Шок так и не прошел окончательно, но голова почему-то оставалась наредкость холодной, все вокруг – безразлично, и даже жадно и из горла выпитая полбутылки виски не подействовали, не дали обычной расслабленности и понимания ситуации. Новость, полученная с утра, газеты буквально взорвались фонтаном домыслов и фантазий, по Цепешам и Джонсонам не прошелся только ленивый – а она продолжала в ступоре рассматривать свое фото на первой полосе, там, где и привыкла видеть обычно. Только вот заголовок…
"Расторжение помолвки… Ой, блядь…"
Никогда даже в мыслях не крывшая матом, сейчас не сумела бы заговорить никак иначе, кроме как на нем, родимом, потому, что при виде того, что наделал ее родной, ранее горячо любимый дядя, язык не поворачивался вообще. Все разом и вдруг перевернулось с ног на голову и не встало обратно. Прямо с утра куда-то испарились все мальчики Игоря, к которым она уже привыкла, как к родным, как к части своей обычной жизни, затем эта газета прямо на коврике, на пороге. Кто-то не поленился купить, позвонить в дверь, кинуть, убежать, в духе этих самых сволочей, которые обычно пишут и подкидывают анонимки, торчат под окнами в надежде, что звезда уронит им на голову использованный презерватив, которые первыми узнают подобные убийственные новости. И доводят их до сведения.
"Блядь…"
Телефон, как домашний, так и мобильник, разрывались от звонов, играя всевозможные мелодии на разные голоса, в дверь кто-то стучал, чего-то требовал, потом ломились – Ада сидела неподвижно, присев в кресло там, где глянула в газету, не реагируя абсолютно ни на какие внешние раздражители.
"Он психопат. Он ненормальный, психопат, который сошел с ума еще тогда, в кафе. Который сделал такое… Господи, что МНЕ делать теперь??? Как он мог со мной так???"
Медленно сглотнула холодный мокрый ком чего-то тяжелого в горле, судорожно нашарила не глядя початую бутылку виски, глотнула повторно, прямо из горла, струйка дорогого напитка пролилась в декольте пеньюара, однако Ада этого не заметила. Мелодия, взорвавшая телефон, заставила вздрогнуть, выронить бутылку, машинально нажать кнопку ответа. Перевела взгляд с бутылки на телефон, слушая, глядя на него широко распахнутыми, не мигающими глазами.
"Дядя. Ты хочешь что-то еще мне сказать, дядя Бен?"
Крики знакомого голоса, раздавшиеся из телефона, резанули по ушам, заставив коротко поморщиться, глядя перед собой, слушая, молча, ничего не отвечая, да и не могла бы сейчас выдавить ни слова. Судя по всему, он был даже доволен собой? Он орал и захлебывался восторгом, он намекал на какое-то будущее, он описывал все преимущества – а дальше чередой пошли приказы, как вести себя, что отвечать, куда ходить и куда нет, где сидеть, на кого смотреть, насколько быстро ехать к нему, а дальше он устроит, сделает, сможет. Отдельным пунктом шло ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ, демонстративное возвращение всего, что подарил ей Игорь Цепеш, ведь он наверняка завалил драгоценностями, пытаясь купить любовь?! Не выключая телефон, поднялась, механическим шагом прошла до туалета, оставив открытой дверь, плеснула холодной водой в ненакрашенное с утра, и от этого красивое живой, слишком юной, никому не демонстрируемой красотой, лицо, раз, второй, пытаясь очнуться от этого кошмара. Все произошло слишком вдруг, чтобы можно было принять это сразу и попытаться хотя бы приблизительно понять, за что ей это???
"Он даже не соображает, что почти угрохал меня. Он даже не понимает, что сломал все, что мог только что. Одним своим словом, одной заметкой, одним интервью. Он что-то упоминал там о моих словах, обо мне? Твою мать, это… господи."
Голос дяди все еще вещал из трубки, проходя мимо, не глядя, нажала, выключая, телефон тут же снова зазвонил, на этот раз не прекращая, на все лады, на все голоса. Почему-то даже в голову не пришло просто отключить его. Попробовала сбежать, бегом поднялась в спальню, рухнула на кровать, забралась под одеяло, накрыла голову подушкой, плотно-плотно, в тайной надежде, что, может быть, удастся удавиться?
"Надо позвонить Игорю, он решит…"
Вжалась лицом еще сильнее, вдруг осознав, что Игорю звонить больше не придется. Ни по какому поводу, ни-ког-да. Нельзя было больше, да и не могла после всего, не смогла бы просто.

Вечер наступил слишком быстро и внезапно, как и все, что происходило вокруг сегодня. Оторваться от подушки показалось невозможным, однако удалось и отодрать себя, буквально выдирая из кровати с корнем, и отвести в душ, и включить ледяную воду, и не ощутить ее, с удивлением каким-то наблюдая, как нежная кожа покрывается странными синими мурашками. Вытащила себя из душа, когда пальцы окоченели настолько, что перестали удерживать душ, завернула себя в полотенце, вернулась к кровати, присела, вытираясь, прислушалась. В дверь больше не стучали, видимо, устав, наконец. Телефон продолжал петь на разные голоса, заставив поежиться – сейчас говорить с кем-то? Но говорить было надо, что-то там было такое, о драгоценностях, о любви. Поднялась, скинула полотенце, ноги утонули в теплой пушистости ковра, прошла к трюмо, двинула ящичками, достала, потянулась, машинально надевая на палец. Замерла, глядя, как блестит, переливается, играет всеми гранями своими бриллиант колечка, подаренного Игорем тогда, к помолвке. Решительно сжала в кулаке, развернулась, выходя из спальни… и только от двери вспомнила, что не одета. Пришлось возвращаться, чтобы через пять минут, невозможно коротких, за которые было только натянуто платье, снова покинуть квартиру, так и не притронувшись к телефону. Тихо и через черный ход.

Ту же, знакомую уже, легкость и пустоту в голове почувствовала снова, прямо в такси, которое везло ее к дому Игоря Цепеша. До собственной машины, брошенной, как обычно, прямо перед центральным подъездом, не дошла, да и не пошла бы к ней. От одной мысли о том, что пришлось бы прорываться через толпу микрофонов и направленных прямо в рот камер затошнило так, что пришлось с силой прижать руку с зажатым в ней кольцом к ненакрашеным губам. Как ни странно, помогло, муть отступила, кольцо удалось не проглотить – вот смеху-то было бы… - такси тоже нашлось мгновенно, подъехав еще раньше, чем Ада вскинула руку. Нырнув внутрь и надежно укрывшись от всех, на минуту прикрыла глаза, откинулась на спинку сидения, не слушая осторожных уточнений водителя, куда, собственно, леди желает ехать?
"А куда мне ехать? И зачем?"
Кольцо в кулаке снова напомнило о себе твердостью, теплом и … своим наличием. Не открывая глаз, назвала адрес, снова замолчала, с силой потирая висок свободной от кольца рукой, пытаясь все же хотя бы как-то, но приготовиться к тому, что сейчас будет. Ей придется смотреть в глаза своему бывшему уже жениху и что-то говорить.
"Что? Что я должна сейчас сказать ему, а, дядя Бен? А почему бы тебе, тварь ты высокомерная, тупая, патриаршья, почему бы тебе самому не явиться к Игорю с кольцом? Боишься, что не выживешь после этой встречи? Зря. Он не стал бы о тебя руки марать. А за меня больше не боишься? Ах, да. Желание укусить побольнее в спину сильнее любых страхов. Это верно, это я тебя понимаю…"
Сейчас Ада откровенно не понимала, как она могла любить Беннета Джонсона раньше, как? Вариантов ответа было несколько, и ни один сейчас не давал конкретных и устраивающих ее объяснений. Фигуру дяди медленно, плавно, наползая сменила фигура будущего и не состоявшегося мужа, Игоря Цепеша. Глаза пришлось открыть, слишком ясно представляла сейчас себе и то, как стоит, и то, как морщится от ее голоса в трубке, и то, как пытается вежливо отказать ей во встрече.
"Я сама себе противна сейчас. Так что и тебя понимаю… дорогой."
Губы дрогнули, скривились в нехорошей, нервозной улыбке, тут же испарившейся, слишком мало было повода, чтобы улыбаться, даже такой вот улыбкой.  Машинально опустила взгляд, осматривая платье, выбранное из гардероба не глядя, едва сдержалась, чтобы истерически не расхохотаться.
"Господи, ему-то ЭТО за что!"
Всегда имеющий счастье наблюдать ее исключительно ярко раскрашенной, блестящей, сексуальной, пахнущей всеми цветами радуги, в маникюре, с губами, сразу бросающейся в глаза, сейчас Игорю Цепешу предстояло нелегкое испытание: огромные ледяные голубые глазищи на бледном, без кровинки, лице, на котором губы почти пропали, без обычной, сверкающей помады, распущенные волосы, не собранные ни в какую приличную прическу. И единственное, неяркое, светло-голубое платье из всего ее гардероба, чудом очутившееся в нем, кто-то подарил, закинула и забыла, и вот теперь платье отомстило, вывалившись в руки первым, когда ей было некогда, когда лишь бы не голой.
"Офелия. Ах, ты, черт, смешно-то как! Сдохнуть от смеха можно! Дядя, ты не представляешь, ты даже не понимаешь, как мы с тобой напугаем Игоря Цепеша!"
Не выдержала идиотской иронии ситуации, расхохоталась, перепугав водителя, усилием воли заставила себя заткнуться, прогоняя зарождающуюся истерику. Нет, она доведет дело, последнее дело с Цепешами, до конца. Она вернет кольцо, скажет несколько ничего не значащих, высокомерных и приличных слов, она гордо вздернет подбородок – они ведь победили, да, дядя? – и уйдет в закат, как и полагается невесте из знатного…
"Приехали."
Такси уже пятнадцать минут стояло у ворот особняка Цепеша, водитель не решался побеспокоить ее, а сама Ада продолжала сидеть на заднем сидении, вдумчиво рассматривая что-то за окном, не спеша ни выходить, ни делать что-либо вообще.
- А, да. И ждите меня здесь, я скоро.
Не оборачиваясь на с готовностью кивнувшего таксиста, молча прошла к входной двери, не замечая ни охранников, недоуменно пытающихся понять, останавливать ли ее ТЕПЕРЬ или пропускать как обычно, ни какого-то слугу, распахнувшего перед ней дверь. Скорее ощутила, чем увидела, где именно ждет ее Цепеш, еще несколько шагов – и привычная уже, массивная фигура, спокойно стоящая перед ней, намекнула – она пришла, наконец.
- Привет, Игорь.
Автоматически поздоровалась, протянула руку с зажатым в ней кольцом, подумала, опустила и принялась внимательно, хмурясь, рассматривать волка перед собой. Как всегда собранный, как обычно спокойный, невозмутим настолько, что хочется ударить.
"Ничего не изменилось. Он вообще знает о том, что помолвка…?!  Ах, да, телефон же."
Поняла, что постепенно сходит с ума, неловко усмехнулась, глубоко вдохнула, прогоняя кислород по организму, так, чтобы хоть капля добралась до мозгов.
"Пришла, встала, теперь надо говорить."
План был изумительно хорош. Другое дело, что он еще и требовал исполнения…
- Как ты? А, ну да. Точнее…  Господин Цепеш, я не займу слишком много вашего драгоценного времени. В свете произошедших событий я больше не желаю иметь с вами никаких общих дел, в том числе и…
Снова протянула руку с кольцом, несколько секунд недоуменно смотрела на нее, опустила. Замолчала, покусывая бело-розовую губу, глядя перед собой, куда-то в район грудной клетки Цепеша.
- Ох, Игорь, как же мне тошно от всего этого. Сдохнуть хочется.
Помолчала, усмехнулась.
- У меня тут кольцо, в руке. Только никак не получается тебе отдать. Так что я лучше…
Не договорила, замолчала, обернулась к столику, разжала, наконец, пальцы над ним, позволяя кольцу аккуратно лечь на гладкую поверхность, на последок еще раз сверкнув бриллиантом.
- Вот. Кажется, больше я тебе ничего не должна.

Судя по слишком, прямо-таки ненормально спокойному и тихому виду и поведению Ады, она все еще продолжала пребывать в таком шоке от произошедшего ВДРУГ, внезапно, что ни на выбранное средство передвижения, ни на собственный внешний вид не обратила ни малейшего внимания. И если с такси все было бы еще более-менее ясно, то наплевательское отношение к косметике, длине и цвету платья и прочим не слишком важным для окружающих, но очень важным для нее мелочам объяснить можно было только тем же шоком, стрессом и нервами. Напряженными настолько, что, возможно, охрана и сделала ошибку, послушавшись своего начальника и пропустив ее без проблем.
- Угу, чай… черный, без сахара, без блюдечка, и без ничего вообще.
Равнодушно и отстраненно согласилась, то ли просто повторив его предложение и взяв оттуда первое, что попалось под руку, то ли действительно не желая конфликта. Может, просто потому, что уже больше, чем сделал дядя, просто усугубить было невозможно? В любое другое время Ада обфыркала бы чай, кофе и водичку, заявив, что первым он может давиться сам, последним – поить своих домашних животных, а нормальной красивой современной леди предлагать что-то кроме виски – идиотизм и не комильфо. Однако сейчас чай был самое то… и очень к месту. Особенно если ты не собиралась ничего ни пить, ни есть, возможно даже до конца дней своих.
- Если бы я сейчас повторила тебе все, чему меня учил все утро дядя, у тебя бы уши завяли.
Огрызнулась вяло, без обычных эмоциональных всплесков. Как-то резко перегорев за утро, сейчас даже поругаться толком бы не смогла, и сейчас с новым недоумением глянула на собеседника, пытаясь понять, а зачем она приехала к нему? С внезапно вспыхнувшей долей интереса внимательно, молча принялась рассматривать мужчину, стоявшего перед собой. Помедлив, не сводя все такого же внимательного и слегка недоуменного, очень напряженного взгляда, сдвинула брови, не глядя придвинула к себе ближайшее кресло, опустилась в него, похерив все возможные возражения хозяина кресла и продолжила осмотр, теперь уже снизу вверх, но все так же внимательно.
- Это я сама сочинила. Круто, да? Да куда уж проще!
Заметив насмешку, тут же блеснула холодными, снежными глазищами. Несмотря на отсутствие краски на светлых, пушистых ресницах, глаза блестели ярко – Ада не собиралась умирать печальным лебедем под его ухмылкой, как бы там ни было!
- Хотя могу попробовать, если не понимаешь! А, к черту…
Вспомнила, снова погасла, прекратила рассматривать его, уставилась перед собой, на ту самую вазочку, декоративную, блестящую, разноцветную и засверкавшую сейчас всеми оттенками бриллианта на колечке. Как и сама Ада недавно.
- Я? Инициатор? Чего?
Откровенно недоумевающе глянула в глаза, поймала взгляд, не отвела свой, продолжая смотреть, пока не дошло, о чем он вообще. По белым, голубоватого оттенка, в тон платью, губам расползлась широкая улыбка, пытаясь удержать смех, хохотнула, отмахнулась от него, с силой провела ладонью по лицу, стирая истерику. Убрала руку, опять подняла глаза, невесело усмехнулась.
- Ты ж всегда в мои мозги без спроса лазишь, как к себе домой. Вот и загляни. Только не слишком глубоко – там дальше море мата и … короче, нет. Не я. В газете с утра прочитала, так что…
Снова махнула рукой, лениво, безразлично, поднялась, молча проследила за тем, как прислуга принесла чай всем желающим и заказавшим, с утроенным вниманием пронаблюдав, как внесла, донесла, как осторожно поставила. Почему-то это оказалось жутко важным, стоящим самого непосредственного интереса… тряхнула головой, стряхивая морок.
- Зачем принесла? Носить, блин, будешь.
Невесело скривила губы в улыбке, улыбка исчезла.
- Быть осторожнее – ты мне угрожаешь или заботишься обо мне? Извини, я не верю во второе – значит, первое? Зря, Игорь. На меня возлагать ничего не надо – поверь мне, я боюсь даже подумать, сколько сейчас появится желающих кроме тебя… возложить.
С трудом сглотнула, поняла, что если подумает еще немного – разревется, снова сглотнула, успокаиваясь и прекращая думать.
- А вот что случилось – хороший вопрос. Могу ответить, да. Мой дядя и Патриарх моего рода по совместительству с какого-то хрена вдруг взял и расторг нашу помолвку!!! Прикинь??? Теперь ты знаешь, теперь ты в курсе!!!
Быстро замолчала. Пора было брать себя в руки и уносить отсюда. Потому, что кольцо было возвращено, приказ Патриарха выполнен, а к разговорам она не готова.
- Чувства, эмоции, хрень собачья. И ты и я понимаем, ЧТО он наделал. И у меня ответ один – мой обожаемый дядя сошел с ума. Я не имею права так отзываться о собственном Патриархе? К черту. Он имел право похерить мою жизнь – я имею право на все, что угодно! Так, все, спокойно.
Снова помолчала, подумала.
- Знаешь, а я ведь несколько раз уже представляла нашу первую брачную ночь. Сначала с ужасом. Потом – со смехом. А в конце – это могло быть интересно, Игорь.
Невесело усмехнулась.
- Мысли вслух. И спасибо за… чай.