Мужчины смахивают на апрель, когда ухаживают, и на декабрь, когда уже женаты.
Уильям Шекспир

Шекспир ошибался. Давид не стал похожим на холодный декабрь, когда связал себя узами брака с Марго. Шекспир не знал о силе вампирской любви и преданности семье, которые исчислялись не годами, а веками.
Они могли не видеться месяцами, не созваниваться и не знать, какими событиями освещаются их жизни. Но никогда они не забывали и не переставали думать друг о друге. Невидимая прочная связь, несравнимая со штампом в паспорте, красной нитью держала их всегда вместе, то натягиваясь, как струна, то провисая дугой и путаясь. Она никогда не разрывалась и всегда пробуждала особую силу притяжения, которая и сейчас сподвигла его на ночной визит. Он бы ни за что не назвал это любовью, но другого наименования этому еще не придумали. Она - его делирий.
Давид сидит в машине, припарковавшись у ее дома. Медленно курит и не отрывает взгляда от единственного освещенного окна. В салоне играет тихая музыка, которая ложится на всю эту историю идеальным саундтреком, кондиционер работает на полную, впитывая едкий дым и делая воздух совсем холодным в контрасте с погожим днем за пределами автомобиля. Мужчина кивнул охраннику, показавшемуся на пороге, и остался доволен умением телохранителей Госпожи исчезать из поля его зрения, признавая в нем негласного хозяина. Он не волнуется, но отчего-то медлит, выжидает какого-то особого момента. Даже на таком расстоянии он смутно чувствует ее, этой невольной супружеской эмпатией, не чуждой даже простым смертным. А с прикрытыми глазами он и вовсе ощущает биение ее сердца там, в сотне метров, как свое собственное. В какой-то момент он понимает, что ведет себя как мальчишка, выжидающий возлюбленную на балконе, втайне от родителей. И больше не ждет.
Оказавшись в полумраке пустых комнат, Давид направился к единственному источнику света и тепла, вверх по лестнице, прямо по коридору до нужной двери. Этот путь он не забудет никогда, а пульсирующая жизнью точка в его внутреннем радаре подскажет, что Она там, совсем близко. Без раздумий открывает дверь, проходит внутрь почти бесшумно и замирает в нескольких шагах до нее. Потому что не может не залюбоваться ей, такой прекрасной в легкой ткани цвета чистоты и невинности, в этих особенных оттенках вечернего сумрака из окна и искуственного света от ламп. Одного наигранно-небрежного взгляда достаточно, чтобы почувствовать себя желанным гостем и ответить легкой полуулыбкой вместо слов. В этом интерьере она похожа на застывшую картинку из прошлого, такая же, какой он встретил ее впервые, такая же, какой он ее полюбил. Она всегда будет его богиней, единственной и неповторимой.
Если она подойдет ближе, он не устоит. И она подходит. От прикосновения он прикрывает глаза, скрывая эмоции, сдержанно, едва заметно сбиваясь на выдохе, а внутри млеет от мимолетной нежности и борется с желанием преданно прильнуть к ласковой руке. Желание побеждает. Он аккуратно накрывает ее ладонь своей, целует пальцы невесомо, начиная с самых кончиков, и по хитросплетениям линий любви, мудрости и жизни, к запястью, прикасаясь губами к бархатной коже с благоговением, отдаленно опасаясь поцарапать грубой щетиной. Открывает глаза, жадно втягивая носом ее запах, пьянящее смешение духов и неповторимого аромата тела, и звериный взгляд вспыхивает янтарным пламенем. В его мыслях прелюдия уже давно закончилась, но в действиях он совсем не торопится. У них впереди еще целая вечность.
- Сегодня особенный вечер.
Не важно, какой именно, в его возрасте уже не актуально вести учет знаменательным датам и малозначительным вехам в истории отношений. Он просто чувствует, что особенный, хотя бы потому что не мог не приехать к ней, без цели и намерений, просто чтобы увидеть, услышать ее голос, прикоснуться к ней. Обнимает ее за талию одной рукой, тесно прижимая к себе, а другой выуживая из кармана пиджака маленький подарок - тонкий футляр с белым жемчужным ожерельем. Слишком просто для истинного подарка для дорогой жены, но как предлог - идеально. Жемчуг недолговечен, поэтому Ей он сможет дарить новые и новые ожерелья с интервалом в сотню лет. Жаль, что он пришел без цветов, но по сравнению с жизнью вампиров, они выглядят как оскорбление, измеримое во времени, которое они проживут в вазе.
- У тебя не было планов?
Если были - то им уже не суждено осуществиться, а если нет - значит, она выглядит так сегодня не только для себя, но и для него. Мягким жестом он разворачивает ее спиной к себе, достает ожерелье и откладывает опустевший футляр, чтобы привести Королеву в восхищение видом украшения на ее шее.

Медленный вечер, томное течение времени, тягучий воздух, все это окружало их невесомой пеленой, создавая неповторимую атмосферу особой роскошной романтики, неподвластной эпохам. Ее голос всегда звучал для него самыми прекрасными переливами музыки и природы, самыми изысканными нотами и самыми естественными оттенками. Он подвел ее к зеркалу, бережно приобнимая за тонкую талию, и больше не отпускал. Двойники в зеркале смотрели на них потемневшими взглядами со странными отблесками в свете наступивших сумерек. Они отражаются там вместе, вопреки старым суевериям людей о вампирах. Двое, он и она, такие разные, контрастные, как свет и тьма, как инь и ян. Давид, в черном костюме, черной рубашке и черном галстуке, со звериной радужкой глаз, с грубой щетиной и непривычным для вампиров оттенком кожи. Марго, его королева, в белоснежном белье и пеньюаре, в таких невесомых тканях, не скрывающих почти ничего от его цепкого взгляда, с белоснежным ожерельем на светлой коже, хрупкая и нежная в объятиях дьявола. Он – черный волк, она – белая волчица. Но взгляд выдает ее. Он чувствует в ней то самое «мы с тобой одной крови, ты и я». Цепеш прекрасно знает, что она не ангел, а грешница, а он никогда не претендовал на титул святого. В следующий раз он подарит ей корону. Именно ее не хватает королеве для завершения образа.
Зачем? На большую часть вопросов он без раздумий мог ответить «Я так захотел», и ни разу не ошибиться, но ей не нужен такой ответ, на этот вопрос вообще не может быть правильного ответа. Давид не отвечает. Ни на что. Его слова лишние в ее игре. Пока.
Он терпеливо наблюдал за представлением, позволяя ей проявить себя во всей красе, и лишь снисходительно улыбался. Он полюбил ее естественной. Еще в те времена, когда он только завоевывал ее, она казалась ему настоящей девушкой, со своей утонченной роскошью в поведении и осанке. Она покорила его тогда, и пытается примерить на себя чужую маску сейчас. Марго прелестна в этой инфантильности, это неоспоримо, но иногда она переигрывала в таких простых ситуациях. Какой бы идеальной актрисой она ни была, мужу не сложно ее раскусить, и ему только остается наслаждаться спектаклем, дающим возможность им обоим почувствовать себя нормальной парой с нормальными отношениями.
Прозвучавшая последней фраза показалась до боли знакомой, кольнула где-то в ребрах, проскользнула в голову и прочно засела в мыслях. Вспомнилось произведение, то же имя, но совсем другой сюжет. Он ее Мастер.
Мастер-кукловод, а не писатель, и он заключает свою фарфоровую куколку в тесные объятия, припадает к ее плечу плотоядным поцелуем, больше не сдерживаясь, ведь церемониальная часть их встречи окончена, не так ли? Пеньюар плавно стекает с ее плеч, а жаркие поцелуи устремляются вверх, по изгибу шеи, едва не оставляя после себя алеющие следы. Он снова поднимает взгляд, желая встретиться с небесно-серыми глазами, внимая ее немым просьбам.
- Неужели ты скучала?
Не мог воздержаться от этого вопроса. Слишком провокационный, слишком смелый для их пары с надуманными законами о неприкосновенности к душе и отсутствии разговоров о чувствах на букву "л", но без тени сарказма или иронии, ничуть. Ладони плавно опускаются вниз по бархатной коже живота, затем по бедрам, едва сдерживаясь, чтобы не избавиться от лишних тканей так сразу и не эстетично. Марго заметно уступала ему в росте, что было несколько неудобно в основном для него, так что оставив любование завораживающим отражением, он смахнул ненужные, по его мнению, женские безделушки со стола и усадил на него свою избранницу, развернув к себе лицом. Это больше похоже на правду, и на его губах заиграла довольная полуулыбка.

Ментальный БДСМ пришел в действие, их излюбленное извращение, говорить о своих чувствах как о противной болезни, испытывая притом нешуточные эмоции, настоящие, причиняя друг другу боль словами-кинжалами, хорошо что не в спину. Это не их стиль. Шестеренки крутятся, вертятся, приводят в движение, пазы четко подходят, и каждый круг порождает новый, механизм трещит, шипит, и не ржавеет со временем, только обрастает слоем винтажных кружев из грязи. Кажется, это про его сердце. Оно  казалось ему каким-то зверем из металла, почти живым, но его всегда нужно запускать, подыскивать ключи, заводить, чтобы оживало по-настоящему. И самой надежной хранительницей была его жена, неповторимая, непревзойденная. Его живое и смертельно ядовитое, святое и непостижимо грешное. Единственная, кому он готов подчиниться. И попробуй пойми, кто тут на самом деле доминант, ведь все не так очевидно.
В мелькнувшей в ее глазах ярости он видит свою маленькую победу, удовлетворенно ухмыляется, щурится, не то чтобы слишком довольный собой, но определенно тем, что еще способен одной лишь нейтральной фразой затронуть самые звучные струны души своей женщины. А ее эмоции, ее внутреннюю борьбу он ощущает почти физически, втягивает носом ароматы смешанных чувств, впитывает их всем телом, заражаясь этой атмосферой, и горящий янтарный взгляд с хищной полуулыбкой становится красноречивым ответом на ее прикосновения. Там, где к коже прикасаются ее пальцы, будто щекочут и обжигают языки голубого пламени, воздух накален, и даже дышится с трудом. Мужчина тянется к любимым рукам, прикасается губами к ласковым пальцам, как будто небрежно, и сразу теряет к ним интерес, охотно ведется на уловку возлюбленной, подаваясь навстречу поцелую, которому не суждено состояться. Знает ведь, прекрасно знает, что это лишь игра, почти прикасается к ее губам своими, ловит горячее дыхание, невольно сжимает ее бедра сильнее, когда вместо поцелуя получает легкий укол в области шеи, смутно догадываясь о его смысле и предназначении. Ее смех и выразительный взгляд затмили все прошлые детали их совместного вечера, а ответ стал вспышкой, вспышкой ответной ярости в глазах, вихрем негодования в сердце, взрывом ревности в глубине души. Как будто ожидал других слов. Тихо прозвучало рычание внутреннего зверя, он принимает вызов. От нового поцелуя лишь насторожился, нутром чуя, что это обманка, и сейчас... Укус он хорошо почувствовал, и лишь злобно шикнул, не от боли, а от дерзости, но не намеревался наказывать за такой жест, всегда позволяя ей гораздо больше. Эти пока кровоточащие следы останутся на его теле не больше, чем на полминуты, но он намеренно взял под контроль регенерацию, остановил ее, чтобы это и последующие украшения, которым одарит его Марго, остались как можно дольше. И завершающая нотка - поцелуй. Давид отвечает, подчиняясь, но в закрытых глазах кроются озорные искорки, намекающие лишь на притворство. Он перехватывает инициативу, целует напористо, настойчиво, ненасытно, как изголодавшийся зверь, со всей страстью наслаждающийся мягкими губами своей королевы.
Красота в деталях. Редкие медленные капли как яркая метка на его шее. Отсутствующий галстук, расстегнутый ворот рубашки и ее тонкие пальчики, так волнительно сражающиеся с пуговицами. Его ладони лихорадочно блуждают по ее телу, завоевывая все новые территории, оставляя после себя невидимые следы от грубых прикосновений. Пуговицы побеждают, разлетаются в свободном падении в разные стороны, и тихо постукивают о пол, приземляясь поверженными. Там же, на полу, уже имеются свидетели их страсти - баночки и флаконы, которые он скинул со стола, его пиджак и ее пеньюар бесформенными пятнами - черное и белое, мелкие жемчужины и рубашка, которая прикрыла собой, распростертая, часть всего этого прекрасного безобразия.
Чувствует ее ладони на своих плечах, и ждет этого, жаждет, знает, что она сделает в следующий миг, и с наслаждением принимает это маленькое наказание, восемь полосок от ногтей по все спине, покрасневших вмиг и пустившими в некоторых местах мельчайшие капли крови. О, это не те царапины, которые приносят боль и жжение, они прекрасны, это лишь рисунок на его коже, на перекатывающихся под ними мышцах, украшение на его мощной спине, и тяжелое дыхание выдает его истинные эмоции по поводу такого акта вандализма. Вампир неосознанно старается прижать желанное тело еще ближе к себе, так, чтобы чувствовать кожей каждый ее дюйм, не упуская ничего. Любая одежда, все эти ткани, только раздражали. Он провел ладонями вверх по спине, поддел полоску бюстгальтера, и едва не взвыл от отчаяния. Эти маленькие застежки неподвластны даже могущественным вампирам. Давид не нашел иного выхода, кроме как с силой потянуть в стороны, пока они не поддались, отрываясь с жалобным треском. Кажется, это еще один излюбленный их трюк - портить одежду в порывах страсти. И он несомненно доставляет какое-то особое удовольствие, добавляющее красок в основное. Мужчина резко отрывается от измученных ласками губ, тяжело выдыхает и склоняется к шее, покрывает ее горячими влажными поцелуями, на месте которых наверняка останутся характерные следы, за которые ему еще придется поплатиться. Вниз по шее, переходя на плечи, затем ключицы, рывком двигает жену ближе к себе, вжимаясь пахом между ее ног настолько тесно, что его возбуждение ощущается четко и ясно, а брюки жутко мешают и жмут. Почти невесомыми прикосновениями он опускает лямки растерзанного бюстгальтера вниз, мигом избавляет пышные груди из плена тканей, целует ложбинку между ними, наклоняясь ниже и заставляя возлюбленную прогнуться под таким натиском, одной ладонью поддерживая ее под спину. Вторая же ладонь оглаживала то, что так долго томилось в плену бюстгальтера, ласкала сосок, пока губы нашли другой, и пальцы с языком начали действовать в унисон, пока две прекрасные алые бусинки не затвердели и он не направился дорожкой поцелуев обратно к чувственным губам жены. Рука же продолжила свой путь по плоскому животику, по самой нежной коже вниз, к таинственному сосредоточению женской сущности, без промедления нырнула под ткань трусиков, где пальцы мазнули по налившимся соками губам, захватнически пробираясь дальше, глубже, в медленной круговой ласке дразня и распаляя и без того полыхающую зноем желания интимную область. Собственное возбуждение было почти болезненным, более терпеть и медлить было просто пыткой, но он хотел наградить этой пыткой и свою избранницу, продолжая эту легкую садистскую игру, в которой планировал выйти победителем. Для пущего нагнетания обстановки он дразняще медленно прикасался своими губами к ее и отстранялся, обдавая их жарким дыханием, но не позволяя поцеловать и получить большее.

Отредактировано Давид Цепеш (05.08.2014 14:13:46)

Всё произошло действительно очень быстро: звук шагов, невесомый полёт, окно, стена. Ничего не разбери, а у вампиров вся жизнь такая. Основной удар пришёлся на позвоночник парнишки, затем на шею. Кто считает, что вампиры бессмертны, боли не чувствуют и у них всё заживает быстро, тот крупно ошибается. По крайней мере, у Кайла восприятие приравнивалось к человеческому: вкус, боль, эмоции, всё как у людей; только лечится немного по другому.
«Ну вот, началось», - дал старт сам себе, увидев ярость в глазах отца. Противный звук бьющегося стекла, а на заднем плане охрана исполняет танцы аборигенов, не зная как бы подойти и помочь. Все уже привыкли к такому роду общений отца и сына, а Давида и вовсе боялись. Осколки, как в замедленной съемке, летели в их сторону, вонзаясь в мягкую плоть, падая на пол. Жалко только диван было – удобная вещь.
Пальцы безжалостно сдавливали тонкую цыплячью шею. Мальчишка был рад, что может обходиться без кислорода, иначе бы уже давно отбросил коньки. Правда, синяки на коже от удушья исключать не стоит. Зажмурив глаза от сильной боли, Кайл был не в состоянии противостоять отцу. Подняв руки через пару секунд вверх, говоря о том, что сдаётся с потрохами, приоткрыл свои очи и взглянул на мужчину. Его отпустили, на месте железной хватки всё жгло и болело, голос стал до безобразия хриплым. «Спасибо, мама». С маленькой ноткой собственного гнева оскалился на папашу и оттолкнул его от себя. Забота и нежность этого человека пугала, заставляла напрячься ещё сильнее, ведь это так непривычно.
Мелкие царапины зажили за пару секунд, осталась лишь рассечённая бровь, спина и шея. Кайл тяжело вздохнул, прогибаясь в пояснице. Рукой потёр позвоночник, проверяя все ли позвонки на месте. – Да не маленький уже, за сто лет и не такое узнаешь. Хотя, ты вообще уже, наверное, забыл, сколько твоему сыну лет, - злился, сильно злился. Такие отношение были в порядке вещей, иными этих двоих не представить. Потеряется смысл, их связь. Поэтому любое проявление каких-либо чувств со стороны отца у Кайла вызывают страх и подозрительность.
Марго была всегда спокойна. Вот и сейчас она грациозно спустилась по лестнице, подошла к своему мужу и посмотрела на сына. Ох, этот взгляд Уоррен знал лучше всех. В нём было и осуждение, и понимание, и любовь – всё, но, что именно требовалось в данный момент, знала только она сама. – Я звонил и стучался, - оправдался перед ней. Зажав глубокий порез ладонью, мальчишка расположился на стуле. Когда все наконец-таки угомонились и были готовы слушать, он заговорил.
- Просто хотел пригласить на семейный ужин, - убрал ладонь и цыкнул. – Хочу вам кое-кого представить, поэтому надеюсь, что вы придёте. Завтра в восемь вечера, ресторан наш.
Конечно, ему бы хотелось избежать этих знакомств, но, сколько бы Кайл не сменил фамилий, он всегда останется Цепешем. Да и воспитание его не такое уж и дурное.
- Мам, ты меня не подлатаешь? Сразу обещаю слиться после, - с улыбкой на лице попросил об одолжении. Давида же скрутило от этой милости, или это показалось парню? Пока Маргарита отлучилась с их собрания за аптечкой, Кайл устроил игру в гляделки с отцом. После минутного молчания он не выдержал первым. – У тебя много работы? – огрызнулся, намекая на его завтрашнее отсутствие. Правда, ответ так и не услышал, их напряжённую ауру прервала Марго. Мальчишка неподвижно сидел на стуле, пока ему промывали рану и накладывали швы. Тем временем он сверлил отца высокомерным взглядом, натянув свою фирменную ухмылку. Дёрнулся на последнем шве и прекратил свои выкрутасы. «Она это специально!» Поблагодарив маму, он поднялся со стула, поцеловал её в щёку. Уже подходя к двери, сквозь тёмное стекло шлема прозвучало «пока» и для собственного отца.
***
Дорога была пустой, поэтому Кайл достаточно быстро добрался до Виктории. Он ей обещал и приехал. Она его встретила внизу на парковке. И как же её лица исказило в недоумении, увидев разбитую бровь и пару синяков. Парнишка лишь улыбнулся и махнул рукой. – Всё в порядке, я пригласил родителей. Поэтому завтра никаких дел вечером, - он щёлкнул пальцем ей по носу и поцеловал. Она помогла ему добраться до квартиры и уложила в кровать. Всё тело ужасно ныло, оставалось только хорошенько отдохнуть и завтра боль пройдёт. Перевернувшись на бок, он закрыл глаза и последнее, что сказал перед сном: - Будь осторожна завтра с моим отцом. Он не знает границ в общении, - усмехнулся. – Приготовь своё лучшее платье, - утянув рыжеволосую за собой на кровать, обнял и прижал к себе.

Отредактировано Кайл (31.08.2014 21:06:14)

Очередные упреки от сына были привычными, но как всегда раздражали его, словно он не был вампиром шестисотлетней выдержки с полностью прокаченным самообладанием. Словно только сын мог заставить его почувствовать себя не древней нечистью, а непутевым молодым папашей, за сотню лет так и не нашедшим общий язык с не менее непутевым сыном. Хотелось отвесить ему подзатыльник, аж руки чесались, но похоже, чесались они от зудящих порезов больше, да и отпрыска своего он и так достаточно потрепал почти без причины. Такая у них семейка, далекая от нормальной. Давид не был настроен на шутки, поэтому воспринял фразу Марго как камень в свой огород и намек на его далеко не примерное исполнение роли главы семейства. Ярость закипала вновь, на словесные выпады он отвечать не собирался, выбрав путь наименьшего сопротивления. На свою женщину он точно руку не поднимет и ей действительно можно все. Сел в кресло напротив сына, сложил руки на груди, не обращая внимания на то, что из одной из них регенерация выплевывает осколки стекла на пол, закрылся. Стал слушать, но на фразе "семейный вечер" сразу перестал. Завис. Понятие семейных вечеров казалось ему какой-то дикостью, они же слишком ненормальная семья, чтобы устраивать такие вечера. Дальнейшие обрывки фраз долетали до него словно сквозь туман, но он понял, что дело тут не в том, что сынишка соскучился по родителям, а в том, что он хочет познакомить их со своей пассией. Кайл хочет познакомить кого-то дорогого сердцу с родителями. Да он больной. Но, видимо, все очень серьезно, раз он решился на такой шаг. Мужчина пристально смотрел на парня, прежде чем отреагировать, словно ожидал подвоха или фразы "я пошутил, а вы повелись". На вопрос о работе ему хотелось ответить "да", что он не придет, чтобы Уоррен не раскатывал губу и не подумал, что папке интересна его личная жизнь. Но в любом случае он придет, он же лопнет от любопытства если не увидит избранницу сына. А вдруг избранника? Недаром же он назвал загадочного "человека" а не девушку. Ну против этого Давид точно ничего не имел, со своими-то грешками и оборотнями в шкафу, а вот Марго этого точно не поддержала бы. Дальнейшие препирательства, агрессия и гляделки казались ему детскими, поэтому он отвечал на ужимки сына холодным суровым взглядом, чуть нахмурившись, но не стреляя молниями. А вот у мальчишки было право выплеснуть на него весь свой негатив и рассказать ему одним лишь взглядом, сколько в нем безграничной любви к родителю. И эмоциональное прощание с отцом - все о том же. Вампир выдохнул, не то с сожалением, не то с облегчением. Он был старше, мудрее, сильнее, и не мог сделать первый шаг к примирению. Ведь в его руках было создать примерную семью, если бы он не пустил все на самотек в последние годы. Прикосновения возлюбленной всегда действовали безотказно, будь то поцелуй или пощечина. У нее самые нежные руки и самые мягкие губы на свете, поэтому после жарких ласк не осталось ни следа от напряженности и нервозности. Теперь им с ног до головы овладевало желание от одной только ее близости. Игры в доктора грели душу, ему нравилась такая забота даже несмотря на то, что некоторые раны на нем заживали быстрее, чем Марго успевала затянуть петлю. Любовь это боль, и пусть она хоть всего его истыкает иголкой, он будет рад и такому. Убегать он никуда не собирался, наоборот, быстренько пристроил даму у себя на коленях, но та, видимо, злилась на него за разбитое окно, или за что там еще. В голову жены он никогда не лез без надобности, поэтому эта женщина всегда оставалась для него загадкой. Но с окном, конечно, получилось неудобно, поэтому, когда госпожа удалилась в спальню, он, с помощью телекинеза, попытался восстановить стеклянный покров, но такой паззл был ему не под силу. Поэтому он нашел другое решение - позвал дворецкого и приказал ему нанять лучших мастеров, чтобы установили новое окно, такое же как это, и чтобы к утру все было готово. Ну а кресло... Оно не сильно развалилось, только потрепалось и искривилось чуток, но вида в целом не портило. Разобравшись с местом преступления, Давид поднялся на второй этаж и нашел Марго в своей спальне, как и ожидал. Уходить он сегодня не собирался, а уж спать тем более... Эту ночь нужно было провести с максимальной пользой.

Солнечные лучи ласкали его бледную кожу через шторы. Мальчишка заворочался, натянул на голову одеяло и попытался ещё раз уснуть, но всё было тщетно. «Который час?» Ах да, он не у себя, поэтому часы нашлись не сразу. Так долго Кайл ещё не спал, он плавно потянулся в кровати и обнял девушку. Виктория уже не спала и явно была не в настроении.
- Не бери в голову, я тоже виноват был. Моя семья слишком ненормальная, но представить тебя я просто обязан. Лучше это сделаю я, чем они потом, - хоть его и не назовёшь воспитанным и вежливым, но он таковым был. И какой бы его семья не была, любил её и уважал мнение своих родителей. Да, с отцом не клеилось, но если не Давид, то кто ещё вколотит в мальчишку разумные поступки? Просто иногда все перегибают палку.
- Если ты в таком виде будешь ходить целый день, то мы точно никуда не уедем, - на лице улыбка и нетерпеливость от ожидания. Давненько у них не было выходных, которые они проведут с пользой. Завтрак быстро полетел на ближайший стол, а Викторию немного грубо вернули в кровать…
Уоррен уже стоял перед зеркалом в строгом костюме и завязывал галстук. Как же хорошо иметь подчинённых, которые безоговорочно выполняют все приказы. Одной Виктории, видимо, было нелегко. – Красное неудобно будет снимать, - ухмыльнулся, протягивая вешалку с зелёным. И это был лучший вариант. Виктория просто блистала в этом наряде: бледная кожа, зелёное платье, подчёркивающее её роскошную рыжеволосую капну. – А ты сама посмотри, - застёгивая сзади молнию, проговорил шёпотом. Они великолепно смотрелись вместе, на зависть всем.
- Эй, не переживай, - ещё раз поцеловал и отпустил. На тумбочке лежали ключи нового авто, выход которого чуть не запороли его подчинённые. – Может это тебе поднимет немного настроения? Хочешь сесть за руль?  - ключи болтаются на его указательном пальце, дразня девушку.
Лифт спускает мучительно медленно, Кайл держит руку Виктории, слегка сжимая. Он волновался ничуть не меньше девушки. Просто его волнение объяснялось немного другим. Как истинный джентльмен, он открыл дверь со стороны водительского кресла и проводил любимую на её место. Сам же обошёл машину спереди и сел на соседнее сидение. Раздав парочку указаний об эксплуатации этого авто, они тронулись с места. Чтобы немного отвлечься от будущего ужина, он сделал пару звонков на работу.
Приехали они раньше, минут на десять. Запарковавшись у самого входа в заведение, Кайл не спешил выходить из машины, пока не закончит разговор. – Я сам её позже протестирую, больше пяти не выпускайте. Три из них запишите на моё имя, - последнее на сегодня.
- Ну что, пошли? Помни всё то, что я тебе говорил насчёт отца, - вышел из машины. Кайл вообще не представлял, что сегодня произойдёт и чем всё закончится. Его семья было кроме всего не предсказуема, хоть он и любил всю ненормальность и сыт был ей по горло. «Ты же обязательно приедешь. Иначе все локти искусаешь от любопытства потом».
Их столик уже был зарезервирован заранее. Проводив Викторию в отдельную комнату и посадив, сел рядом. Он вновь сжал её руку, сердце застучало в бешеном ритме. Это было не похоже на них. И через секунду их идиллию нарушил официант, предлагающий меню. – Оставьте четыре штуки.

Всем своим темным вампирским нутром он ощущает, как за окном солнце создает день, как лучи греют плодородные земли, и как его мрачное время для прелюбодеяний и притворного отдыха подходит к концу. Светило диктует другие правила, и весь мир подчиняется им. Но сегодня ничто не могло испортить его сытого умиротворения. Темное время суток они провели максимально плодотворно, и все произошедшее вечером отошло на задний план, а потом и вовсе на задворки памяти, как нечто несуразное и незначительное. Важным остался лишь план на сегодняшний вечер, и это была единственная причина, по которой он мог выпустить свою любовницу из постели без последнего боя в теплых лучах солнца.
И все же. Она была прекрасна в этом утреннем свете, в этой прелестной наготе и невинных движениях, словно не была всю ночь сущей дьяволицей в той же постели. Но утро, оно стирает следы грехопадений во тьме, очищает душу и тело, дает возможность начать все с самого начала, с чистого листа. Давид уже не притворяется спящим, это бессмысленно, последние лоскутки сна давно уже ускользнули от него. Он протягивает руку к женщине, собирающейся покинуть их ложе, и медленно ведет пальцами по бархатной коже ее спины, сверху вниз по линии позвоночника, чтобы в последний момент прикосновение рассеялось, и он остался в постели один. Его охватила привычная утренняя леность, когда совершенно не хочется вылезать из-под одеяла и куда-то спешить. Он пользовался моментом, с хитрым прищуром наблюдая за ней, за каждым ее движением, пока обнаженное тело не скрылось за тонкой тканью халата. Тихий разочарованный вздох, затем обреченный взгляд в потолок, и он внезапно напомнил себе юнца, не желающего идти на ненавистную работу утром. Это же просто смешно.
Мужчине понадобился минимум времени, чтобы принять душ и прикрыть наготу лишь полотенцем на бедрах. Он прекрасно знает, что она хранит все его вещи, и даже знает, где, но он остается здесь гостем и успешно выполняет эту роль. Запах кофе доносится до него и манит на кухню, где он встречается с ней, естественной и родной. И он не преминет поймать ее в свои объятия, прикоснуться мимолетным поцелуем к изгибу шеи, прежде чем сесть за стол и получить желанный напиток. Утро проходит в молчании, но не в том неловком, которое бывает у тех пар, которые через десяток лет брака обнаруживают, что им не о чем говорить. О нет. Им через сотню лет все еще есть что обсудить, но они делают это безмолвно, ведь семейная связь это позволяет. И они уже все друг другу рассказали ночью, ведь язык тела гораздо красноречивее слов. Но в его взгляде неизменно теплится нежное чувство к своей избраннице, которое он всеми силами ненавидит, считая слабостью, но с удовольствием его принимает и отдает в таких вот утренних молчаливых диалогах за чашечкой кофе.
Позже он дает ей фору при начале сборов, оценивая работу мастеров оконных, изучая утреннюю газету и отдавая важные распоряжения по работе несколькими звонками. Гостиная выглядела так, словно он здесь не душил вчера родного сына. У него было время подумать над своим поведением и устыдиться такой мальчишеской реакции на столь нелепую ситуацию. Теперь же есть возможность сделать работу над ошибками, так что он все же потратил достаточно времени на то, чтобы выбрать черный костюм, не из-за настроения, а для контраста с возлюбленной, за которой он подглядел в одной из комнат. Она была похожа на прекрасного лебедя в таком изысканном и невинном образе. А он коршун, не иначе, ведь в мире людей нет места волчьей сущности, почему бы не придумать что-то более привычное по образам из сказок?
Он никогда не торопится завязывать галстук, и с удовольствием позволяет сделать это ей. Очередная не то привилегия, не то услуга, не то проявление заботы или доверия. В любом случае, он получает особое удовольствие от прикосновения ее ласковых рук, от ее близости, усердного легкого вздоха и сосредоточенного взгляда. Она это умеет, но каждый раз это что-то слишком интимное. К этому невозможно привыкнуть.  А после - колкая, но нужная фраза, невесомое прикосновение и ласковый поцелуй. Он лишь кивает, несмотря на то, что это для него в диковинку, и он не может не согласиться.
Черный Мустанг гнал по дорогам, механический зверь успокаивал вампира, отвлекал от ненужных мыслей и прояснял их ход. Краем глаза он замечает толику нервозности на кончиках пальцев Марго, и нежно берет ее за руку, чуть сжимает, напоминая, что она не одна. Чего только ему не довелось пережить за шестьсот лет, но знакомство с избранницей сына - это нечто новое, поэтому казалось самым ответственным и необычайным событием в его жизни. У него не было представлений о том, как должен себя вести нормальный отец в нормальной семье в такой ситуации.
С самого порога ресторана он вновь себя почувствовал в своей стихии роскоши и превосходного сервиса, так что ему было проще представить, что его ждут лишь важные деловые переговоры, а не дела семейные. Давид оценил то, как ловко его жена обезопасила сына от слишком близкого присутствия отца, и в общем-то он оказался на безопасном расстоянии от всех, кто может пострадать от возможных приступов гнева. Но первая же вспышка ярости родилась и угасла вмиг, отразившись на секунду лишь во взгляде, устремленном на копну рыжих волос в классическом сочетании с благородным изумрудным цветом платья. Этим же взглядом он одарил и сына, с раздражением отметив, что тот всегда умел выбирать именно то, что обязательно понравится старшему Цепешу, не то подражал, не то дразнил, но и то, и другое, безумно раздражало. Это задало дальнейшее настроения его поведению, но на деле он лишь нейтрально поприветствовал присутствующих и сел рядом с Марго, невольно вспоминая ее наставление. Чтобы не испортить вечер в первые же минуты и до начала знакомства, он решил предоставить первое слово Кайлу, а сам сперва попытался отвлечься списком блюд в меню, а затем перевел взгляд на зал в поисках хоть какой-нибудь похожей нормальной семьи. Как будто пытался прочесть целый учебник по детоводству за минуту до экзамена. Ну а вдруг это поможет.

Отредактировано Давид Цепеш (21.09.2014 15:17:25)

Похожих на них в этом заведении не было, просто не существует. Раньше были аристократами, а сейчас это слово означало элиту. Их семья была слишком ненормальна во всех смыслах, но что-то ведь должно меняться с годами.
- Я тебе потом всё объясню, - сказал он ей на ушко, увидев реакцию на своих родителей. Да, Кайл обо всём позаботился, только вот забыл упомянуть, к какому роду принадлежит. Что уж тут поделать… Он ещё сильнее сжал ладонь девушки. Его расслабленность могла демонстрировать лишь поза: опущенные плечи, расслабленные ноги, центр тяжести перенесён на спинку стула. Наконец-то все расселись по местам, и можно было приступать, казалось, к знакомству. Парень не привык начинать первым, и если из него оратор на вечеринках и презентациях просто превосходный, то тут он похож больше на собачонку, загнанную в угол.
Гробовое молчание повисло над их столом. Похоже, только Виктория и Марго ощущали себя более свободными и поддерживали своих мужчин. Уоррен еле заметно улыбнулся, посмотрев на отца. В глубине он его благодарил, что тот ведёт себя так неестественно. Он впервые видел такого потерянного Давида. И ему было очень приятно увидеть своего строгого отца не в своей тарелке. И это со всем не из за злости, а наоборот, мальчишка был удивлён.
- Мам, пап, я хочу вам представить мою девушку, Викторию, - небольшая пауза, он сглотнул. – Викторию д`Эстен.
Пускай Кайл и был пакостным и непослушным ребёнком, но традиции семьи и рода своего чтил. Он, конечно, не мог предугадать реакцию родителей, но скорее чувствовал что-то не очень хорошее. Для него нет ничего важнее их семьи, но и сердцу не прикажешь. Опять молчание. На лице матери на мгновение промелькнуло недоумение, на отца он и вовсе отказывался даже смотреть. А тут ещё и официант пришёл не вовремя с вопросами, хотя, именно в нём юноша и нашёл своё спасение: - Стакан виски и всё как обычно, - замолчал.
Казалось, этот ужин перевернёт все события в один миг. Кайл и так уже противоречил себе сам: всегда был предан своему роду, а на деле кое-что меняет. Да и не видел он в этом ничего такого, некоторые правила Цепешей реально казались глупыми. А может вся проблема в том, что Уоррен во все и не думал? Больше ему эмпатия не поможет. Улавливая напряжённость Маргариты, мальчишка ещё сильнее злился и раздражался. «Давай только не здесь», - в надежде на то, что отец услышит его хотя бы мысленно.
- Вика, это мои родители. Давид и Маргарита Цепеш, - немного с опозданием знакомит и вторую сторону. В его голосе уже присутствовало отчаяние, уверенность в провале ужина. Но больше всего напрягало, что ещё ничего не происходило. Интерьер ресторана цел, не слышно крики людей, выбегающих на улицу.
Придвинул ближе к себе стул возлюбленной и приобнял девушку за талию. Как будто искал успокоения или же хотел обезопасить. Больше всего парню было обидно, ведь родители прекрасно знали своего сына. Знали, каким Кайл может быть закрытым, недоступным и очень опасным, как личность. По крайней мере, мальчишка вправе услышать несколько добрых слов в адрес его пары.

Здесь слишком много людей. Простых смертных, в ряды которых семья хладнокровных вампиров совершенно не вписывается. Богатые пожилые пары, нормальные семейные вечера, свидания и душещипательные признания в любви. Разговоры, смех, звон бокалов смешивались между собой, образуя тихую какофонию звуков. Он видел улыбки, восхищение в глазах, радость на лицах. Как все это сейчас чуждо.
Над их столом висело напряженное молчание, улыбки казались кукольными, во взглядах было не то, что в мыслях. Дело было вовсе не в том, что все пытались скрыть свою сущность за масками, а в том, что всем это непривычно, и хочется держаться как должно, а не как обычно. Давид прошелся взглядом по знакомым лицам и тут же его опустил, пряча улыбку в уголках губ. Ему показалось, что от него все ждут подвоха, будто сейчас он вспылит и разнесет половину ресторана, поужинает посетителями и припеваючи пойдет домой, прихватив с собой десяток эскарго и голову рыжей девушки на вилке в качестве сувенира. Забавно, конечно, но не сегодня и не здесь. Всю эту ситуацию вампиру было проще сравнить с мелкой баталией. Основные войска - он сам и его сын, вспомогательные силы, союзники или арьергард - их дамы. Забавный расклад получается. Невольно возникло желание расставить все позиции на столе, использовать солонки и стаканы в качестве пешек, расценить силы и продумать тактику боевых действий.
Когда заговорил Кайл, все встало на свои места. Особенно ясным стало его волнение и важность этой встречи. Несмотря на то, что сын представил Викторию как свою девушку, а не невесту, все было гораздо серьезнее. Эстенша, черт возьми. Из всех прекрасных отродий цепешевских он не мог выбрать себе невесту. Нужно было выбрать именно рыжую, и именно из другого рода. Браво, сынок. Видимо, брак Марго с Давидом не стал для сына достойным примером для подражания. А жаль.
Мужчина посмотрел на девушку, чуть более пристально и пытливо, чем позволял этикет. У его сына всегда был отличный вкус, и отцу казалось, что он вполне схож с его собственным, и даже в вопросе выбора спутницы он не прогадал. Узнать возраст женщины сложно, спрашивать - себе дороже, а уж определить возраст вампирши, да еще из известного рода, и вовсе дело неблагодарное. Он лишь надеялся, что у нее нет десятка спиногрызов от других мужчин, а вот надеяться, что Кайл у нее первый, совершенно бесполезно. Впрочем, дамочка выглядела очень даже молодо, но Давид смутно догадывался, что она легко может быть гораздо старше сына, если не ровесницей Марго. Пусть только не старше его самого, а то уж совсем неприлично будет. Но возраст - не главное. Цепеш не мог не оценить классического и бесконечно прекрасного сочетания изумрудного платья с рыжей копной волос в изысканных формах и оттенках. Дальнейшее изучение внешней стороны избранницы сына было прервано появлением официанта, который стал для некоторых просто спасением. Первой мыслью было заказать краба, не потому что дорого и вкусно, а потому что если ему захочется что-нибудь сломать, то пусть лучше это будут клешни уже мертвого создания, чем кости кого-нибудь из присутствующих. Но, мгновение подумав, он заказал лишь стейк с кровью и бутылку хорошего вина.
Небольшая пауза пришлась как нельзя кстати, она немного дала собраться с мыслями и рассеяла сгущающуюся атмосферу конфликта. Давид решил пока никак не реагировать на ситуацию и не выказывать своего отношения к поведению сына. Дома его будет ждать серьезный разговор. Но пока это знакомство ни к чему не обязывало, ну девушка и девушка, сколько еще таких у его сыночка будет, а что Эстенша, так не женятся же пока. Хотя если брать во внимание то, что Кайл осмелился познакомить ее с родителями, все может быть гораздо сложнее, чем кажется. Впрочем, у вампира будет достаточно времени, чтобы все обдумать и принять свое авторитетное решение на этот счет. А пока сынок решил завершить церемонию и представить родителей. Еще бы он этого не сделал. Давид кивнул в знак подтверждения, может даже синхронно со своей женой, ведь иной реакции не требовалось, и он все еще сохранял нейтралитет. От взгляда вампира не укрылся жест горе защитника своей барышни, и он едва не поправил сына, чтобы тот представил его как Синюю Бороду. Этот вечер все больше напоминал ему какую-то нелепую комедию, слишком затянутую и совершенно не смешную, и одновременно со стороны их компашка стала выглядеть почти как одна из тех, что их окружала в этом ресторане. Вопрос Марго прозвучал как нельзя кстати, это была отличная тема для разговора, для обычной беседы, и Давид с одобрением посмотрел на жену. Ему-то было интересно лишь то, сколько Виктории лет, как они умудрились познакомиться, насколько глубоки и искренни их чувства, и готова ли Эстенша попрощаться со своим родом и пополнить ряды Цепешей де-юре. Все эти размышления прервались, когда он почувствовал прикосновение нежной ладони к своему бедру, и немного удивился тому, что направилась она по приличному маршруту, а не по тому, о котором успел подумать вампир. В ответ он повел ладонью по бархатной коже спины Марго, довольствуясь ее превосходным выбором платья с прекрасным разрезом. Этот невинный, ненавязчивый жест отвлекал и успокаивал, пальцы неспешно прошлись вдоль позвонков вверх, затем костяшками вниз, и он незаметно приобнял жену за талию. За этим лирическим отступлением он сам не заметил, как прослушал ответ Виктории, и на мгновение даже почувствовал себя виноватым в этом маленьком упущении, но тут же его отвлекла вибрация телефона в кармане пиджака. Как некстати. Давид достал телефон, сбросил звонок, но успел заметить, от кого он был.
- Прошу прощения, вынужден вас покинуть, - с улыбкой произнес он, поднимаясь из-за стола, вежливо поклонился. - Рад знакомству, мадмуазель Д`Эстен, - обратился к девушке, взял ее за руку и мягко поцеловал ладонь.
Цепеш глянул на сына, и взгляд его тут же выдал. В нем читалось не что иное, как "поговорим дома", и это не предвещало ничего хорошего для Кайла. Напоследок он оставил прощание с Марго. Ему не хотелось бросать ее здесь одну с этой парочкой, но остаться он уже не мог, забрать ее с собой тем более. Чуть склонившись к жене, он поцеловал ее плечико и шепнул на ушко мимолетное наставление и искреннее сожаление о том, что уходит сейчас вот так. На краю стола он оставил кредитку, чтобы никто ни в чем себе не отказывал, о чем и сообщил присутствующим, еще раз попрощался и неспешно покинул ресторан.