Если бы сейчас его спросили, он бы не смог ответить на простые вопросы: кто он, где он, и зачем он здесь. Это страшно – не знать таких простых ответов. Не знать, не ведать, что будет дальше, и что было в прошлом.
Доминик Цепеш считал себя сильнейшим всю свою жизнь и ни разу не сомневался в этом. Ему вообще были не свойственны сомнения и раздумья. Он делал всё быстро, резко, не считаясь с окружающими, не считаясь с потерями. Бросал на верную гибель тысячи своих подчинённых, чтобы выйти победителем даже из неравных схваток. Он был лучшим. Он был страшным. Он был Патриархом своего рода, и считал, что этого вполне достаточно. Он никогда не был отцом и мужем, имея в наличии двух жен и нескончаемое число любовниц. Доминик Цепеш являлся отличным полководцем и безалаберным семьянином, пренебрегая родными, отдавая всё войне. Но было ли это правильным решением? Ещё пару часов назад, вампир, не задумываясь, ответил бы, что да. Теперь он уже так не думал…
Изменивший его жизнь, перевернувший всё с ног на голову, оказался не таким уж сильным и, тем более, могущественным существом. Некогда Цепеш считал, что именно Лабиен сделает нечто подобное, выкинет какую-нибудь неприятную вещь и сломает всё, что так трепетно строил Доминик. Но этого всё не происходило и не происходило. В какой-то момент Волк просто расслабился, поверив Пауку, расслабился, и забыл, что есть и другие угрозы. Невидимые, неизведанные. Проблемы подкрались незаметно. Теперь, через несколько часов непрекращающегося бега, Цепеш понимал, что он не сможет убежать от того, кто стал частью его самого. А, может, и был его частью всю эту жизнь. Доминик запутался. Но он больше не хотел убегать.
«Хагард».
Мысленно позвал он, зная, что его непременно услышат. У эльфа не было другого выбора. И это знали они оба. Всё нехотя становилось на свои места, приобретая целостную, но довольно страшную картину. Волк замедлил шаг, пройдя ещё несколько метров. Лишь остановившись, Цепеш понял, как он сильно устал. Судя по этому, а так же, по сменившемуся климату и пейзажам, можно было смело делать вывод: от Алмазного Берега они убежали очень далеко. Они. Теперь Цепеш невольно думал о себе, как о двух существах разом. Хагард оказался не таким сильным, чтобы полностью подчинить себе волю Доминика Цепеша. Но и Волк не смог всецело избавиться от присутствия эльфа. Выходит, теперь ничего не изменить. Придётся работать с тем, что уже получилось, что невозможно исправить.
«Ты можешь слышать мои мысли, когда я позволяю тебе подобное».
Волк устало сел на землю, покрутил головой, осматриваясь. В лесу никого не было, помимо его коренных обитателей. Волчий нюх уловил несколько ароматов дичи, инстинктивно понял, куда бежать по следу, чтобы нагнать жертву в кротчайшие сроки, и осознал, что помимо усталости ещё и голоден.
«Почему же ты, Знающий, не ушёл? Не захотел? Или не можешь? Не можешь. Я это чувствую, ты не можешь уйти. Почему так? Почему, Хагард?»
Цепешу требовалось время, чтобы осознать происходящее, поэтому он вновь говорил с эльфом на равных. Он хотел понять, на сколько всё серьёзно, как плохо. И, главное, что же им делать дальше. Им обоим. По одному справиться уже не получилось. Они оба это отлично понимали.
«Ты не можешь уйти. Я не могу убежать. Выходит, один без другого существовать не сможет. Или ты ещё что-то знаешь, Хагард?»

Эльф тоже мог одевать звериную шкуру, только это было совсем не так, не как у Цепешей. Друид знал другие силы, он пользовался чем-то иным.
«И не только в эти сады тебе нет ходу, но и от меня далеко отходить не в силах. Пиявкой ещё меня звал. Кто из нас тут пиявка, прости господи».
Конечно, Доминику не нравился новый порядок вещей. Волк был слишком самоуверенным, слишком ценил личное пространство и оберегал его рьяно.
«Никуда ты от меня не денешься теперь, и не в чьих-то богах тут дело».
Цепеш последовал примеру Хагарда, скидывая волчий облик. Оборот не был похож на магию друида: он был более тяжел, неповоротлив, да и красоты в нём не находилось никакой. Кровь, хруст перестраиваемых костей. Превращение одного существа в другое. Когда-то это считалось чем-то грязным, пугающим. Люди – боялись. Другие кровососы – не желали сотрудничать с Цепешами именно из-за этого. Доминик же всегда гордился этим даром, считая всех Волков избранными, лучшими среди всего рода вампиров. Другие так не умели, другие не были уникальными, как они.
- Когда-то и у нас был иной язык с красивыми словами. Это было давно.
Не так уж и давно – всё на его памяти. Когда-то народы гордились своим языком, своей речью и своей историей. Теперь всё это в глубоком прошлом.
- Но потом пришёл Лабиен. И сказал, что власти над индивидуальностью не будет никогда. Невозможно подчинить себе что-то уникальное, сколько не воюй, сколько не убивай. Он придумал интересный ход. Он заставил всех говорить одинаково. Не силой, но мудростью. И это отлично сработало.
Доминик ухмыльнулся, спокойно сев рядом с друидом. Своей наготы, как истинный хищник, Цепеш никогда не стеснялся, тем более – теперь. Он чувствовал, что Хагард стал его частью. Не понимал, только чувствовал.
- Эльфы тоже выучат этот язык. И будут говорить, как им и положено – понятно для всех разом. Твой гордый народ, Хагард, проиграл в войне, и в обмен на жизнь, свободу свою, он будет подчиняться нам, вампирам. Говорить, как мы. Молиться, как мы. Жить, как мы. Как все в этом мире. Нет больше снежных эльфов. Есть те, кто выжили, и кто напишет дальнейшую историю. Ты там тоже будешь, в их прошлом. Страшным, злым врагом, поведшим их отцов, мужей, братьев на верную погибель, отобравшим у них жизни, их будущее. Что же ты наделал, Знающий? Или не знал ты ничего?
Победителей не судят, проигравших казнят. По таким законам жил Доминик Цепеш, но что-то дало осечку в тот раз. Это он ошибся. Или… нет. Он сделал всё верно. Позволил дочери друида убить того, увёл его от публичной казни, подарил возможность уйти в иной мир спокойно. И в награду получил силу, ну и Хагарда в комплекте. Странное вознаграждение. Как ненужный подарок-бонус в каком-нибудь супермаркете, который ты почему-то всё равно берёшь на кассе, чтобы потом закинуть куда-то очень далеко в этот же день. Только вот, от эльфа так не избавишься, не положишь в дальний ящик.
- Сказка.
Усмехнулся Волк. Много сказок придумывают разные народы, а потом – рассказывают их своим глупым детям. Зачем? Для чего? Чтобы молодые верили в эти придуманные байки. Верили, и забывали жить самостоятельно.
- Это не сказка, Знающий. Это жизнь. Только в сказках глупцы продолжают бесполезный бег от самих себя. Здесь это не работает. Здесь побеждает сильнейший и никак иначе. Не бывает равных сил воздействия, бывают правильные противодействия. Ты можешь продолжать верить в свои сказки.
Странная ситуация. Доминик всё пытался вспомнить подробности этого дня, и не мог, будто кто-то разбил цветной витраж, и более не собрать уже его осколков. Цепеш вспоминал о сыне, и о своём приказе. А ещё о словах Лабиену. Выполнит ли он всё? Сможет ли? Не навредит ли сыну больше, чем то сделал отец? Игорь должен выжить. Он – наследник рода, ему положено.
- Они объединились. Эти братья. У моего народа тоже есть похожая легенда, только и окончание у неё есть, в отличие от твоей. Два могущественных вампира, жаждущих власти, тонувших в своей ненависти друг к другу, объединились, создав великую империю, которая властвует на всех землях, даже на твоей, Хагард. И их власть нерушима, бесконечна, абсолютна. Сила и противодействие ей – вот залог совершенной воли. Это система. И она должна постоянно находиться в действии, иначе она сломается быстро и просто. Контролируемая вражда. Не слышал о таком, верно, Хагард?
И Цепеш когда-то не слышал. Он всегда думал, что кто-то непременно должен победить. Но, ведь выходит, что это совсем необязательно.

Смогут ли сохранить. Этот вопрос был из разряда тех, которые Цепеш привык откладывать на потом. Его сын, его опора, на деле оказался его собственной марионеткой. Куклой, что выполняла приказы древнего. Такому не по силу удержать прежнюю власть, Игорь не способен на подобное. Был ещё сын Лабиена, но он – слишком юн, горяч, и не особо умён. Что можно знать в шестнадцать лет? А ещё – упрям и несговорчив, как и положено быть подростку. Игорь и Тейлор отличались так сильно, что теперь, глядя на своё наследие со стороны, Доминику было страшно до крайней степени.
- Они попытаются. Непременно попытаются… сделать то, что не смогли мы.
Вот и ответ. Все многовековые терзания Цепеша враз будто испарились. Он столько лет готовил сына править своей империей, что совсем забыл – Игорь мог построить свою собственную. На пару с младшим Лабиеном. Они должны это сделать, во имя Богов, во имя своих отцов и древних предков. Такое простое понимание пришло к Доминику только сейчас, и он сожалел о том, что не мог понять подобное ранее, ещё давно. Ведь тогда он не натворил столько глупых дел в прошлом. И в очень недалеком прошлом – тоже. Это его ошибка, что пострадал сын. Но исправлять всё придётся не ему, а Игорю.
- Если такому суждено случиться, эльф, значит, так оно и произойдёт.
И всё же Доминик чувствовал, что будет всё иначе. Ведь Паук не ошибается. Плетя свою, незримую для большинства, паутину, Лабиен творил историю.
- Твой народ измельчал, Знающий Хагард. Им милее жизнь в цепях, чем свобода на том свете. Не торопились они умирать, и не станут делать этого.
Эльфы неохотно брали в руки оружие. Теперь, спустя столько времени, Волк понимал это. Он видел то, что Лабиен видел сразу же, изначально, вступая в ту войну. Видел тогда, когда предложил уставшим от крови остроухим тварям мир на своих, неудобных для лесного народа, условиях. Они согласились, потому что не могли отказаться. Всё спланировано именно так.
- Тебя не будут проклинать, Знающий. Как и меня – боготворить. Потому что не враг ты им. Как и я – не бог. Но они забудут о тебе, как и обо мне. Ведь больно помнить тех, кто был способен изменить историю, тех, кого они некогда отвергли, или, наоборот, которому поверили. Ты понимаешь это.
Цепеш всегда стремился к победам, не терпя поражений. Потому что, когда-то очень давно, он твёрдо усвоил – проигрыш это позор. А Волки не терпят подобного. Они либо побеждают, либо умирают с честью. Так кем же он стал, после той встречи с Лабиеном? Ранняя, ещё холодная весна нехотя вскрывала лёд на реках. Неминуемое поражение и погибель укрывались где-то рядом с Домиником и его сыном, но именно в тот момент появился Лабиен. И спас всех. А спас ли? Или превратил настоящих воинов, что умерли бы с честью, в тех, кто вечно, словно проклятые, будет охранять мерзкие идеалы Паука? Нет, всё не так. Цепеш верил Максимилиану, даже теперь отказываясь признавать то, что становилось очевиднее с каждой минутой, проведённой в компании мёртвого эльфа. Доминик вершит историю мира вместе с Пауком. И никак иначе. Лабиен всё сделает правильно, как и сотни раз до этого. Всё сделает правильно, как должен.
- Ты думаешь, что жизнь вскоре покинет моё тело, друид? Но я пока жив и здоров, как видишь. Что никак нельзя сказать и о тебе, Знающий Хагард.
Цепеш взглянул в лицо эльфа, по-волчьи ухмыльнувшись. Значит, связаны. Значит, та сила принадлежала Хагарду. Нет! Цепешу. Ведь рядом с ним лишь дух: бесплотный, незримый. И в него, как в безвольный сосуд, заключена мощь Доминика. Волк всегда уважал силу, и был убеждён, что за неё не грех рисковать жизнями сотен и тысяч бойцов. Так же, как и своей собственной.
- Моё сердце ещё бьётся, и это поэтому ты чувствуешь свою силу, Хагард!
Мерзкие, грязные факты. Именно на таких держится власть Лабиена. И Цепеша. Их совместная власть. Доминик не боялся говорить с эльфом откровенно, но теперь в его словах всё чаще и отчётливей слышалось пренебрежение. Он не любил делиться собственной силой, дух Хагарда был одновременно преградой для Волка, и тем самым источником, откуда он её черпал. Не плюют в тот колодец, из которого сами же будут пить. Но Цепеш злился, чувствуя своё бессилие, чувствуя, что не будет у него силы без эльфа.
- Ты не способен уйти от меня, Хагард. Так к чему мне беседовать с тобой?
Тот, кто не может отойти ни на шаг от своего хозяина называется рабом. И к ним в обществе вампиров положено совсем иное отношение. Пока Доминик Цепеш думал именно так.

- Верно. Ненадолго.
Просто согласился Доминик. Он жил восьмую сотню лет, даже среди вампиров он считался древним. Что время для таких, как Цепеш?
- Потом и у меня будет вечность. Не страшно тебе, Знающий Хагард, застрять в безвременье с таким, как я? Мы связаны, и навряд ли смерть станет причиной разрыва этой странной связи, этого контракта, которого мы не заключали. Или, быть может, заключал кто-то из нас? Ты, Хагард? Или я.
Ненависть связывала их, ненависть друг к другу. Но разве так бывает? И как же можно управлять тем, чем управлять никоим образом нельзя? Подчинить себе ненависть невозможно. Заглушать её постоянно – бесполезно и больно.
- Уверен, что не способен.
Твёрдо сказал Доминик, глядя на эльфа. Хагард не мог разорвать эту связь так же, как и Цепеш. Значит, избавиться друг от друга обычными способами никак не выйдет ни у одного из них. Смогут ли они остаться рядом?
- Стоит мне только позвать – и вот ты здесь. Да и без зова от тебя не отделаешься так просто. Ты – моя новая сила. И я не привык ею делиться.
«Мой Бог защитит себя сам, как делал уже много раз до этого. Он на это способен. В отличие от твоего бога, Хагард. Уж не он ли закрыл перед тобой двери в мирное безвременье среди райских садов и прозрачных озёр?»
По-волчьи ухмыльнувшись, Доминик сел на земле удобнее. Волчья кровь, бегущая в его жилах, позволяла не особо мёрзнуть на открытых ветрах.
«И от тебя ли закрылась она, или наша встреча давно предрешена старыми богами? Не от вампиров ли закрывал врата в другой мир твой бог? Но мы доберёмся до него. Уничтожим. Это ваша плата за непокорность нам».
Собирался ли Доминик на деле совершить нечто подобное? Навряд ли. Он злился, думая о Хагарде, о Лабиене и о произошедшем. Недавно придуманный кумир теперь не казался таким уж идеальным. Лабиен был вампиром. Хорошим вампиром. Заботливым отцом, сильным патриархом и безоговорочным лидером. Был ли он Богом? Нет, не был. Цепеш смотрел на Хагарда и слова эльфа казались ему смешными. Как он мог поверить в речи Волка о каком-то боге, ходящем по земле? Разве не знает глупый остроухий друид, что для зверя есть один единственный бог – Луна? О наивности лесного народа ходили слухи, но уж не думал Доминик, что они настолько правдивы! Хотя, стоит сказать, в какой-то момент Цепеш видел своего бога именно в Лабиене. Но в этой слабости он не признается даже себе.
- Мне не нужен трон – это удел молодых. Когда-то давно я жаждал власти.
Доминик замолчал, не продолжив начатой фразы и она перестала иметь всякий смысл, произнесённая будто просто так, чтобы тишина не казалась такой ненастоящей. Они были связаны с эльфом. Позорная участь, как для одного, так и для другого. И ясно им обоим, что могут они бежать друг от друга хоть сотни лет подряд – не убегут. Но было средь них столько недосказанного, о котором и не хотелось говорить. Цепеш вздохнул, опуская голову. Он понимал, что желание считать Хагарда лишь рабом обстоятельств – совершенно неверно. Ведь они оказались в равном положении. А, значит, оба невольники. Друид говорил про бесконечный бег, Волк слушал, понимая, что бежать от этого бессмысленно. И оставался на месте, не пытаясь уйти.
- Куда бы ты хотел пойти, Знающий Хагард, если бы была такая возможность у тебя? В сады своего Бога? Нет. Ты туда не стремился очень давно. Иначе не резал глотки своим остроухим собратьям. Так куда е ты хотел бы пойти?
Цепешу не было интересно ещё пару минут назад. Тогда он ненавидел и презирал друида и всех эльфов. Но та сказка, про вечно борющихся друг с другом воинов, могла стать правдой.  Их борьба не приведёт ни к чему хорошему, если бороться будут те, кому суждено остаться вместе навеки. Когда-то Лабиен изменил ход истории, переписав старую легенду. Цепеш не был уверен, что способен на подобное. Но стоило хотя бы попробовать.

Задуматься, так после смерти вовсе ничего не нужно. Летай себе по миру. И компания неплохая подбирается. Лабиен после смерти ведь тоже просто так от Цепеша не отделается. Выходит, у них целая труппа летающих идиотов намечается. Со временем и память потеряют, превратятся в полтергейст. Из Макса особенно интересный получится. Он и при жизни весёленький. Но если бы всё было так просто и безоблачно, то не тревожили бы Волка печальные мысли о прошлом. И будущем, которого у него теперь не было.
- Не нужен. Трон. И власть. Это удел молодых. Как и война.
Отозвался Цепеш на вопрос друида, который не стал отвечать на другой, что задал Доминик. Ничего. У них теперь слишком много времени, оба успеют и поговорить, и помолчать. Что Волк, что эльф, задавали они друг другу вопросы, на которые не могли ответить даже самим себе. Признаться. Когда опасаешься довериться любому, включая себя, поневоле становишься трусом. Бежишь, скрывая мысли, чувства, убеждаешь, что однажды всё поймёшь, всё сможешь исправить. Если ещё один раз, последний, сделаешь по-своему. Но далеко ли возможно убежать? И стоит ли тратить на это время.
- Может быть, я какая-то неправильная пиявка.
Усмехнулся Волк, взглянув на эльфа. Что же на самом деле ему было нужно? Сын давно вырос, есть, кому взять власть. Да, он не сможет править так, как это делал отец. Но Игорь непременно станет мудрым правителем. Мудрым по-своему. Он будет отличаться от своего отца и, по началу, это воспримут в штыки. Все, кроме Лабиена. Паук поддержит. Поможет. Окажется рядом. Не этого ли светлого будущего ожидал Волк? Да, именно так и должно всё произойти. Цепеш же уйдёт на покой, как мечтал ещё в давнее время.
«Что мне нужно?»
Ещё совсем недавно, Доминик точно знал, что ему нужен сильный род и непоколебимая власть в Мире. Теперь этот вопрос становился риторическим. Волк продолжал упрямо молчать, в то время как друид начал говорить. И это было удивительно для Цепеша. Ещё несколько часов назад Хагард казался чужим, другим, непонятным. И вот он уже говорит о своих детях. О каком-то Великане, о котором Доминик не знал ничего. И о короле Средиземья. Друид хотел видеть это всё, Цепеш же хотел оставить себе силу. Кажется, одно другому будет очень сильно мешать. Волк задумался, но так и не сделал выбор ни в пользу своих желаний, ни в пользу мечтаний старого эльфа.
«Не будешь ты там. Не увидишь ничего. Не суждено тебе, Знающий».
Волчьему, природному упрямству не было конца. Начиная думать как-то иначе, Доминик понимал, что поступает неверно, ведёт не туда. Но стоило столкнуться их интересам, налететь друг на друга, как приходилось начинать всё сначала, убеждая себя в том, что стоит попробовать ещё хотя бы раз.
«Она и так моя. Принадлежит мне. Поэтому ты рядом. Поэтому я здесь».
Рабы обстоятельств, мест и времени – вот, кто они такие. Нет теперь никакого патриарха великого рода, нет и друида, Знающего Хагарда. И это странно. Потому что там, где ничего нет, есть только одна пустота.
- Судя по нашей с тобой силе – долго же нам придётся быть рядом, если станем мы ждать, кто из нас первым сломается. Не считаешь так, Хагард?
Доминик рассмеялся громко, как будто только что сказал отличную шутку. Но он не умел шутить никогда, навряд ли научится этому на смертном одре.
- Мой сын жив. Я увижу его, и не один раз после этой ночи. Много раз.
Это не было упрямством. Цепеш доверял Лабиену, да и Игорю. Он знал, что они оба сделают всё верно, не подведут старого волка. И это доверие, казалось, поддерживало жизнь в Доминике, не давало мечтать о смерти.
- Как и ты. Увидишь своего сына. Свою дочь. И Короля, непременно.
«Но хотят ли видеть они его? И увидят ли. Вспомнят? И, вспомнив, захотят ли говорить? Не отрекутся ли от своего отца, не станут ли ненавидеть?»
Отчаяние, коснувшееся мыслей Волка, оказалось таким настоящим. Он был уверен в своём сыне, в Лабиене. А в ком уверен друид? Или существует он лишь на одном своём старом упрямстве? Когда от тебя отворачиваются даже боги, когда ты отлично знаешь свою ближайшую судьбу, в ком искать опору?
- А ведь, будь ты живым, не раз уж попытался бы убить меня. Или я тебя.
При жизни, никто бы из них не стал слушать друг друга. Не попытался бы понять, принять, тем более – вести подобные разговоры о богах и семьях.
- Не сидели бы мы с тобой, так вот просто, не беседовали бы о детях. И о силе. Сила-то в чём? Ты – мёртв. Я – тоже, почти. Чем в посмертии меряться будем? При жизни убивали друг друга. На том свете, думаю, не получится.
Махнув рукой, Цепеш поднялся с места, глянув на Хагарда сверху вниз, но уже безо всякого пренебрежения. Эльф был равным ему. Вампир так же равен эльфу. Нравилось им так или нет. В посмертии это не имеет смысла.
- Скоро рассвет. Выхода нет… Или есть. Чего уселся? Пошли, выход искать. Или чем там положено заканчиваться всем невероятным, глупым сказкам?
Подумаешь, эльф и вампир. Непримиримые враги. Какая разница, кто кого хотел убить до этого и сколько раз, если жизнь не продлится больше ночи…

Странные речи вёл эльф. Доминик не понимал его сейчас. Цепеш всегда ценил время, особенно личное. Теперь же ему предрешено коротать вечность с каким-то старым друидом. Разумеется, он об этом беспокоился. Хагард, кажется, смирился быстрее с тем, что будет прикован к вампиру всю свою ближайшую вечность. Но и Знающий совсем не знал, как это изменить.
- Поеду ли?
Доминик фыркнул по-волчьи и глянул на Хагарда. Пока он сам не знал, как далеко сможет зайти, на что пойдёт ради этого эльфа и почему вдруг так.
- Нужно будет – поеду. Посмотрим на тот мир, который создали не мы. Должно быть интересно. Хотя король мне не нравится – на бабу похож. Но вы, остроухие, все на них похожи. Куда не глянь – одни мужики с причёсками. У нас таких в своё время отстреливали прямо на улицах.
Пожал плечами древний, не собираясь отрицать того, что уже пообещал самому себе. Хагард чем-то напоминал его самого, и даже Лабиена. Может быть, все существа из прошлого так похожи? Старики не тянутся к молодёжи, а цепляются друг за друга. Почему-то снова вспомнилось про сына. Как он там? Беспокойства не было, но был странный интерес: Цепеш хотел увидеть другое будущее. Новое, не его, но будущее. Оно непременно должно случиться. Он трепетно верил в это, верил, что завтра настанет.
- Я ведь воин.
Ответил он на вопрос Хагарда о признании, как будто эта короткая фраза сразу же объясняла всё на свете, и пояснения к ней не требовалось никакого.
- Каждую битву, каждую войну я ждал смерти, но она всё не шла и не шла. Потом я решил, что она и вовсе забыла дорогу ко мне. Но ты ей напомнил.
В словах Волка не слышалось ни обиды, ни огорчения, лишь понимание.
- Спасибо. Ведь я и так напрасно задержался на этом свете столь надолго.
Взрослый сын не мог забрать власть у отца, потому что тот всё жил и жил. Доминику достался патриарший титул в триста лет. В те годы это не считалось малым сроком: многие вампиры не доживали и до пяти столетий. Сейчас же большинство жили и дольше него. Тот же Лабиен: ему перевалило уже за восемьсот, а выглядит-то как новенький. И не скажешь, что старик.
- Не потеряется он. Это меня и беспокоит. Как и твоя эльфийская магия.
Одному идти не хотелось. Почему-то хоть Доминик и не понимал Хагарда, но чувствовал за него то ли странную ответственность, то ли так выражалась некая привязанность. Волк не мог понять, что их обоих связало друг с другом, поэтому хотел найти ответы на свои вопросы. Что-то подсказывало ему, что лишь вдвоём они смогут во всём разобраться. Не по отдельности.
- Куда прийти? В завтра, допустим. Ты, разве, не хочешь? Детей увидеть своих. Короля и новое королевство. Мы долго бежали, но в Канаду не попасть так просто: через воду лучше на корабле, чем вплавь. Хотя тебе-то без разницы. Зато есть разница мне. Ну что, поедем? В ближайшее время.
Вначале Цепеш собирался увидеть своего сына живым и здоровым.
- Моя мать.
Цепеш странно, удивлённо глянул на друида, тут же отводя от него взгляд.
- Я её и не помню уже. Отец говорил, что в Родовом Гнезде не место бабским юбкам, поэтому матери я практически не видел. Считал это правильным, кстати. А ты, выходит, мамкины сказки до сотни лет слушал, Знающий?
Фыркнул Цепеш, вновь задумываясь над тем, что у них не так много различий. Эльфы не отличались от вампиров. С ума сойти – расскажи о таком, точно невменяемым признают, особенно Максимилиан с Игорем.
- Она тебе не говорила, случаем, как избавиться от недобитого вампира?
Рассмеялся Волк, и всё-таки направился прочь из леса: надо было выяснить, где они находятся. Следовало связаться ещё с Лабиеном, чтоб не переживал.

Почему же так: из раза в раз речи эльфа поражали Доминика, но не своей мудростью, а странной нелогичностью, присущей, разве что, древним. Но ведь Цепеш сам был совсем не молод. Как же выходило так, что не понимал он друида? Жили в одну эпоху, но в разных местах, воспитаны разным обществом. И, кажется, Хагард не встречал своего Лабиена в молодости. Доминик остро осознал, что он был бы таким же. Остался в прошлых веках с прошлыми устоями и подвёл бы свой род под полное истребление. Они шли разными путями, чтобы встретиться в одной точке, сейчас. Но для чего?
- Зачем тебе чьи-то гниющие кости и старые руины прежних лет?
Удивился Цепеш. Откладывать важные дела в долгий ящик не было присуще Доминику. Но, видимо, не эльфу. Он говорил о вечности и одновременно раньше времени хоронил всех подряд: и Волка, и своих детей и Королевство.
- Я решил уже всё. За нас двоих.
Объяснил Цепеш и не добавил, что решает он всё самостоятельно только лишь потому как друид не может ничего сам решить и мешает Доминику. Даже такие важные дела, как увидеть детей своих, Хагард не решал, привычно полагаясь на каких-то своих, никому неизвестных, богов, будто укажут они ему любой путь и приведут к нужному времени на родную землю. Чушь. Если Волк не захочет ехать в Канаду, то и друид останется здесь, подле. Но Цепеш хотел туда ехать. Это наталкивало на странные раздумья. Возможно ли так, что и жизнью Доминика распоряжается теперь не только Лабиен, но и чужие божества, в которых верит Знающий Хагард? Доминик неодобрительно фыркнул. Сказки он рассказывал другим, значит. До сотни лет только и рассказывать небылицы такому же молодняку, как ты сам. Они бы поверили. Что, вот что может знать эльф, не доживший до сотни? Ничего, ровным счётом ничего. Мудрость и опыт приходят с годами.
- Уронить дерево? Ты смеёшься?
Смеялся тут Доминик. Пробыв с Лабиеном не один век, он привык ко многому, если не ко всему. Призрак старого эльфа-друида не казался таким мерзопакостным, как Максимилиан в минуты разработки мирового заговора.
- Слишком долго мы с Лабиеном шли по одной дороге. Думаешь, он не пробовал убить меня? Удумал тоже – деревом вампира прикончить. Неуч.
Если говорить честно, то Цепеша забавляла вся ситуация. Хагард, будучи ничуть не древнее его самого, казался Доминику совсем из другой эпохи, из непонятного мира странных остроухих существ, живущих по своим законам.
- Тем более, если я с тобой не только при жизни таскаться буду. В посмертии мы останемся равны. Тогда дерево не поможет. Тебе оно надо, Знающий?
Не надо оно и Доминику, но видимо он слишком долго пробыл с Лабиеном, ведь теперь, как и Максимилиан, Волк неосознанно искал для себя выгоду.
- Что за Дикая Охота, эльф? Опять что-то магическое и из старых сказок?
Что ещё приходилось ожидать от старого друида? Цепеш бы вновь рассмеялся, если бы сам не чувствовал что-то странное со времён, как впервые увидел Хагарда. Как бы ни желал верить в магию Доминик, он прожил достаточно, чтобы относиться хоть сколь серьёзно даже к сказкам. Он и сам был одной из них – легенды слагались о кровавом воине Волков.
- И куда мы прибежали. Это не похоже на Румынию, хотя шёл я именно туда.
Удивительно, как Волк, зная ту дорогу всю свою жизнь, пришёл не в своё Родовое Гнездо? И где они очутились в итоге? Цепеш огляделся вокруг.

Отредактировано Доминик Цепеш (20.10.2016 23:33:33)

- Королевства.
Тише повторил Доминик, не оглядываясь на Хагарда. Эльф мыслил иначе, говорил по-другому, но Цепеш понимал его, как и осознавал свою старость.
- Люди строили всегда. Дома, укрепляя их от хищников. Дороги, чтобы можно было убежать от опасности. Пытались прятаться от нас, пока не поняли, что негде схорониться. Боялись они нас, вампиров. Обращались к религиям, заповедям, суевериям. Но в этом веке всё иначе, Знающий Хагард.
Потому что новый мир строился Лабиеном. Он умело сплетал паутину, всегда делал всё верно. Цепеш же, считая некоторые поступки Паука бессмысленными и неправильными, сейчас, оборачиваясь назад, понимал, что в этом и была правдивая истина – в том, что делал Максимилиан.
- Сейчас люди боятся экономического кризиса, боятся лишиться денег, привилегий. Им нет дела до страха перед вампирами. Они ведь не знают ничего о том, кто стоит за всеми их грозными бедами и дивными победами.
Вампиры не прятались в тени, они выступали с трибун, обещая людям новую жизнь, больше свобод, привилегий, больше возможностей потратить деньги.
- Железные големы? Серьёзно?
Доминик ухмыльнулся, упрямо и требовательно глянув на эльфа, строго вгляделся в глаза призрака, чтобы увидеть там насмешку, либо простой фарс, притворство. Но друид спрашивал будто серьёзно, говоря старыми словами.
- Автомобили – так это зовётся. Есть ещё робототехника, но ей не прожить так долго, как хотят люди – нам это неудобно. Недолгоживущие всегда создавали то, что от них требовалось нами. Ища средь нас покровителей и защитников – они их находили. Взамен делали то, что им было велено.
Выходит, эльфы жили совсем иначе. Они так и не поняли, что прятаться в чащах лесов – бессмысленно. Некогда их кто-нибудь непременно вырубит.
«Кто? Не нашёл… что?»
Доминик не спросил. Он помнил тот разговор в предрассветный час, в тёмном подвале разрушенного давно дома. Тогда он ему казался не важным.
- Ты остался с живым… почему? Призрака всегда что-то держит. Что же держит здесь тебя, со мной, Знающий Хагард? Ты ведь не знаешь этого.
И Цепеш не знал. В том подвале он не хотел убивать друида, но сделал то наперекор Лабиену. Может быть, у их богов были другие планы на них?
- Иначе бы ты уже смог уйти.
Замолчав, вампир отстранённо глянул на дорогу. Шумно вдохнул воздух, но дальше не пошёл. Надо было придумать, где разжиться одеждой, вспомнить универсальный банковский счёт и найти отделение банка, которое оказывает услуги по отпечаткам пальцев. Тогда у Цепеша будут деньги. Но сейчас это казалось совсем неважным. Вампиры так давно жили бок о бок с людьми, что начинали думать и вести себя, как люди. Обратившись в волка, Доминик легко доберётся домой и так. Ему хватит сил и умений это сделать. Он не замёрзнет и не заболеет, потому что он вампир, зверь, хищник. Он свободно прокормится в лесу, если то потребуется. Не нужны ему никакие деньги.
- Память прошлого… Знаешь, я недавно говорил про силу. Ту, что способна кинуть дерево. Если разобраться – ни к чему мне она. Я не хочу неволить тебя. Если ты знаешь способ, по которому сможешь уйти от меня, по которому будешь после свободен, то говори. Я сделаю, что требуется.
Почему? Наверно потому, что это будет правильно. Правильно для вампира и эльфа, которые прожили уже долгую жизнь. Не для обычного человека.
- Я хотел прийти домой.
Почему-то тогда, убегая в беспамятстве и думая лишь о том, как бы добраться до дома, в Родовое Гнездо, где могли помочь, он сейчас пришёл туда, где жило его прошлое. Шайна. Его милая Шеннон, которую он любил и ненавидел всем своим чёрствым сердцем. Где же его настоящий дом, и существует ли он вообще, раз ноги привели сюда, в Россию, к прошлой жене.
- И пришёл. Домой.
Дом там, где ждут. Доминик сейчас понимал, что это не Гнездо его рода.