Эта встреча была запланирована уже давно. Пожалуй, ещё задолго до того, как было получено послание от Цукуё Накадзимы, данная особа уже была в полнее зрения Матриарха Окумур. И вот, сегодня, близко к излому осени, ей предстояло подтвердить или опровергнуть все слухи, что витали вокруг Гласа Патриарха Накадзим. Слухов было в избытке, и не все из них противоречили друг другу – многие, к примеру, абсолютно сходились в том, что Огненная ведьма – на редкость взбалмошная и циничная особа, полностью оправдывающая вот это, одно из многочисленных своих прозвищ. Акира, между тем, предпочитала изучить оппонента самостоятельно, тем более, когда слава о нём ходила самая дурная.
Волнение, которое испытала Матриарх Окумур, когда получила известие о сроках пребывания Цукуё на Алмазном берегу, не было отмечено никем. По привычке скрывала эмоции, вспыхнувшие в душе пожаром, стараясь втиснуть их в рамки чего-то обоснованного и понятного, но выходило не очень хорошо. Всё же, вдалбливаемое со временем знание того, что Накадзимы - _Враги_ - было сложно изжить разумом. Но Акира была готова рискнуть.
Изысканное кимоно, расшитое осенними узорами, пышный, вычурный пояс-оби, сложная причёска, зафиксировавшая всю шелковистую массу волосы в традиционном сооружении… совершенный образ страны Восходящего солнца. Напоминание, или предупреждение?
Пустынный зал, с широко раздвинутыми в стороны бамбуково-бумажными стенами, мягкий приглушенно-алый свет, татами, подушки и низенькие столики. Кто-то наслаждался тем, что покинул Японию? Добро пожаловать домой!
Цукуё была встречена и препровождена в главный зал со всеми почестями, что полагались при её положении. Ни тени невежливости или непочтительности, лишь только любезность и обходительность. Слуги, которых отобрала Акира специально для этой встречи, были юными, но достаточно вышколенными. Окумура не желала, чтобы какая-то горячая голова испортила заранее то, что она намеревалась создать.
Стража, сейчас исполняющая несколько декоративную функцию, встречала Накадзиму торжественным молчанием – военному салюту было сказано твёрдое «нет», поскольку Акира затруднялась предположить, как это может быть расценено Голосом Патриарха.
Вот в этом, собственно, и заключались все волнения, что чувствовала Матриарх. Тщательная подготовка, расстановка и изучение сил, усиленный сбор информации и правильный, плавный ход событий. По её мнению, такая форма тревожности имела право на существование. Всё лучше, чем бессмысленные истерики с заламыванием рук и патетическими выкриками «что же делать!».
Всё, что сейчас оставалось ей сделать, после тщательных приготовлений, это ждать. Ждать, восседая на привычных и удобных роскошных подушках, что были ей милее любого трона, и потягивать горьковатый травяной напиток.

Отредактировано Акира Окумура (09.01.2015 23:29:17)

Появление Накадзимы в церемониальных покоях было встречено гробовым молчанием, нарушаемым лишь тихим потрескиванием пламени в древних светильниках, расставленных по углам просторного зала. Огненная Ведьма могла бы найти это довольно уютным, и Акира не стала бы с ней спорить.
Чёрная Стража застыла почётным караулом, хотя Матриарх ощущала, как взгляды каждого из воинов буквально приклеены сейчас к тоненькой и изящной фигурке Цукуё, что вызывающе открыто несла оружие в руке. Сама же Окумура лишь слегка опустила ресницы, наблюдая из-под них за решительными движениями Гласа Патриарха, за тем, как она шла, распространяя вокруг себя ауру странной решимости и возбуждения… того возбуждения, что было присуще бойца на поле сражения. Этот неуловимый аромат шлейфом стелился за японкой, заставляя крылышки тонкого носа Акиры хищно подрагивать, и будоража воображение, заставляя представлять дни далёкого прошлого, когда её ещё самой на свете не было. Жест миролюбия, открыто продемонстрированный Ведьмой, расслабиться не позволил, но Матриарх отметила, что Стражи, наконец, слегка изменили фокус внимания. Уже лучше. Всё же, как ни крути, все присутствующие здесь отлично знали, кто пожаловал в гости, и все, в той или иной мере, были в курсе той роли, что Цукуё сыграла в трагедии прошлого. Просто не каждого это коснулось напрямую. А обида за  «честь мундира»… с этим можно примириться.
- Накадзима-сама… - проговорила мягко, не отрывая взгляда от девушки, что выглядела потрясающе в европейском наряде типа «уличная молодёжь», и протягивая в сторону узкую ладонь, передавая беззвучно появившемуся слуге опустошенную чашку. Рукав кимоно раскрылся, как крыло, и снова был сложен, когда Окумура вновь опустила руку, пряча её в складках шёлка.
- Как бы ни импонировали мне ваши воззрения на ведение дел, но, прежде, мне бы хотелось выразить искреннюю радость и удовольствие от возможности, наконец, лицезреть вас… воочию, - широко раскрылись светлые глаза, и вампирша очень остро, почти жёстко глянула в лицо своей визави. – Это большая честь для меня  и моего клана.
И головка Акиры слегка склонилась в вежливом кивке, тогда как обе её ладони, спрятанные в рукавах, приподнялись, касаясь груди. Треск пламени, шелест расшитого шёлка и едва слышный звон золотых бусин, украшающих спицы, что удерживали высокую причёску Матриарха.
Когда же она вновь подняла взгляд на Цукуё, он выражал столь привычное умиротворение и ту малопонятную уверенность в себе, что, в совокупности с улыбкой Джоконды, могло создать двоякое впечатление.
- Теперь же, если такова будет воля моей благородной Гостьи, - выделила интонацией это слово, подчёркивая особенное положение пришедшей. – Можно перейти и к делам насущным.
Повинуясь незаметному знаку, ещё несколько слуг выступили из теней, прячущихся по углах помещения, и принялись расставлять на столике между двумя вампиршами напитки и… сладости. Как классические японские, так и европейские – французские, в частности.
Акира, можно сказать, откровенно сейчас наслаждалась происходящим. Возможностью окунуться в уже забытую обстановку Дома, в велеречивость высказываний и следование традициям…

Отредактировано Акира Окумура (26.12.2014 15:00:05)

Непредсказуемость и вспыльчивость Химе были притчей во языцех. Акира это прекрасно знала. Но знание это мало как влияло на восприятие тех фокусов, что откалывала Ведьма.
Движение, когда Накадзима поднялась с места, сопровождалось всеми взглядами, и серые глаза – Окумуры – сузились, выдав её напряжение. Ненапрасное.
Улыбка слетела с лица Матриарха, словно невесомая пыль, а вся она неуловимо подалась вперёд, словно хищный зверь перед броском. Кто она? Воин? Нет… руки её малопривычны были к клинку или иному оружию, поскольку разила она, как правило, своим умом. Но эти глупые «материнские» инстинкты… ощущение ответственности за каждого из тех, кого было привычно называть «своим», за тех, кого она знала в лицо и поимённо, за тех, кто верили в неё, и, зачастую, служили ей далеко не за страх и звонкую монету, а за совесть. Предавать такое доверие – было низко, и лицо Окумуры сейчас исказилось болью, когда вначале упал замертво один Страж, а затем – второй. Выпитый досуха, но на ином уровне. Не кровь покинула его тело, а сама жизнь…
«- Ведьма…» - это слово звучало в шелесте тканей, в прервавшемся на миг дыхании прислуги и других стражей, в их обеспокоенных, почти незаметных жестах. Никто не издал более ни звука.
Ясновидица, Акира не в состоянии сейчас была предугадать даже образ будущей минуты, не говоря уже о часе, и, увы, глаза её сейчас отказывали ей. Накадзима была слишком быстрой, и… гораздо древнее её. Движения Цукуё размазывались, и Окумура подобралась, стремясь откинуться назад, охватить взглядом как можно более широкое пространство… и, следом, ощутила странную лёгкость внутри, когда голос Ведьмы раздался со спины.
«- Ударит?..» - лениво скользнуло в мыслях Матриарха, и она с отстранённой холодностью осознала, что испытывает страх. Нет. Не страх. Досаду. Она испытывала досаду… слова Химе вторили глубоким и, в общем-то, напрашивающимся подозрениям.
«- Это так нелепо… я ещё много не успела сделать…»
Она не вздрогнула, когда прохладное дыхание вампирши коснулось её уха, и даже когда металл шпилек покинул её причёску, и волосы буквально рухнули вниз, до пола, по расшитому шёлку кимоно, по изысканным подушкам… под ноги Огненной ведьмы. Она не вздрогнула и когда этот самый металл коснулся её горла.
Окумура, прямая, как древко копья, слушала требования и обещания, и всё так же спокойно размышляла.
«- Просчёт… какой недопустимый просчёт! Но можно ли было всё рассчитать правильно, в отношении этой особы? Мартовский лёд…»
Со стороны казалось, что Матриарх холодна и невозмутима, или, быть может, что она даже пресмыкается перед Гласом Патриарха Накадзим – ведь ни единого приказа, ни движения брови не было, что указало бы на её пожелание. Акира смотрела на восседающую напротив японку всё с той же улыбкой, граничащей с нежностью.
Гнев, на грани ярости, сжимал горло. Плечи под слоями нежной ткани почти свело судорогой, а мысли, до того скользящие снулыми рыбами в воде, заметались как пузырьки во взболтнутом игристом вине.
«- Держать… себя… в руках…» - беззвучный мысленный выдох, и в следующее же мгновение Окумура подняла руку, шевельнув раскрытой ладонью. Поначалу, первые несколько секунд, казалось, что ничего не произошло, а затем, с короткой заминкой, к выходу из зала потянули все. Стражи, слуги, рабы… лишь немногие позволили себе оглянуться на выходе, украдкой бросив взгляд на свою госпожу, но внимание её, казалось, было всецело поглощено Гостьей.
- Итак, Цукуё. Теперь, когда твои требования, выдвинутые под крышей моего дома, выполнены, нам, надеюсь, более ничто не помешает перейти, наконец, к цели твоего визита? – Матриарх приложила некоторое усилие, чтобы голос её не звучал колко и холодно, как горный ветер, но сейчас ей было сложно выполнять то, что она выстраивала в себе всю жизнь. Так или иначе – взгляды её приковывали два тела, лежащие у входа. Накадзимы истребляли их род… Демоны уничтожали Драконов. Можно ли что-то построить на этом? Эта демонстрация… с некоторым удивлением Окумура обнаружила, что Ведьма ранила её. Задела, и довольно серьёзно.

«- Боюсь?..» - повторила мысленно вопрос, и позволила некоторой толике удивления отразиться на утончённом лице. Удивление она испытала и сама, поскольку не имела правильного ответа на этот вопрос. Досада – да, гнев – да. Страх? Уж кто, а она вполне была готова к смерти… всегда. Всю свою жизнь, от рождения, от осознания самой себя, от становления собой – ежечасно, ежеминутно она была готова умереть, что, однако, не мешало ей идти вперёд семимильными шагами. В рамках возможностей, разумеется. Ожидание смерти никогда не было тормозящим фактором, напротив…
- Нет, Цукуё, чувства, что я испытываю по отношению к тебе, имеют к страху мало отношения, - мягко ответила, зеркально, бессознательно склоняя голову к плечу, отчего чёрные волосы заскользили по шёлку кимоно, свисая блестящими нитяными прядями до пола. – И лишь отчасти я соглашусь с тобой – опровержение, или же подтверждение слухов было только одной, не самой значительной стороной моего согласия на эту встречу, и приглашения тебя в свой дом.
Акира снова подняла голову, следуя взглядом за поднявшейся Ведьмой, и удержалась от гримасы раздражения и злости, когда та, подойдя к телам убитых ею, столь непочтительно повела себя. Снова слегка опустила ресницы, смиряя свой гнев, чтобы он не мешал ей… слушать. И слышать. Не следовало обольщаться внешней хрупкостью, доброжелательностью и кажущимся добродушием Цукуё. Она провела блестящую демонстрацию того, что эти впечатления – не более, чем опасные и вредные иллюзии, в которые сама Окумура, впрочем, не верила вовсе. Просто потому, что ей были известны факты, сухие и циничные данные, весьма обширное досье на «Принцессу», и, ведая о них, было бы крайне глупо позволить себе обмануться.
Накадзимы – воины. Не всегда грубые и прямолинейные, их разум смекалист и ловок, и, зачастую, весьма утончён и изощрён, в том, что касалось сражений. Но вот другая часть… дипломатия… да. Определённо, она была их слабым местом. Вот только, как показывала практика, не каждый из них был способен играть на подготовленном заранее поле. Цукуё, своим ранним поступком – и даже нынешними, не просто смахнула фишки с доски сёги, но и, образно говоря, перевернула эту самую доску и ещё попрыгала сверху, доламывая. Не совсем неожиданно, но и не слишком приятно.
И сейчас она протягивала ей, Акире, руку. Усилием воли Матриарх отогнала от себя напрашивающиеся ассоциации, и заставила себя протянуть узкую ладонь в ответ, вкладывая хрупкие пальцы, почти полностью скрытые рукавом кимоно, а, следом, подняться, глядя в чёрные глаза Огненной ведьмы.
- Мои слуги и стражи не атаковали тебя, потому что я им приказала, - ответила очень просто, выпрямляясь и с отстранённым удивлением ощущая новые прикосновения Цукуё к своим волосам. И та часть сознания, что регистрировала их, воспринимала, скорее, как нечто… даже приятное, по-своему.
- Потому что у меня нет лишних живых на убой, Цукуё Накадзима… - Акира проговорила негромко, но довольно веско, и в серых глазах её отразилась тень почти скорби. А, следом, внезапно Окумура перехватила ладонь вампирши и прижалась к ней щекой, в странном, беззащитном жесте поиска хотя бы тени тепла и ласки… если забыть, на время, о талантах Драконов. Видения, чередой ярких вспышек полыхнувшие в сознании Матриарха, залипли подобно мухам в янтаре, становясь частью её разума на длительное время. К такому она привыкла давно, ведь часто даже случайные касания могли подарить немало интересной информации, работать с которой с ту же секунду не было возможности, а вот потом…
Она не стала удерживать Цукуё, когда та отошла, а просто осталась стоять, пристально изучая её спину, миниатюрный силуэт… её саму захватила эта странная, непредсказуемая игра. Злость, подчиняясь внутреннему приказу, схлынула, уступая место рассудочности, в которой сознание Акиры сделало стойку, словно охотничий зверь. Слухи? О…
- Это ложь, - ответный взгляд был безмятежен, и, кажется, на лицо Матриарха вернулось былое выражение терпеливой внимательности. Покой. Отвечая почти односложно, она впитывала сейчас тот самый «аромат» силы Ведьмы, интересовалась ею, быть может, даже более, чем полагалось бы.

Акира едва заметно поворачивала голову, когда Ведьма решала сделать шаги в сторону, обходя её, но оставалась стоять на месте. Часть её порыва была продиктована, всё же имеющимся у неё инстинктом самосохранения (поскольку, несмотря на отсутствие страха перед смертью, лезть в пасть опасности Окумура не стремилась), но та часть, что порыв подавляла – подчинялась гордости. Или… оторопью?
На мгновение Матриарху показалось, что она оглохла. Возникло непреодолимое желание переспросить – что? Что сказала ей Накадзима? Что она ей посмела предложить?!
Но порыв этот был тут же смят и отброшен в сторону, как нечто ненужное и слабое. Она всё услышала правильно. Глас Патриарха предлагал ей объединение… и, если верно судить о тонкостях различия слов, это объединение было куда шире и могущественнее обычного союза. Ах, Цукуё… так любящая бить одним ударом и точно в цель.
Серые глаза распахнулись широко, почти по-детски изумлённо, когда мысленно Акира «метнулась» к той части своего сознания, куда минутами ранее поместила «слепки вероятного будущего», связанного с Демонами. Нет… связанного лично с Ведьмой! Так, словно обезумевший от страха человек, в поисках пропавшей, но очень нужной, вещи, перебирает множество иных, отбрасывая в сторону «ненужные» и тщась наткнуться на ту, что важна, что так необходима…
Ворох образов, усилием воли вытянутых на поверхность, перед глазами Матриарха разворачивался в отдельные яркие картины. Вампирша беззвучно застонала, приоткрыв губы и коснувшись тонкими пальцами висков, и шёпот, вкрадчивый нежный шёпот Накадзимы лишь усиливал странным образом сосредоточенность. Сейчас он подстёгивал, делая связь с Ведьмой крепче и надёжнее, и картинки наливались красками…
«- Скажи ей… скажи… так будет правильнее… лучше…» - лёгким невесомым ветерком сквозил в сознании голос… вроде бы её, а может быть и нет. Это не имело значения.
- Ты же знаешь, Цукуё… я вижу вероятности… самые возможные – на данный момент. Через день или два они могут измениться, в зависимости от других решений, принятых тобой – или другими, с кем связаны твои чаяния. Но… кое-что есть. Вскоре, ты получишь желаемое. То, к чему ты готовишься, беседа с Волком, завершится, как тебе нужно… - голос Акиры звучал очень странно, словно девушка млела от тихого шёпота Ведьмы. Шёлкового, окутывающего куда надёжнее, чем путы её же властности и могущества, умиротворяющего покоя. Это было Матриарху по душе, хоть и совсем непривычно – испытывать вот такие чувства не просто к чужаку, а к тому, кто был Врагом. Но не здесь и сейчас.

Матриарх легко выдохнула, ощущая прикосновение прохладных пальцев к своей щеке. Так… много прикосновений. И очень кстати вспомнился «талант» Накадзим – отнимать силы, отнимать жизнь… да что вспоминать, когда доказательство тому лежит у порога, бездыханное и неподвижное. И всё же, она не ощущала подобного воздействия на себя. Касания – были просто касаниями, смех – смехом, а радость Цукуё… её радостью.
«- Нет, нет… нет…» - попытка отстраниться, прекратить улыбаться в ответ – бездумно и пусто, как зачарованная кукла. Мысленно выставить преграды, шипы и щиты, отрешиться от происходящего и вернуть себе собственный разум, но манит, манит Воля старшего вампира. Очаровывает.
«- Кто я… кто Я!» - тихий беззвучный крик, эхом разошедшийся в пустоте, отразившись от существующей в ней же водной глади. Упавшая капля, тихий звон, нарастающий, усиливающийся…
Слегка исказилось страданием лицо Акиры, когда, всё же, удалось немного отодвинуть от себя нитяные путы Накадзимы, и защитным жестом сложились ладони, прячась в длинных рукавах кимоно. И снова – удар, выбивающий почву из-под ног, вынуждающий покачнуться. Слишком быстро, слишком требовательно, слишком неожиданно. Отнимая образы, туманные видения будущего – Окумура требовала времени, чтобы их рассмотреть, изучить. Как было с видением о переговорах. Но это…
Мысли, снова застывшие в точке стазиса, рванулись в разные стороны, стайкой рыбёшек от упавшего в воду камня. Запутались, перемешались, и вновь, когда удар сердца успокоил сознание – аккуратной стайкой «поплыли» в нужном направлении. Лицо Матриарха помертвело, стёрлась улыбка, а взгляд опустел. Обращаясь к себе, а через себя – к несуществующему ещё будущему, она касалась мимолётных картин, и те исчезали.
- За это… да… стоит как-нибудь выпить… - рассеянно проговорила, ощутив, как перехватило горло, и как срывается дыхание. И на единое мгновение раздалась в стороны кисейная пелена дыма, являя Акире изображение того, кого прочили в супруги. Прихотливо изогнутые губы в странной сдержанной усмешке, презрение во взгляде, смешанное с недовольством. Острый запах лакированного дерева, и ровный, безукоризненно вежливый голос. Говорил… говорил…
Беззвучно ахнула, приоткрыв губы и обессилено опускаясь на свои подушки, подавив желание спрятать лицо в ладонях. Рывком отшвыривая от себя никчёмные, пустые сейчас видения, и стараясь привести в чувство ту часть себя, что была гораздо умнее, правильнее и рациональнее.
- Так вот она… основная причина. Не просто союз… марьяж. Но Цукуё… ты не можешь не видеть всех сопутствующих тому сложностей и нюансов, - подняла голову, вглядываясь ответно в чёрные глаза. Требовательно, крайне встревожено. Снова мысли метались, но уже совсем иначе, перебирая возможные варианты и отшвыривая категорически неприемлемые, сплетая Дар с обыкновенной аналитикой, и конструкция выходила настолько шаткой и ненадёжной, что Окумура даже недоверчиво сощурилась. – Что у тебя на уме, Цукуё?

Собственно, эти переговоры – от самого их фактического начала и до сего момента, вызывали в душе Акиры жестокий когнитивный диссонанс, в простонародье именуемый «разрыв шаблона». Цукуё, Советница, Глас и первое лицо в клане Накадзим, вела себя… так, словно не существовало никаких правил, никаких традиций, жестов вежливости. Она не желала поддерживать столь любимую Окумурой игру дипломатии и политики, разрушая абсолютно всё привычное вокруг. Толстосумы, привычные вести степенные и сдержанные переговоры,  как правило, стремились поддерживать обоюдные иллюзии и обманы, сплетая сети как можно тоньше и надёжнее. А Цукуё делала всё наоборот.
В случае с более мелкими рыбками, Матриарха Окумур сопровождал Бруно, решающий подобные «затыки» методами, весьма схожими с поведением Ведьмы, но сейчас Акира сама, лицом к лицу столкнулась с такой вопиющей несправедливостью, как… уличение её в том, что она неверно повязала оби!
Серые глаза снова широко распахнулись, когда Цукуё бесцеремонно потянула широкую ленту плотной ткани, ловко перебирая пальчиками и распуская сложное плетение завязок и креплений. Возражать было просто странно, поскольку подобное, относительно себя, вампирша испытала впервые, и потому просто прохлопала глазами, когда вышитое и расписанное фурисодэ оказалось распахнуто на груди, открывая нательный дзюбан светло-серого оттенка, со столь же изящной вышивкой, как и верхнее шёлковое кимоно. И, порой, с готовностью идущая на тесный контакт с разными нужными персонами, Акира не сумела подавить желание защититься. Вскинула руки со взметнувшимися следом свободно рукавами, что сползли ещё ниже, и прикрыла грудь со странной стыдливостью. Впрочем, ни одного звука не издала, хотя мгновенная волна жгучего смущения обожгла щёки, явно окрасив те бледным румянцем. Вопрос Ведьмы звучал откровенной издёвкой, и, сдерживающаяся, обычно, до конца, девушка, почти без раздумий выпалила в ответ:
- Не сомневаюсь, Цукуё-сан, что ты можешь преподать моей онагоси соответствующий урок, коль скоро она не справляется со своими обязанностями, - голос, вопреки желанию, слегка сорвался, и Окумура замолчала, прикусив бледную нижнюю губу, с ужасом отмечая, как, постепенно, мор вокруг начала затягивать багряная пелена. Немыслимо! Утратить самообладание от такой мелочи, да ещё и перед той, что уничтожала её семью! Как же это… неблаговоспитанно!
Вспыхнула сильнее, дыша тяжело и через раз, с тоской осознавая, что Накадзима переигрывает её на этом поле сражения по всем фронтам, да ещё и, наверняка, просто наслаждается этим шоу! Ощущение собственного бессилия перед этой особой было слишком подавляющим, угнетающим. Сильнее, старше, свободнее… вот какой она была, Цукуё. Решение проблемы было довольно простым, но реализация претила Акире. Она не могла просто так отвергнуть привычные ей холод  и сдержанность.
А так хотелось…
В особенности, когда собеседница вновь без оглядки на чины и саны заставила Матриарха поднять лицо, выражая свой взгляд на везение самой Окумуры, подчёркивая, между делом, её положение «тян» - младшей девочки, обращение на грани интимности и фамильярности. Слова, впрочем, падали на благодатную почву. Шевельнулось в груди, и тут же издохло чувство сожаления по утраченным безвременно родителям (которых она и не знала никогда), а вот согласие с тем, что именно она ответственна за Драконов – было весьма явным. И обещание возвращения было таким странно-манящим, что это позволило буквально в одно мгновение «прийти в себя», вздохнуть спокойно и уже серьёзно, внимательно смотреть в глаза Накадзимы.
- Мне интересно твоё предложение, Цукуё. Я бы хотела изучить его… подробнее. Детали союза, обоюдной выгоды и помощи, и… - не выдержала – приподняла руку, мягко взяв Ведьму за запястье, и отводя от лица. Это касание, почему-то, смущало едва ли не сильнее всего прочего. – И твой взгляд на условия этого брака. Я наслышана о Патриархе твоего Рода.
Последняя фраза, впрочем, осталась без продолжения, звуча тревожно и недосказано, намеренно оборванная таким образом. Деликатным.

Акира не была воином, и противиться рывку тонкой, но чрезвычайно сильной руки Цукуё – не могла. И, покачнувшись, оказалась близко – слишком близко, с её точки зрения, к Огненной Ведьме, вглядываясь в черноту глаз, в ту их глубину, что, казалось, затягивала в непроглядный омут тьмы, почти гипнотизируя. Окумура дёрнулась, едва сумев поймать равновесие, ощущая, как Химе вновь растаптывает её самообладание, стремясь пошатнуть и без того шаткий баланс. Голос её – звучал набатом, ставя условия, обозначая рамки и границы. И, почему-то, Акире явно представилась аналогичная картина, в которой Цукуё забивала в угол какого-нибудь генерала враждебной стороны, заставляя пойти на любые шаги, что были бы выгодны ей. Или Накадзимам. Этот момент ещё предстояло выяснить: как много истины стоит за высокопарными словами о величии Ямато и их Родов. Но не сейчас…
Матриарх едва заметно опустила ресницы, выражая, тем самым согласие с требованием Ведьмы, а следом, с тенью недоумения распахнула глаза широко, вслушиваясь в дальнейшие слова – о Патриархе. И уж совсем растерялась, когда Цукуё, совершенно варварским образом ткнула ей в лицо с изображением своего племянника, застывшего в сосредоточенной и воинственной позе. Так, словно… словно… это ОН был девицей на выданье, а она, Акира, выбирала себе партию посимпатичнее.
Ошалев, вампирша судорожно сглотнула, испытывая сейчас сильнейшее желание впиться кому-то в глотку, или забиться в дальний и тёмный угол, и чтобы её никто не трогал. Много слухов ходило о нраве Гласа Патриарха, но… Окумура даже представить не могла, насколько они истинны.
«- Она безумна… безумна? Нет… она – невероятна!» - мгновение паники схлынуло, сменяясь чем-то, подозрительно напоминающим восторг. Эта манера держаться, вести «переговоры» и умело затыкать собеседников – была просто чудовищной и неправильной, но, при этом, чрезвычайно действенной. Матриарх, считающая себя умелым дипломатом, в подобной ситуации не годилась ей в подмётки, и это заставляло задуматься. Куда сильнее, чем слова, сказанные про Мицунари. Всё, что звучало как характеристика положительного и незлобливого юноши, на деле было описанием не лучшего политика. И здесь Химе подтвердила иную часть слухов – что всем у Накадзим заправляет именно она, «патриарх в юбке», а племянник просто для вида занимает это место. Но говорить об этом вслух благоразумно не стала.
Не поднимаясь с дзабутона, лишь коротко кивнула Цукуё, уже, очевидно, намеревающейся уходить.
- Я буду рада встретиться с тобой снова, Химе-сама, - мягко проговорила, улыбаясь привычно краешками губ, но теперь уже тая в глубине серых глаз странный огонёк. Ей многое предстояло обдумать… а _им_, вскоре, обговорить.
- Надеюсь, ты окажешь мне честь, и останешься здесь? Слуги приготовили для тебя покои, если ты желаешь отдохнуть, - вежливо склонила голову, отчего снова зашелестели волосы по шёлку фурисодэ.

«- О, кое-кто решил подчеркнуть моё положение? Или «вспомнить» о нём? Как вовремя…» - почему-то сейчас признание её, Акиры, Матриархом, звучало не иначе, чем довольно жёсткая насмешка. После всего, что Цукуё сделала здесь – и с ней. После того, как она издевательски попрала все традиции и правила, она с изысканной вежливостью взывала к статусу Окумуры.
Гнева это, впрочем, не вызвало. Вампирша лишь мягко кивнула, улыбаясь неуловимо, прислушиваясь к жалобе на голод… не то, что бы она вовсе не испытывала его, но, скорее, в данном случае без труда подавляла. А вот Ведьма, надо думать, на такой шаг пойти не желала. Её тоже можно было понять…
Акира бросила взгляд на низенький столик, где прежде стояли яства и напитки, и, не найдя там привычной чашки, украдкой вздохнула. Без травяного отвара, к которому она пристрастилась более чем за сотню лет, сейчас было неудобно.
- Я буду рада принимать  тебя под своей крышей, Цукуё, столько, сколько ты пожелаешь. Твой опыт, знания, видение мира и происходящего в нём – мне чрезвычайно интересны, вот только я боюсь наскучить тебе своим гостеприимством…
«- Или ты просто сожрёшь всех моих слуг, а потом возьмёшься за меня…» - добавила про себя, не меняя любезно-обходительного выражения лица. Сейчас, кажется, её совершенно не смущал тот факт, что вид её, который юная Мотоко пару часов приводила к идеалу, был полностью уничтожен, и выглядела она, пожалуй, как незадачливая драчунья. Держалась, во всяком случае, она с истинно царским спокойствием. Очевидно, для того, чтобы любое потрясение перестало быть таковым, Акире  требовалось совсем немного времени. А Ведьма, погрузившаяся в собственные мысли, ей этого дала с лихвой.
А, следом, подала и довольно жёстокую, хотя и не лишённую своеобразного изящества, идею.
- Не смею не прислушаться к твоему совету, Химе. Коль скоро ты считаешь, что внешность моя оскорбительно заурядна, тебе я предложу своей рукой привести приговор в исполнение. Надеюсь, кровь моей онагоси утолит твой голод.
Говорила, а сама подавляла рвущуюся жалость к молоденькой девчонке, что уже три года сопровождала её в поездках. Старательно и тщательно продумывала образы своей госпожи, и так же трепетно воплощала их. Акира не была особенно привязана к Мотоко, но сейчас ощущала себя предательницей.
- Уповаю на то, что наказание твоё будет милосердным и быстрым, - голос был столь же мягким, как шёлк, а сама Окумура поднялась с тонкой подушки, придерживая кончиками пальцев сползающее с плеч кимоно.
«- Сколько жертв ещё ты принесёшь в мой дом, Ведьма? Чьи смерти лягут на мои плечи?»

С этим определением милости Акира была согласна, хотя оно её и покоробило слегка. Впрочем, такого рода «добро» было в ходу у многих народов мира, и было даже создано специальное оружие, для нанесения  coup de grâce – удара милосердия. По мнению вампирши – это был не слишком занятный, а, скорее, жестокий оксюморон, и здесь слухи в самом деле не лгали: Окумура была мягкой. Подчас – даже излишне, но лишь по части того, что касалось прямого отнятия жизни. Порой ей приходилось принимать решения, что прямо – или косвенно, уносили многие и многие людские души. Но нельзя было утверждать, что ей это нравилось, хотя бы и на мгновение. Потому Акира и не была воином.
Она всматривалась сейчас в ласковую улыбку на личике Ведьмы, и испытывала твёрдую уверенность в том, что с этой же улыбкой она рвала на части голыми руками своих противников, или же просто тех, кого можно было списать на «непредвиденные жертвы». Проще говоря – тех, кто под руку подвернулся. Или под клинок. Мало ли неудачников? Интересно, если перед Цукуё встанет выбор – пощадить или казнить, будет ли она вообще считать это выбором, или сочтёт издёвкой? Окумуре не хотелось проверять. Она и без того сейчас слишком заигралась с судьбой – ещё в тот момент, как пошла на сближение с Накадзимой, но сдавать назад было уже слишком поздно.
- Мне будет приятно доставить тебе это удовольствие, Цукуё, - мягко проговорила, поднимая руку и слегка прищёлкнув пальцами. Фусуми почти сразу скользнули в стороны, являя девушкам склонённую в глубоком поклоне фигуру старшего слуги.
- Госпожа? – вопросительная интонация была почти не слышна, а взгляд невысокого мужчины, уже убелённого сединой, был направлен в пол.
- Приведи Мотоко, Куджи, - кажется, интонации Акиры, когда она обратилась к управляющему, не изменились вовсе. Не утратили привычной «нежности», не стали тише или громче, но каким-то образом старик ощутил напряжение, исходящее от вампирши, и украдкой исподлобья бросил на неё взгляд. Впрочем, её чрезмерно встрёпанный вид не заставил его утратить самообладание, лишь поклониться ниже – словно скрывая то, что он увидел.
- Да, Госпожа… - и, не выпрямляясь, мужчина – человек, шагнул назад, сдвигая за собой створки дверей.
Окумура, неспешно ступая, отчего шёлк фурисодэ тихо шуршал по мягким татами, устилающим пол, подошла к одной из стен, опуская на колени и… окуная пальцы в воду. Искусно скрытый от чужих глаз желоб, идущий вдоль трёх стен, создавал ту приятную и манящую гармонию, наполняя ощущения гидрокинетика покоем от близости «родной» стихии. Ей нравилось чувствовать рядом с собой воду – всегда, где бы она ни была, но для беседы с Огненной ведьмой Акира выбрала покои, где влаги было менее всего. Чтобы даже этим не нанести ей оскорбление. Что сейчас, впрочем, об этом говорить?
- Цукуё… - даже неуловимо изменился тон Матриарха, становясь словно… счастливее? И уж всяко – умиротворённее. – Я так много не хотела бы спросить у тебя… ты знаешь тысячи вещей, что мне знать не положено, и знание которых изменило бы самую суть меня. Но что-то мне подсказывает, что пожелаю я того, или нет – ответы ты мне дашь. Так я спрошу тебя сама…
Окумура тихо вздохнула, снова окуная пальцы в воду, и, вытаскивая ладонь, словно потянула за собой стеклянные ниточки.
- Гибель Драконов почти три столетия назад под ударами мечей Демонов – это общеизвестный факт. И остались ещё те, кто помнят о былой славе – и кто воспрепятствует такому союзу. Что характерно, большая часть из них будет со стороны Демонов, Химе. Кто будет гарантировать безопасность моему Роду? Патриарх Накадзим? – тонкая улыбка коснулась её губ, а странный, словно подёрнутый дымчатой поволокой, взгляд коснулся Цукуё – словно прикосновение.

«- Слова… достаточно ли твоего слова, Химе? Все знают, что ты хозяйка ему…» - с какой-то сардонической мысленной усмешкой подумалось Акире, когда она подняла взгляд, кажущийся сонным и  оскорбительно рассеянным на подошедшую Цукуё. А затем глаза её расширились в изумлении, когда она почувствовала, как по застывшей, подобно мягкому льду, воде скользнула чужая Сила. Тепло – уже не едва заметно, но ощутимое, грозящее подспудно обратиться в жар, заставило «отпустить» захваченную стихию, позволяя влаге соскользнуть с кожи подобно прозрачной перчатке. Окумуре даже удалось удержать детскую глупую обиду – «зачем ты вмешалась в мою игру?», ощутив лишь слабенький её отголосок, и даже – мысленно же – посмеявшись над собой. Экая нелепость.
- Я знаю, Цукуё, что это – твоё проект, от и до. И что ты сделаешь всё для его осуществления. Я, как и ты, переживаю не о брошенных словах, а о действиях, которые могут быть направлены против моего клана, - Окумура протянула руку, мягко касаясь кончиками пальцев ладони Ведьмы, и заглядывая ей доверительно в глаза. – Мы слабы. Всё ещё – слабы. В сущности, пожелай сейчас какая-либо из сильных сторон, и нас раздавят. Не без последствий, конечно, и всё же – меня это греть не будет.
Пальцы скользнули дальше, осторожно сплетаясь с чужими. Ни единого резкого движения, всё – как течение воды. Плавно, исподволь, осторожно.
- Нам нужен этот союз, и нужна защита, Химе. Я – верю твоему слову, - неожиданно твёрдо, с абсолютной уверенностью проговорила, глядя в чёрные глаза Накадзимы. И в этот же момент раздался шелест бамбуковых направляющих фусума. Но, казалось, этот факт Акиру не тронул вовсе – она продолжала вглядываться в очи Ведьмы, словно стремясь увидеть там… нечто. Но продолжалось это недолго. Не столько, что можно было бы счесть чем-то большим. Руки Ведьмы она, впрочем, не отпускала.
- Благодарю, Куджи. Ты можешь идти, - голос Окумуры звучал отчётливо и звонко, как весенняя капель. Но взгляд, устремлённый на юную и миниатюрную японку, что пребывала в заметном смятении, был холоден, как вода в январской полынье.
- Мотоко… подойди ко мне, - мягко попросила Акира, и, казалось, интонации её были приглашающими, а не приказывающими, но девушка едва ли не бегом, насколько позволяли приличия, приблизилась к сидящим у сёдзи Древним. После чего снова замерла в почтительной позе, удерживая ладони на подоле скромной, но весьма изящной юкаты.
- Да, Госпожа? – голосок девушки также был высоким и несколько звенящим от странной смеси напряжения, тревожности и лёгкого ужаса, который она испытывала сейчас. Конечно, от её взгляда также не укрылось состояние одежд Акиры, и оттого нервозность была почти ощутимой. А Окумура не делала ни жеста «навстречу», не используя даже характерного вампирского шарма, чтобы успокоить страх девчонки.
- Твои старания, Мотоко, не прошли даром. Моя высокая гостья оказалась оскорблена твоей беспечностью и неаккуратностью, с которой ты одевала меня. Не так ли, Цукуё? – Матриарх склонила голову к плечу, искоса глядя на Накадзиму.
В эту игру тоже могут играть двое.

Что же это было? Предупреждение? Угроза? Или просьба? Окумура не могла утверждать наверняка, да и не стала бы задаваться этим вопросом. Она приняла к сведению слова Химе, и постарается пребывать в столь же трезвом состоянии разума, чтобы не знакомиться лично с теми методами, которые Цукуё применяет к «проштрафившимся» союзникам. Хотя…
Она еле заметно вздрогнула, когда мягкие губы Ведьмы коснулись её пальцев, а, следом, их словно обожгло горячее дыхание.
«- Неужели ты правда не хотела бы, чтобы я поиграла… с тобой?» - мысль была пронзительно ясной и отчётливой, изумившей даже саму Акиру своей дерзостью, но внимание её оказалось вовремя «перетянуто» на нынешнюю жертву. Жертву во славу Ведьмы, как с мрачным юмором окрестила про себя Окумура онагоси.
Чувство, когда Химе отпустила её ладонь, было двояким. С одной стороны – облегчение, поскольку вампирша ощутимо давила на неё своей дразнящей близостью. А с другой – некоторую толику пустоты. И это чувство встревожило девушку не меньше. Было странным пережить подобный вечер. Даже не в смысле «выжить», а в глубине и живости переживаний, что ей подарила Цукуё.
Матриарх с несколько отрешённым видом наблюдала за тем, как изящно передвигается смертоносная Ведьма по татами. Как она приближается к застывшей в непонимании и страхе девочке, которая была не в силах и рта раскрыть, чтобы сказать что-то в своё оправдание. Ведь она всё сделала правильно! Она так старалась, стремилась всё сделать идеально! Каждая складочка фурисодэ лежала как нужно, каждая петелька повязана «по уставу», цвета подобраны – в любимых тонах Госпожи… что же не так?! Отчего её работу не просто унизили и уничтожили – Мотоко испытывала почти священный ужас при виде растрёпанной Акиры, - но и обвиняют ЕЁ в том, что она что-то сделала неправильно?
Возразить что-либо она не могла, да и не смела, и лишь загипнотизировано смотрела в лицо Окумуры – даже не на приближающуюся к ней Смерть в привлекательном обличье. И лишь когда Цукуё, схватив её за волосы, буквально швырнула вниз, больно припечатав о татами, издала тихий сдавленный возглас.
Акире было мучительно больно на это смотреть. Она чувствовала каждой клеточкой души то отчаяние, что испытывала сейчас эта девчонка. Ужас непонимания, осознание несправедливости наказания, и вера… вера в то, что сейчас её Госпожа всё исправит. Пусть она была «всего лишь человеком», но сейчас, сброшенная небрежно в руки жаждущей вампирши, Мотоко представляла собой странную картинку. Наложение на образ слабого щенка, которого одна девчонка отдаёт другой, своей жестокой подруге, что видит в животном лишь вещь, игрушку, которую можно сломать. Или, как в данном случае, лишь пакет с кровью. Цукуё не знала, что Мотоко делает чудесные кокэси, что у неё лёгкая и точная рука, а во взгляде без труда проглядывается весьма живой ум. Сейчас, впрочем, в тёмно-карих глазах был лишь испуг и боль.
- Госпожа! – прохныкала тихо, даже не делая попытки вырваться или отстраниться от рук Химе. А затем замерла, почти обмякнув, и с расширившимися от страха и изумления глазами смотрела на пронзительно-алые, жестокие очи Окумуры. Впервые, на памяти девчонки, у Матриарха были такие глаза.

Акира была опасно близка к собственной грани. Из последних сил она цеплялась за свою «добрую» часть, чтобы не совершить необдуманных поступков, но бешенство её буквально переполняло. Она была в ярости на самое себя. На то, что, по сути, эти, весьма важные, переговоры слила безоговорочно. Что позволила растоптать свои традиции, свою гордость, свои правила. Что легко подыгрывала Цукуё, возможно, даже там, где этого не следовало делать. Но…
Она боялась. Именно осознание этого, постыдный страх перед непредсказуемостью и властностью Древней Ведьмы – сделал её такой бесхребетной и слабой. Беззащитной, истинно. И именно этот страх вызывал злость. Никчёмная! Ничтожная! Несмотря на все усилия – не представляющая из себя, против Цукуё, ничего! Бросающая ей трусливо собственных слуг, лишь бы задобрить страшную и ужасную Ведьму…
Тяжело сглотнула вязкую и отдающую  горечью слюну, не в силах отвести взгляда от глаз своей маленькой служанки. В этих глазах она видела то, что было хуже всего – беззвучный и бессловесный упрёк. Осознание предательства. Химе так правильно подобрала слова… милосердная госпожа.
Окумура опустила ресницы. Она лишь услышала отчётливый и слабый хруст позвонков, но изумление от этого звука было лишь каплей в море осознания своего бессилия. Что же ей сделать, чтобы стать… «чем-то»? И откуда, вообще, взялась эта странная мысль о противостоянии? Видимо, Цукуё права, и Акира поневоле «заразилась» её безумием. Ведь не впервой же было сталкиваться с противником сильнее и могущественнее себя. Матриарх Окумур предпочитала в таких случаях решать дела полюбовно, не вступая в открытую конфронтацию. Тем более, с теми, кого история и судьба прочили ей в союзники.
Медленно открыла глаза, глядя на Ведьму и девочку у её ног. Бессмысленная жертва. Наверное. Но Акира была наслышана о Дарах Накадзим, и, может, Цукуё успела что-то взять у несчастной онагоси? Силу истекающей жизни, к примеру.
- Ты права, Химе. Рядом с тобой я чувствую себя странно. И слабее – и сильнее, - ровным, каким-то словно отрешённым тоном проговорила, безучастно изучая рассыпавшиеся по татами волосы Мотоко. – Наверное, в этой двойственности и есть безумие? Я ещё не могу найти баланс между нами… между мной без тебя – и с тобой.
Совсем тихо. Шёпот. Тихий шелест змеиной шкурки по песку. И проглядывающая сквозь отрешённость – задумчивость.
- Что мне делать с собой теперь, Цукуё? Ты отняла у меня покой. Ты презираешь его, Цукуё? - звучало почти напевно, и в то же время монотонно. Вопросительная интонация, скорее, угадывалась по построению фраз, нежели по звучанию.

Отредактировано Акира Окумура (13.01.2015 21:25:16)