном или хотя бы стеклянном стакане с множеством граней. Красивом таком. Но привередливым Клод не был и даже не заглянул в кружку, чтобы проверить, была ли она до того чистой. Строго говоря, крайне привередливым казался эльф, который вряд ли бы стал пить из грязных кружек.
— За победу! — он отсалютовал кружкой и разом опустошил свою порцию, подавая дурной пример эльфу. Если подумать, у них хватало для разговоров важных тем. Действительно хватало и по-настоящему важных — тех, которые лучше обсуждать, если не на трезвую, то хотя не на совсем пьяную голову. Но сейчас Клоду казалось важнее прощупать этого типа и понять, что он из себя представляет.
— Трандуил… что за имя такое «Трандуил»? — явно мимоходом, но с интересом спросил вампир. — Рад победе-то? — Клод вот был вполне рад. Пусть мирные эльфы живут, а те, кто участвовал в... чём кстати? В восстании? В священный войне? Очень похоже на то. Так они вот пусть будут наказаны. По крайней мере, те из них, кто что-то понимал, но всё равно делал глупость.

— Да, — задумчиво произнёс вампир, после того, как осмотрел Трандуила внимательным въедливым взглядом, — вид у тебя и правда цветущий, но имя странное. Я не силён в ботанике, но вроде бы весной склонно цвести абсолютно всё на свете. Если уж давать имена со смыслом, то делать их уникальными, говорящими, служащими напоминаем. «Царствующий с осени», например, — Клод широко усмехнулся, демонстрируя белые зубы. — Я думаю, что такое имя подошло бы тебе больше.
Он, разумеется, шутил, хотя делал это вполне искренне и беззлобно, не ставя перед собой цели обидеть эльфа, ставшего вампирской прихотью владыкой целого эльфийского королевства.
— Моё же имя ничего не значит, — ответил он. — Просто имя. Матушке моей, видимо, показалось, что оно созвучно фамилии или у неё когда-то был какой-то Клод. Я не знаю. Мне отчего-то никогда не было интересно, почему меня зовут так, а не как-то иначе.
Как только кружка Трандуила коснулась стола, Клод снова наполнил её и свою собственную.
— А ты умеешь пить, — между делом заметил вампир. — Это хорошо. Разве у эльфов есть крепкий алкоголь? Или приучился пить в неродных местах? — он глотнул, подержал виски во рту до тех пор, пока не почувствовал, как все немеет, и проглотил. По пищеводу тут же начало распространяться знакомое тепло.
— Вообще имя «Клод» происходит от чего-то древнегреческого или древнеримского и означает «хромой». Хромым до последнего времени я не был, но, если учесть мою руку и представить меня котом, то получится, что мне удалось достичь некоторой гармонии. Как считаешь? — от взгляда вампира не ускользнуло то, как Трандуил посмотрел на обрубок. Клод не счёл это ни странным, ни удивительным. Уродства всегда привлекают внимание и будучи калекой вторые сутки, вампир умудрялся находить забавное в том, как всех тянет посмотреть на висящий рукав, на замотанную руку, на недостаток в размере, и как все стараются этого не делать.
Он откинул куртку и выставил на стол руку, на которой не хватало кисти и части предплечья. Клод этого не чувствовал. Рука у него болела, сжималась, двигалась и жила, несмотря на то, что он видел её мертвой и видел, во что она превращалась.
— Знаешь, меня многие обвиняют в жестокости, — признался Клод. — Даже те, кто служат и подчиняются мне, готовы выразить своё несогласие с тем, как плохо я обошёлся с несчастным эльфийским народом. Из-за этого мне начинает казаться, что мы рано остановились, хотя видят боги, крови пролилось достаточно.
— В том, что произошло, виноват весь твой народ, цветущий, — без жесткости, но с нажимом произнёс Клод, заглядывая в глаза эльфа. — Вы не бедные крестьяне, не слепые и, конечно же, не безмозглые. Эльфы стреляли в меня из стрелкового оружия. Они двигались, как солдаты. Они прошли подготовку и знали о современной войне достаточно, чтобы убивать моих товарищей. Чтобы набрать этих ополченцев и подготовить их, понадобилось время. Их семьи знали, куда и на что они идут. Знали и отпустили. Знали и укрывали. Если бы твой народ сходу отдал виновных, удалось бы избежать многих жертв с разных сторон. Если бы твой народ следил бы за всеми своими детьми, не произошло бы никакой трагедии.
На мгновение вампир замолчал. Боль потери была уже не столь сильной, но пока он обращался к памяти осторожно, стараясь не надавить на только что зажившую рану. С болью, как и со связанными с нею негативными эмоциями, Клод справлялся слабо, обычно предпочитая их избегать.
— Нужно, чтобы эта мысль укоренилась в головах, Трандуил, — сказал вампир, вновь наполняя стаканы. — Будут недовольные новым режимом. Они сложат песни и сказки о том, как жестокие вампиры пришли на земли детей Дану и как нашлись храбрецы, которые им воспротивились. Хагарда в этих сказках сделают воином-мучеником, героем, миссией. Тебя — глупой и злой марионеткой, — он замолчал, нахмурился и хмыкнул. — Надеюсь, в этих сказках я буду повыше и помассивней. Не хотелось бы, чтобы меня изобразили хилым и тщедушным.
Его победа над Хагардом была счастливой случайностью, но она была, и куда приятней будет узнать о себе, как о ком-то настолько сильном, что даже великому воину не удалось сразить, но Клод подозревал обвинения в лживости, хитрости и трусости.
«Да и хер с ними», — заранее решил вампир.
— Так вот, — вернулся он из раздумий. — Нужно, чтобы у этих сказок было поменьше поклонников, чтобы, когда будет восстание, а оно непременно будет, меньшее число эльфов хотело его поддерживать. Сейчас мы проявили милосердие, против всех сбившихся с пути. Когда они собьются второй раз, убивать их будет нужно с особой жестокостью. Ты к этому готов? — Клод посмотрел на своего собеседника жестким взглядам. Да, лишь стечение обстоятельств сделало его королем, но теперь он король и это его народ.
— Зови меня Клод, так будет проще. Нам ещё вести совместные дела и можно обойтись без лишнего официоза. Если мне вдруг что-то не понравится, я тебе скажу. Ты, — он ухмыльнулся, — можешь попробовать поступить также.  Я не стану спрашивать, как Максимилиану пришла в голову идея, сделать тебя королевским величеством, но почему ты присоединился к вампирам? Мне отчего-то казалось, что свой народ ты слегка недолюбливаешь.

Отредактировано Клод д'Эстен (02.05.2016 05:34:43)

— Мы говорим о разном, владыка эльфов. Ты об многовековой истории, я о событиях произошедших совсем недавно. Ты со стороны своего народа, я со своей личной стороны, — он долил в кружки янтарной жидкости и отпил. Переговоры сами собой уходили на всё более зыбкую почву пока ещё не будя неистовый гнев, но явно не доставляя удовольствия. Что хуже, к малоприятным темам они добрались быстрее, чем к середине бутылки, и Клод был слишком трезв, чтобы относиться к ним с философской точки зрения. Впрочем, он никогда не будет достаточно пьян, чтобы согласиться со справедливостью обид, которые привели к гибели сестры. Его сестра была доброй и ласковой женщиной. Она не любила жестоких игр, не причиняла боль и питалась, на взгляд Клода, искусственно — исполняя необходимость, но не чувствуя особого удовольствия. Возможно, в мире хватает вампиров, которые заслужили смерти, но не она.
— Я никогда не любил рабства, — заговорил Клод, не позволяя себя зациклиться на уже образовывающемся потоке мыслей. — Ты верно говоришь про восстания и гнёт. История моей страны, страны, в которой я родился и вырос, доказала, что рабство всегда вызывает только ненависть и злобу. Среди моих товарищей есть бывшие рабы, есть и те, кого я выкупил и кому даровал свободу. Они решили остаться при мне из чувства верности и благодарности, а не из-за ошейника на шее, и им я доверяю свою жизнь, не ожидая удара в спину.
Клод отставил кружку и пошарил рукой по карманам, нащупывая пачку сигарет. Та обнаружилась почти сразу, но на то, чтобы достать её, вытащить сигарету, найти зажигалку и прикурить, уходило гораздо больше времени.
— Разливая сам пока, — предложил Клод. — Я вообще-то калека.
В конце концов, закурить удалось, и он продолжил.
— У меня нет собственных рабов, но я работорговец. Дело в том, что моё желание иметь хороший доход и понимание несправедливости этого мира превышают моральные принципы. То, что у меня нет рабов, по-моему, совсем не означает, что все должны отказаться от рабства и отпустить своё живоё имущество на волю. То, что я не люблю рабство, не означает, что оно противно и противоестественно, — вампир задумался. Намеренно уходя от самой опасной и больной точки, он невольно уводил тему слишком далеко от того, о чём они говорили.
— С точки зрения меня, вы слабы, неорганизованны и рождены для того, чтобы кто-то вами управлял. Скажи, Трандуил, если собака вдруг вцепится твоему ребенку или любимой женщине в лицо, ты убьёшь её? А ведь у собак, наверняка, немало многовековых претензий к приучившим их двуногим, — он внимательно посмотрел на эльфа. — Тебя оскорбляет то, что я говорю? Проглоти. Это всего лишь правда. Моя правда. Ты говоришь о многовековой мести, о возмездии, на которое вы имели право, я говорю, что кучке эльфам никогда не уничтожить вампиров. Как бы вы нас не называли — кровососами, пиявками — правда в том, что на нашей стороне сила, а на вашей что? Богиня? Дану, судя по всему, хочет вымирания своих детей, раз требует от вас таких подвигов, — он снова говорил не о том. Возможно, даже не с тем спорил. Возможно, он всё ещё пытается довести до конца разговор, который стоил ему руки, но подарил жизнь.
Клод сбивает пепел с сигареты.
— В твоих словах присутствуют верные мысли, но в целом ты пытаешься оправдывать глупость, и меня это злит. Вам нужно менять мышление, стать интересными не просто, как живой товар и отказаться от вражды. Вражда с нами, со мной лично, не приведёт к хорошим последствиям. Для меня вы все — та самая собака, которая неожиданно перегрызла горло моей возлюбленной сестре, — он говорил спокойно, на пробу и ощутил только готовность исполнить свою угрозу. Ярость, ненависть, злоба по-прежнему находились словно бы за стеклом. Клод видел их, но не ощущал. Возможно, дело было в алкоголе или обезболивающих. Может быть, в том, что он устал их чувствовать.
— Я тоже был у Рейли, Трандуил. Я спал и моя любимая сестра спала рядом, когда нас разбудил вой сигнализации и сработавшая противопожарная система. Нас облило ледяной водой, мы услышали выстрелы. На моей сестре было красивое платье и она бежала на шпильках, — Клод прервался, выпил, со стуком опустил кружку. — Вы убили её! Значит, были готовы к тому, что убьют вас. Я считаю так. А ты? Ты считаешь, что из-за многовековой обиды стоит всем лечь и сдохнуть? Не считаешь, конечно, раз говоришь о политике, но не понимаешь до конца, раз не видишь вины всего народа. Возможно, это придёт со временем.
Он откинулся на сидении и задумчиво рассматривал эльфа. Да, ему было хорошо известно, как умеет Максимилиан Лабиен расставлять приоритеты, но он всё ещё не понимал, что было именно в этом эльфе такого, что он решил сделать королём своего народа. Не рост же!
— Тебе очень повезло, что мы не встретились тогда, у Рейли, — произнёс Клод. Это не было угрозой, как таковой, но в ту ночь он убил немало ушастых и убил ещё больше позже. — Почему? — спросил он и тут же пояснил. — Почему у тебя не заладились отношения с соплеменниками? В чём суть ваших разногласий?

«Осталось понять, кем себя считаешь ты, о Цветущее Эльфийское Величество, овцой, собакой или пастухом. И какое место в этой мирной картине оставляешь нам. Впрочем, я бы соврал, сказав, что мне есть до этого какое-то дело», — Клод задумчиво выпустил облако дыма и затянулся снова. Накатившая было волна гнева ушла, и он вновь чувствовал себя уставшим и опустошенным. Руку тянуло и дёргало, а в голове было мутно от лекарств и алкоголя, но именно это было даже хорошо. Он слишком много думал последние пару дней, и начинал путаться в собственных мыслях. Война, в этом плане, лучше. На ней все просто: есть ты, и есть твой враг; если не победишь, то проиграешь. А в мирное время остаются только бесконечные переговоры с теми, кого ты ненавидишь, и теми, кто ненавидит тебя.
Клод искал встречи с Трандуилом не для допроса. Он даже не знал, что эльф находился где-то поблизости к особняку, и потому изначально не стремился узнать что-то, связанное с убийством Эмилии.  Он пришёл только для того, чтобы лучше понять этого Трандуила, узнать, что от него можно ожидать, и увидеть то же, что в нём увидел Лабиен. Или не увидеть. Успеха компании «Средиземноморье» ему хотелось примерно с той же силой, что её провала. Он не простил и не изменил своего отношения к эльфам, но бесполезно говорить ворону о том, что ворона черна. Дело сделано, убитые мертвы, а они строят государство. Новое государство, хотя Лабиен что-то говорил про возрождения былых традиций. Знал ли об этом Трандуил?
— Да, я убивал, — согласился Клод, опустошая стакан и со стуком опуская его на стол. — Мужчин, женщин, стариков и детей — всех, кто попадался под руку, злил меня и не подходил для продажи. На то и война, чтобы чистые и невинные умирали в муках, а гады всевозможных видов насыщались и богатели. Твоему богу стоило знать об этом до того, как он призывал к битве. 
Был ли этот Бог его? Любопытный вопрос. По мере разговора Клод начинал понимать, что у него имеются большие пробелы в эльфийском образовании. Да, он слышал о Богини Дану, но из того, что он знал о ней, война никак не складывалась. То ли он слишком поверхностно вникал, то ли фанатики во главе с Хагардом читали её призывы как-то иначе.
Отбирать Бога было глупо, но эльфийскому народу имело смысл вспомнить о том, что он мирный. Вспомнить и не забывать. Трандуил, конечно же, был в своей правоте, но правота Клода — вампира с хорошо подготовленным и вооружённым войском, имеющем поддержку, как человеческого правительства, так и Корпорации, — была сильнее. А конечная правота всегда остаётся за сильными.
«Мы похожи», — неожиданно понял Клод. Конечно, различий хватало, но что-то общее всё-таки было: возраст, внезапная власть, необходимость с кем-то делить любимую женщину, её  гибель. Обстоятельства похожи, но  Клод реагировал на всё по-другому и решал свои проблемы иначе, чем этот эльф. Он с «братом» смог как-то поделить свою прекрасную сестру, а её убийц Клод ненавидел и жаждал отомстить им, в то время как Трандуил всё время оставался словно бы в стороне, спокойно отдавая и прощаясь.
— Тебя стоило назвать Снежным Королем, или Замороженным, — объявил вампир. — Для мужчины потерявшего любимую женщину ты удивительно спокоен. Так ли сильно ты любил её, если можешь сидеть рядом с потенциальным убийцей? Как её звали? Когда она умерла? — Клоду было это почти неинтересно. Ему не хотелось узнать, убивал ли он эту женщину или нет. В конечном итоге, она погибла по его приказу, но из-за действий эльфов. Так или иначе, угрызений совести по поводу её смерти он не испытывал.
— Мне любопытно, кто ты такой и что собой представляешь, — пожал плечами Клод. — В ближайшем будущем нам придется встречаться, вести деловые разговоры и двигать это царство куда-то к успеху. Допустим пылких или дружеских чувства между нами не возникнет, но будет лучше, если между нами не останется недоговорённостей. А такое проще всего достигается пьянкой и разговорами, — он толкнул стакан к Трандуилу. — Ты знаешь, откуда Хагард и его бравое войско взяло оружие?

— Пытаюсь понять, ты такой мудрый, каким кажется, такой трусливый или такой скучный, — честно признался Клод. Он, на самом деле, был мастером по выведению из себя своих собеседников. Нередко Клоду удавалось выводить их из себя до того, как ему это было по-настоящему нужно. Случалось, что он время от времени выводил из себя тех, кого выводить не стоило. Клод для галочки жалел об этом, но и в такие моменты он испытывал чувство глубокого удовлетворения. Ему нравилась чужая ярость и он был совсем не против, когда она направлялась на него, но Трандуил оказался твёрдым орешком. Его ничего не нервировало и не раздражало. Только раз за весь разговор тень каких-то эмоций проявились в тоне голоса эльфа, но потом он снова взял себя в руки.
Все долгожители рано или поздно обретают шкуру. Всё дело в возрасте и опыте — нельзя оставаться столь же невинным, как в детстве, когда тебе тридцать, пятьдесят, сто лет. В конце концов, от людей долгожители отличались не столь уж многим, и каждый разменяв пару сотен лет терял те моральные ценности, на которых воспитывался в раннем детстве. Но некоторые табу всё же оставались и задевали. Иногда это чья-то смерть — женщины или ребёнка, — иногда вонючее курево, инцест или уродство. Трандуила ничего из этого не трогало. Он оставался спокоен, и это несколько раздражало Клода. Вызывало настойчивое желание расковырять ледяную корку эльфийского величества и добраться до настоящего, живого мяса. Вопрос лишь в том, есть ли там что-то живое? Трандуил утверждал, что есть, но Клод этому особо не верил.
Эльф любил женщину, которая ему не принадлежала. Любил её очень сильно и, вероятно, даже долго, но как только она умерла, он смирился с этим фактом и стал жить дальше. У Клода данная цепочка не укладывалась в голове. Наверное, не каждый переживает своё горе ярко. Возможно, не все катаются по земле и жаждут мести. И всё же...
Клод почти завидовал этому ушастому сукину сыну и, в то же время, почти с той же силой, презирал его. Собственные чувства д'Эстена со смертью сестры никак не изменились. Наоборот, невозможность как-то их реализовать делала его более чувствительным и эмоциональным, заставляла идти на поводу гнева и, возможно, совершать ошибки. Ему это не нравилось, но он любил Эмилию также сильно, как в детстве, когда сестра стала центром его вселенной. Клод любил бы ее, даже если бы она не ответила на его чувства, и продолжал любить после того, как она умерла. Каждый день он просыпался с чувством, что чего-то в этой жизни ему не хватает. Каждый день он натыкался на мысль о её смерти, как на осколок стекла, внезапно запутавшийся в полотенце. Он болел из-за этого, ненавидел и иногда даже не хотел жить, а Трандуил, который утверждал, что вовсе не был ледяной статуей, просто принял смерть своей женщины, как данность.
В эту же минуту Клод понял, что им никогда до конца не понять друг друга. Что понимание между ними противоестественно. Что понимать этого эльфа для Клода противно и ненормально. Он не хотел становиться таким. Никогда.
В своей одновременно длинной и короткой жизни Клод успел испытать ряд потерь. По большей части они ничего для него не значили, но по некоторым из них вампир тосковал и никто так до конца не заменил это место. Трандуил же был другим. Пожалуй, его можно было назвать «независимым». По крайней мере, за неимением другого слова, Клод решил использовать это. Независимый Трандуил был удобен вампирам, потому что всегда будет поступать правильно, чтобы не навредить своему народу. Это было отличное качество. С кем-то вроде него они обязательно сработаются.
— Ты будешь хорошим королём, Трандуил, — произнёс вампир. Он забыл о то, что у него нет левой руки, и хотел провести по лицу ладонями, чтобы скинуть наркотически-пьяное состояние. Перед приходом к Трандуилу он закинулся обезболивающим и сейчас в сочетании с крепким алкоголем оно давало особенно сильный эффект. Не кайф, разумеется, но сонливое спокойствие, сквозь которое только изредка пробивались какие-то чувства и обрывки мыслей.
— Вот дерьмо, — произнёс он по-французски, уставившись на культю. Руки у него, своей собственной, больше не будет. Вместо руки у него будет хороший эффективный протез. Клод, по заверениям сына, через некоторое время даже разницы не почувствует. Вот только сам Клод этим заверениям особо не верил. Он знал, что рука, даже отрезанная, будет болеть по-прежнему. Он сможет сделать вид, что она не болит, сможет использовать её отсутствие, стать сильнее, но рука будет болеть и ему будет не хватать собственной конечности.
— Этот гребанный ушастый ублюдок оттяпал мне руку. Он бы сделал больше, если бы ему не приспичило поболтать. У стариков вечная проблема — любят присесть на уши, — он задумчиво закурил. Пачка сигарет кончалась быстрее, чем бутылка, вторую он не захватил, а Трандуил, судя по всему, курящим не был. Это отчего-то раздражало Клода даже сильнее, чем его треклятые правильность и спокойствие.
— Мне понравился этот эльф — Хагард. Он при всей своей ненормальности был мне понятен. Мне даже жаль, что он проиграл. Точнее, жаль, что выиграть у него не было ни единого шанса, — вампир усмехнулся. — А ты, скорее всего, прав, — произнёс он. — Это тупое религиозное восстание кто-то спонсировал. И, возможно, этим кем-то были вампиры. Вопрос только в том, какие именно? — конечно, Клод не ждал, что Трандуил на этот вопрос ответит. Он пьянел быстрее, чем обычно из-за лекарств, ранения и голода, но в дурака ещё превратиться не успел, и Величество, судя по всему, дураком не было. Предполагать, какое именно вампирское семейство виновно в резне, с его стороны было бы, пожалуй, бестактно.
Клода эта мысль насмешила. Проблема была ещё и в том, что резня в особняке Рейли выгодней всего, по крайней мере, на первый взгляд, была ему. По всем статьям он с гибелью своей сестры только выигрывал. Судьба забавная штука.
— Если что-то узнаешь, — вампир подался ближе, расположил руки (руку) на столе. — Если до тебя дойдут какие-то слухи, любая информация, ты же мне скажешь, правда?

Отредактировано Клод д'Эстен (28.09.2016 08:53:30)