Как же больно.
Сначала Томас пытался куда-то ползти. В перерывах между сиплыми осторожными вдохами и темнотой, куда проваливался его разум, эльф едва двигался, жалобно скуля и глотая крупные слезы. Потом слезы кончились, осталось только ощущение, что если он доберется до охраны или кабинета менеджера, то ему помогут.
Помогут…
«Чем?..» - Томас однажды видел, как менеджер, брезгливо морща нос, списал на утилизацию еще живого раба. Выглядел тот раб, наверное, ничуть не лучше, чем Томас сейчас. По внутренним ощущениям эльфа, точно. Того раба тоже отделали, как котлету, и никто не захотел ему помочь, его просто списали, потому что всем было плевать.
И сейчас тоже будет плевать, даже если раб сумеет куда-то доползти.
Томас бы наивным, и на многое в мире смотрел с детской непосредственностью, принимая на веру чужие слова, доверяясь чужим рукам и чужой воле. Но при этом Томас не был глупым и умел подмечать многое, усваивая и запоминая. Откладывая куда-то в дальний угол памяти. 
Помощи не будет.

«Менеджер? Охрана? Медотсек?» - Медленно проталкивая в себя воздух, думал эльф во время очередной передышки, упорно продолжая цепляться за жизнь. Менеджер его спишет. Охрана уже отпинала и скорее всего добьет, чтобы прикрыть своих, или, чтобы не возиться с рабом. Медотсек находится вне зоны досягаемости: идти эльф не мог. При попытке подняться на ноги накрывало такой волной боли, что темнело в глазах.
Томас осторожно двинул языком по распухшим и сухим губам. Металлический привкус уже не удивлял. «Кто-то же должен мне помочь… - Обиженно подумал эльф. – Так не бывает! Неужели никто не поможет?»
Это было больно, понимать, что ты никому не нужен. Томас крепко зажмурился, прерывисто дыша. Если бы он мог заплакать, наверняка стало бы легче: слезы всегда помогали унять боль, идущую от сердца. Но сейчас слез не было, не выдавливались, не проступали, и от этого становилось еще больнее.
«Надо доползти… хоть куда-то. Найти угол. Отлежаться. Завтра будет легче двигаться, завтра будет… проще. Я выживу… Выживу. Выживу!» - Сил хватило проползти пару шагов, на голом упрямстве, после чего Томас снова замер, уже не задаваясь вопросом, куда и зачем он пытается ползти. Добраться бы хотя бы до конца коридора, и тогда можно пытаться думать, что делать дальше. Но Томас вряд ли доползет, так зачем тогда вообще двигаться? «…ведь проще сдаться. Закрыть глаза. Уйти. Чтобы не было боли. И меня тоже… не было. Перестать существовать. Зачем жить в мире, который приносит только боль? – Думал Томас, но почти сразу возразил себе: - Не только! В этом мире есть много того, ради чего стоит жить.»

Эльф слабо пошевелился, чувствуя чужое присутствие. Повернул голову, пытаясь что-то услышать тем ухом, в котором не стояла ватная тишина: да, где-то рядом действительно слышались шаги. В глаза бил свет искусственного освещения и силуэт того, кто шел по коридору, казался совсем черным.
Томас снова шевельнулся, думая о том, что лучше бы этот «кто-то» прошел мимо. Глупая, упрямая мысль: эльф никогда не умел защищать себя и не знал, как это делать. Он был слабым, настолько, что открыл рот и попросил:
- Помоги… – Хрипло, отчаянно, пытаясь говорить громче, чем мог. – Помоги мне! Пожалуйста!
Перед глазами снова заплясали цветные круги от боли в переломанных ребрах.

«Двое! - Успел сообразить эльф прежде, чем его больно дернули за волосы, заставляя запрокинуть голову. – Незнакомые…» Томас отчаянно пытался разглядеть, с кем говорит нелюдь, который обозвал его «очередным дерьмом». Остроухий не обиделся на такое, стало пусто и все равно. Раз назвали так, то наверняка не будет ничего хорошего, а значит уже все равно.
- Не надо!.. – Слабо возмутился эльф и снова замолчал. Звон в ушах усиливался, но даже сквозь него Томас различил знакомый голос: «Виктор!.. Что он здесь делает?!» Томас недоуменно сщурился, чаще хватая ртом воздух.

Этого не могло быть: огромного и пугающего раба увели в карцер утром, и эльфу с рабыней не оставалось ничего другого, кроме как ждать его возвращения. Томас так и не сумел выяснить, что произошло: от других рабов он слышал о том, что зверь напал на охрану, голыми руками разодрав одному из них грудную клетку. В это было легко поверить. Томас знал, насколько силен Виктор и как легко его вывести из себя. «Наверняка на него посмотрели не так… Или что-то сказали, обидное… Я же просил его не выходить!» -Думал тогда эльф и попытался узнать, когда выпустят зверя.
Сейчас двое говорили о каком-то восстании. Томас ощущал странное смятение: послышалось ли ему это, или в Клубе и впрямь происходит что-то страшное? Как там, в Канаде…
Кто такой тогда сам Виктор, если он находится здесь, а не в  карцере, как шептались рабы? Может, соврали?.. Но даже если так:
- Зачем ты… ушел?.. – Обиженно и негромко прошелестел Томас. На душе было спокойно: даже если это все происходит уже за пределами жизни, в умирающем разуме эльфа. Даже если Виктор тоже умер и Дану решила, что они должны встретиться в посмертии для разговора. Даже если…

Виктор оказался совсем рядом, близко.
Эльф ощущал знакомое дыхание, звуки, шорохи. Закрыл глаза, замирая, когда чужая рука приблизилась к лицу. Поднял – Томас прерывисто вздохнул, пытаясь сфокусировать взгляд на знакомом лице. Зашевелился, пытаясь обнять Виктора за шею. Почему-то Томас думал, что так его будет проще нести, но едва смог поднять руки, цепляясь за одежду.
Томас кивал в ответ на все вопросы, старался смотреть на зверя, чтобы дать понять, что он здесь, все понимает и слышит, а не провалился в вязкую темноту.
От широкого шага Виктора ощутимо трясло. Ощутимо, если у тебя переломаны ребра и отбиты все внутренности. Томас старался не скулить, почему-то он помнил, что чужой скулеж Виктора раздражает. Или он сам придумал это, только что?

- Не говорил… - Томас попытался улыбнуться и ненадолго притих, через пару минут спохватившись, что так и не ответил. Что ему было отвечать? Его настоящее имя мог запомнить другой эльф, воспитанный в общине, чьему уху был знаком напевный язык «остроухих выродков», но никак не Виктор, который жил в другом мире, полном простых и коротких слов.
- Томас. В клубе… так назвали. Это не мое имя. Ты можешь дать другое.
Эльф виновато морщился, продолжая растерянно цепляться за зверя.
- Как ты здесь… оказался? Карцер… другие шептали, что… тебя заперли. – Несмотря на то, что говорить было больно, эльф упорно продолжал выталкивать из себя слово за словом, пусть и со значительными паузами, пытаясь сделать так, чтобы зверь его понял и услышал. Это казалось важным.
– Куда мы идем? Куда ты меня несешь? Тебя снова посадят… в карцер. Я бы дошел, до комнаты. Сам дошел… В Клубе что-то… Ты выбрался сам? Почему тот, второй… ушел? Без тебя? Куда ты пойдешь?..
Томасу казалось, что у него плохо получается говорить и зверь его не понимает, из-за чего эльф начал сердиться на себя, беспокоиться и упрямиться, частил, глотал половину букв и перескакивая с одной мысли на другу. Захлебывался воздухом, снова начиная паниковать. Что не успеет сказать. И что зверь его не поймет.
- Ты выберешься? Со мной тяжело, охрана злая, везде!.. я смогу. Смогу… потом… подняться. Позже… Надо отлежаться.

Томас знал, что небезопасно. И что могут убить, тоже знал. Пальцы сильнее сжались на одежде Виктора, а эльф тяжело выдохнул, замолкая и приваливаясь щекой к зверю, снова мысленно прокручивая весь ужас встречи с охраной. Могут принять за другого, сказал Виктор: может, так и случилось? Его, Томаса, приняли за кого-то другого, ведь он знал, что на хорошем счету, и что он не сделал ничего плохого.
Нет, неправда.
Безумный гость, убивший охрану, и эльф, вырубивший его странным и опасным людским оружием. Дурак! Ведь можно было просто выстрелить, а не использовать, как дубинку. Томас вспомнил, как струилась кровь по щеке и виску гостя и зажмурился. Камеры, везде камеры… Постоянно следят. Губы едва дрогнули, обозначая улыбку. Томас негромко шваркнул носом.
- Не перепутали… Мне нельзя обратно! – Когда эльф не торопился, он говорил даже внятно, не глотая слова и не путая их местами, но тихо. «Услышит?..»
- Я… гостя ударил…  - Признался Томас, втягивая голову в плечи. Виктор имел право знать, кого он тащит к… своей знакомой. – Сильно ударил. Это не прощают. За это… убивают…  Если камеры работали… Или та, другая рабыня рассказала… Могли не перепутать. Но не убили почему-то…
«Оставили умирать. Если бы не Виктор…» - Остроухий сжался, беззвучно разевая рот. Если бы не Виктор, кто-то другой по-простому свернул бы шею. Менеджер списал бы на утилизацию, даже если бы его нашли. Томас знал, что восстанавливается быстрее некоторых рабов, но также эльф знал, что сломанные кости надо ставить на место, а обезвоженное и ослабленное голодом тело будет восстанавливаться гораздо дольше, вытягивая остатки сил, которых в какой-то момент может не хватить на то, чтобы сделать очередной вдох.
- Маттия! – Вспомнил эльф про свою странную соседку. – А Маттия как же… Ее ведь тоже наверняка убьют… Ее надо предупредить, чтобы она не выходила из комнаты!..

Виктор сказал, что не хочет, чтобы Томас умер, и эльф чувствовал благодарность за эти слова. Впервые за все время пребывания в Клубе кто-то хотел, чтобы Томас не умер, не сдох, не склеил ласты. Впервые кто-то говорил об этом.
- Почему…
Не договорил эльф и снова притих.
- Почему ты уйдешь?.. Не уходи и тебя не убьют. В Клубе опасно, мне нельзя в мою комнату. Зачем, чтобы тебя убивали? Я не хочу! Ты не дал меня убить своему… другу… Там, в коридоре…
Томас замолчал, задумавшись. Друг Виктора был пугающим, а тот, к кому несет его зверь, будет ли он также запросто спрашивать, убить или… не убивать?..
- Зачем мы здесь?
Эльф беспокойно заерзал, пытаясь оглядеться, но то, что он успел увидеть, заставляло его часто моргать, чтобы не отключиться. «Он заблудился?..»
- Если нас здесь… Нельзя! Нельзя ходить! – Снова заторопился Томас, дергая зверя за одежду, чтобы тот обратил внимание на его слова. – Совсем нельзя! Пойдем обратно! Лучше… по-другому пройти… Нельзя!
Томас стиснул зубы, тяжело отфыркиваясь и попытался вывернуться, неуклюже, но с силой, как ему казалось, упираясь руками в Виктора. Снова подступило отчаяние, заглушая собой вопрос, на который зверь так и не ответил: «Кто ты, Виктор? Кто… ты?»

Естественно, толку со всего его сопротивления было чуть: вряд ли Виктор вообще заметил, что Томас снова всполошился и чего-то требовал, говорил, предупреждал. «Он никогда не слушает… когда его предупреждаешь…» - С некоторой обидой подумал эльф. Виктор всегда и все делал по-своему. Вот и сейчас он не повернул обратно, а толкнул одну из страшных дверей, заходя внутрь.
«Он хочет оставить меня… здесь?!!» Перед глазами потемнело, но прежде Томас успел увидеть пугающий интерьер: захлебнулся воздухом и отвернулся, утыкаясь носом в Виктора, снова отчаянно задергал одежду, пытаясь обратить на себя внимание.
- Нельзя! Здесь найдут! Будет еще хуже! Давай уйдем отсюда… Не надо, здесь нельзя быть! – Запросил остроухий, едва не плача от того, что Виктор не понимал его. Его страхов, его беспокойства. А может, понимал, но не считал нужным обращать внимания.
Вопреки всем страшным историям, которые рабы рассказывали друг другу, в комнате не стоял удушающий запах крови и страданий. Здесь вообще почти ничем не пахло: только слабый отголосок хлорки, осевшей на поверхностях. Слабый настолько, что эльф его толком не почувствовал бы, даже если бы его нос был целым.
Виктор почему-то остановился: «Передумал?» - Томас растерялся и осторожно повернул голову, чтобы понять причину заминки. Сердце застучало чаще.
...там были живые цветы... в такой... вазе... целая охапка, как ромашки, белых...
Эльф тихонько заскулил. Слова, казанное другими рабами сами всплывали в голове.
...я даже кричать уже не мог, толкьо рот разевал... а она смотрела и хрустела каким-то крекером...
И ваза с печеньем здесь тоже была. И живые цветы. Томас закрыл глаза, собираясь с силами и думал о том, что Виктор просто не знал... просто. Не. Знал. Куда он притащил Томаса... К Кому.
К знакомой...
Или знал?
Эльф задрожал. Думать хоть сколько-нибудь связанно у него уже не получалось. Виктор сказал, что принесет его к знакомой, которая поможет, но принес к Хозяйке Теней. Зачем? Для чего? «Когда тебя списывают, уже никому не интересно, что с тобой будет дальше... Она меня живьем сожрет... сдерет кожу и оставит умирать... Будет пытать, медленно, пока я не... За что? Что я ему сделал?..» Томас снова заплакал, хотя думал, что все слезы кончились еще там, в коридоре:
- Давай уйдем отсюда, пожалуйста... Виктор, давай уйдем...

Отредактировано Томас (05.02.2015 21:29:49)

«Ушел! Он ушел! А если он не вернется? Если его убьют, как он и говорил?..» - Беспокойно заворочался эльф, пытаясь приподняться. Простые и привычные движения вызывали сейчас боль. Успокоившийся на том, что в этом страшном месте ему, почему-то, по мнению Виктора, было безопаснее, чем где-либо еще, Томас огорченно и тяжело вздохнул, снова начиная волноваться после ухода зверя. Все сильнее и сильнее, с каждой минутой, проведенной в тишине.

Вспоминалось все, что рассказывали рабы об этой комнате и о Хозяйке Теней. По всем рассказам выходило так, что Томасу отсюда живым уже не выйти: она его освежует, расчленит и съест, сырым. Ведь такой страшный Мастер  должен питаться только сырым мясом эльфов и пить кровь ведрами… «Она, наверное, такая же огромная, как Виктор… И такая же страшная ,ка он, когда зверь берет верх над его разумом…» Томас крепко зажмурился, болезненно кряхтя, когда снова пытался устроиться хоть сколько-нибудь удобнее.
Виктор ругался, когда раб слишком сильно паниковал, много шевелился, шумел и вообще привлекал к себе внимание. «Лучше бы и дальше ругался…» - Расстроился Томас, снова переживая уход зверя и волнуясь о том, что тот больше не вернется. Тогда Хозяйка Теней его точно убьет… Узнает, что сделал Томас, и убьет. Чтобы такого в Клубе больше не повторялось.

Эльф снова расстроился, наконец-то выбрав удобное положение и затихая. Только негромко, со свистом, посапывал, когда делал очередной вдох.
За последние два дня произошло много всего. Эльф больше не хотел обратно в комнату, он вообще никуда не хотел. Если бы мог, побежал бы следом за Виктором, как привязанный щенок. Томас знал, что ходит он быстро и бесшумно, и что может быть почти незаметным, если не будет шуметь. Зверь этого не любил. Может, именно поэтому он рассердился, и если бы Томас мог идти сам, все равно не взял бы с собой?..
И Маттия тоже не шла из головы, хотя Виктор и сказал, что с ней все будет хорошо. А если нет? Если, пока в Клубе неспокойно, кто-то из рабов воспользуется этим и причинит ей вред?
Томас замер, прислушиваясь и снова поворачивая голову: он все так же слышал только одним ухом. Поморщился от звона, мешающего различить, что происходило за дверью. Кто-то пришел. Кто-то… Томас перестал дышать, наблюдая, как мучительно медленно открывается дверь…

«Спаси Дану! – Чувство страха на несколько секунд заглушило боль. – Сейчас она только глянет на меня – и сразу увидит все косяки… И, и… Все узнает! И про десятку в матраце, и про то, что с Виктором ходили запивом, и… и как я ударил гостя, и про драку в комнате с тем щуплым рабом… Про все узнает!» Паниковал эльф. По его мнению, с Мастерами было лучше не пересекаться, потому что воспитывать они должны были начать сразу, как только видели любого раба где-то рядом с собой. Многочисленные слухи, которые ходили между рабами, это только подтверждали.
Томас зажмурился и как-то само собой получилось, что он сбивчиво и негромко зашептал то, о чем думал:
- Меня здесь нет… Я одеялко… Это не я… Я одеялко… я одеялкояодеялкояодеялко…

- Привет… - Прошелестел Томас одними губами, не веря своему счастью. Его не съели, не покалечили и не убили в первые же секунды. «Может это и не Мастер совсем?» - Воспрял духом эльф, пытаясь улыбнуться в ответ. Выходило откровенно хреново: разбитые губы казались пластиковыми.
- Сильно. – Подтвердил остроухий, жалостливо жмурясь. – Я…
Договорить Томас не рискнул: в самом деле, не рассказывать же про то, как он ударил гостя и сполна получил за это после, от охраны.
- Я… - Продолжал сомневаться Томас, не зная, как продолжить. Завозился, тихонько ойкая и сипло выдыхая от боли в ребрах, чтобы видеть, что делает вошедшая в комнату девушка. Замотал головой в ответ на предложенную печеньку, тут же поморщившись. – Я не хочу, нет. Спасибо.
Вернее было бы сказать, что Томас был бы совершенно не против печеньки. Он вообще любил выпечку и сладкое. Даже сейчас, когда мысли о еде не вызывали никаких эмоций из-за отбитых внутренностей. Эльф снова попробовал улыбнуться, придумывая, чтобы такое сказать, чтобы отблагодарить девушку за проявленное внимание. И доброту.
Но в этот момент голос вошедшей изменился, зазвенев металлом, а в комнате повисла гнетущая обстановка. Даже сам воздух, казалось, стал каким-то твердым.
- Я не… - Пролепетал Томас, холодея. Все-таки Виктор принес его на смерть. Обещал, что все будет хорошо, но на самом деле кинул умирать в этой комнате. Отдал на растерзание Мастеру: теперь у остроухого уже не было никаких сомнений, что стоящая перед ним девушка Мастер Клуба. И что именно она та легендарная Хозяйка Теней, которую боялись все рабы.
Язык примерз к нёбу, и Томас долго молчал, не зная, что говорить.
Он не так часто был у Мастеров, чтобы знать, как нужно себя вести… здесь…
- Я гостя ударил. – Наконец решился Томас и зажмурился. – Безумного гостя, который убивал охрану. Потом меня нашли и наказали… Побили, сильно.
Эльф решился посмотреть на Мастера. В общине их учили, что смелость воина не в том, чтобы побеждать, а в том, чтобы встречать поражение и смерть с открытыми глазами. Томас не был воином, да и не получилось бы из него великого героя, которых воспевали легенды, но он мог хотя бы попробовать вести себя на малую часть так же отважно.
- Меня Виктор принес. Сказал, что так надо. И что все будет хорошо. Не надо меня убивать… - Все-таки всхлипнул Томас, не выдержав. – Я не хотел, чтобы все получилось… так…

Если бы мог, Томас обрадованно закивал бы, подтверждая слова девушки: да, да, огромный гость! Вот только эльф не мог сказать, было ли его лицо, как у идиота, но оно определенно было пугающим, особенно после того, как Томас его ударил.
Да, Виктор принес его сюда! Как бы странно это не звучало…
Как вообще раб может дружить с Мастером? Быть знакомым, другом?
А ведь Виктор говорил об этом так уверенно. Томас задышал чаще, вспоминая, какими были его друзья в Канадских лесах, и понял, что не может вспомнить никого, и в тоже время вспоминает всю общину. Там не было врагов, он понимал это только сейчас, ведь в самом деле, разве можно было назвать врагом кого-то, с кем случилась мелкая ссора?
В Клубе же враждебным бы весь мир, даже таким же рабам, как он сам, было нельзя доверять. Привыкнуть к этому эльфу не удалось до сих пор: ведь они были равными, на них были ошейники, зачем воевать друг с другом и теми, кто сильнее, выше по положению?
В этом мире были другие порядки, и не все из них Томас понимал.
«Все равно это странно!» - решил эльф, но его взгляд стал чище и, как будто, светлее. Остроухому казалось, что Мастер понимает его, верит, и не будет наказывать сильно. Потому что его принес Виктор. «Может, она вовсе и не знает… зверя? У-у-у… как заругалась…» - Томас боязливо пошевелился, мечтая оказаться где-то в другом месте.
- Я рассказал правду! – отчаянно выкрикнул, как ему показалось, Томас. На самом деле едва просипел, напрягая голосовые связки до предела. – Не надо меня убивать! Виктор сказал, что он тебя знает! Что вы… знакомы! И поэтому он принес меня сюда…
Шорохи в углах Томас скорее чувствовал, чем видел. Все его внимание было сосредоточено на Мастере, которая могла сделать все эти страшные вещи, о которых говорила.
- Меня Томасом зовут, и я не вру!
За подобное предположение стало и впрямь обидно. Эльф не умел обманывать.
«А если Виктору попадет, узнай Мастер про наш поход за пивом и… про то, что было в комнате? И Маттии попадет, она ведь тоже участвовала!»
Мыль в голове пронеслась быстро, практически мгновенно. Нет, об этом Томас не будет рассказывать, об этом лучше молчать.
- Томас мое имя. – Сник остроухий. – Я, да… из Канады. Не очень давно здесь, около месяца или немного меньше. Виктор был моим соседом, потом его… в карцер увели. Я не знаю, за что. А потом он нашел меня, в коридоре, и принес сюда.
«Вдруг ему за это… будет не очень хорошо?» - Запоздало распереживался эльф.
- Не надо его наказывать. – Попросил Томас. Долгий разговор вытягивал остатки сил. Остроухий глухо кашлянул, снова ощущая во рту металлический привкус.

Вопрос про Виктора поставил эльфа в логический тупик: для остроухого подобный жест был каким-то… естественным, что ли. Из разряда – самом собой разумеется. В общине все помогали друг другу. Эльф настолько к этому привык, что даже вне ее пределов, когда все потрясения остались позади, продолжал верить в бескорыстную помощь. Он бы и сам сделал тоже самое для Виктора: попытался дотащить его до безопасного места, где зверю бы помогли. И для Хозяйки Теней тоже. Не потому, что боялся. Потому что так было бы правильно.
Озвучивать свои размышления Томас не стал: затих, продолжая наблюдать за перемещениями девушки. Попытался ответить ее размышлениям, но только глухо закашлял, снова заскулив от боли. «Пока что… не будет… убивать…» - Думал Томас. Это «пока что» его не настораживало. Мальчишка как-то совсем искренне обрадовался тому, что ему действительно помогут, а самое главное, что Виктор его не обманул. Значит, не хотел его смерти. Почему-то эта мысль была приятной, и если бы Томас мог покраснеть от смущения и удовольствия, то он бы это сделал.

Тем временем эльф лишился одежды. В процессе стало больно, настолько, что дыхание перехватило, а из глаз сами собой брызнули слезы. Томас шумно вздыхал, жмурясь, и пытаясь унять эту боль. «…и наказывать не будет!» - совсем успокоился эльф, затихая. Продышавшись, осторожно глянул на Хозяйку Теней и все-таки робко спросил:
- Он вернется, Виктор? Вернется же? – Вампирша читала какую-то записку, а немного ранее зверь что-то написал перед уходом. А даже если и нет, то Хозяйка – Мастер Клуба. По мнению Томаса, Мастера знали всё и немного больше, чем всё, едва только глянув на комнату, раба или клиента.
- Он сказал, что все хорошо будет! – Сбивчиво объяснял Томас. – И что он останется жив. Значит, он еще придет сюда, да?..

Эльф почти задремывал, пока Хозяйка Теней привязывала его к кровати. Доверчиво кивал всему, что ему говорила вампирша. Если вяжут, значит ничего страшного не случится. Так думал Томас, делая выводы из своей невеликой практики пребывания в Клубе: для того, чтобы сделать что-то совсем плохое, как правило не связывали, чтобы не тратить время. Охрана не вязала. Не вязали и некоторые клиенты-садисты, слухи о которых передавались шепотом и с оглядкой. Или вязали, но грубо, быстро и нетерпеливо.
Алиша же все делала как-то размеренно, хотя и не медлила, и от этой уверенной отточенности движений Мастера Томас совсем успокоился, почти проваливаясь в странную дрему. Вздрогнул только, когда игла прошила кожу, выдергивая из странного состояния отрешения, и снова зажмурился. Хозяйка Теней сказала не плакать, значит он не должен этого делать! Но слезы все равно проступили и остановить их было сложно. Эльф заерзал, сдавленно хныча.

Потом его погладили и похвалили, а Томас попытался улыбнуться, чтобы показать, что он благодарен за заботу, и что с ним все впорядке. Настолько, насколько могло вообще быть в данном случае.

Томасу казалось, что если он не закричит, то скопившаяся внутри боль, растревоженная движениями Мастера, разорвет его грудную клетку, убьет, искалечит, отправит к Дану или в беспамятство. Но кричать Томас не мог: вопль застрял где-то в горле, на вдохе, который эльф никак не мог сделать, давясь воздухом. Перед глазами закружило черными точками, и потом стало немного легче. Эльф смог вздохнуть, немного, с громким всхлипом, и все-таки закричал, задергавшись. Выдохся, правда, Томас быстро, почти начиная отключаться и снова падая в состояние отрешенности от происходящего.
Боль куда-то ушла, а может, все еще была в теле, которое эльф почему-то ощущал как не свое собственное. Это пугало. Еще сильнее, до дрожи, до икоты, до панического ужаса, остроухого пугали подступившие к нему тени, черные и густые, как чернильные пятна…

- Не сильный! – Снова заплакал перепуганный Томас, давясь всхлипами и слезами, когда выдалась передышка. Хозяйка Теней теперь пугала его едва ли не больше, чем в самом начале их короткого знакомства, несмотря на то, что эльф понимал, что причиняемая ей боль необходима.
И все равно было страшно. Так же, как давным-давно в общине, когда эльф сломал ногу. Он не знал, что происходит, и будет ли он когда-нибудь снова достаточно целым, чтобы ходить. Как оказалось, ходить Томас смог. Но сейчас эльф был сломан гораздо сильнее, чем когда-либо.
- Меня убьют? Когда менеджер увидит меня таким, он спишет меня, да? И… и Виктор не вернется?..  – Плакал Томас взахлеб, все сильнее поддаваясь спонтанному чувству страха, нарастающему, как снежный ком. – Зачем ты лечишь меня, если я всё равно умру?..

- Очень много крови! – сказала Хозяйка Теней и Томас не на шутку испугался, думая о том, что теперь и правда умрет. Даже несмотря на все, что говорила вампирша. Эльфу слишком часто не везло за последние дни, чтобы сейчас тоже все обошлось. Или, наоборот, везло, и только поэтому Томас все еще был жив? Ощущение, что он тонет, усиливалось – болезненно сдавливало грудную клетку, не давая дышать, остроухий негромко и глухо кашлял, хватая воздух небольшими порциями.
И все равно пытался кивать, давая понять, что он слышит и понимает слова вампирши. Когда слышал и понимал их, а не проваливался в очередную вспышку боли. И он постарается не плакать! Томас закусил было губу, но это оказалось совсем плохой идеей: разбитые, покрытые подсохшей коркой крови… Эльф болезненно сморщился, ноюще всхлипывая. Редко. Нужно было беречь дыхание и силы.
Потому что иначе Виктору некого будет забирать.

«Не придет?» - распахнув огромные, неестественно синие глаза, эльф смотрел на Мастера, переставая что-то понимать. Она ведь зачем-то лечила его, раба, напавшего на клиента, а теперь говорила, что зверь сюда не придет. Томас беззвучно заплакал: крупные, редкие слезы скатывались по вискам, холодя уши.
«Пойдем к нему!» - обрадовался эльф, переставая плакать как по щелчку. Просто забыл об этом.
- Хочу! Увидеть… - прошептал Томас, готовый подставить хоть две руки, чтобы лекарство подействовало быстрее. В конце концов, лекарство на то и лекарство, что должно лечить, а не калечить. Да и вряд ли боль будет сильнее, чем там, в коридоре – примерно так думал эльф, с благодарностью глядя на Мастера.
Ведь если бы не она и ее лекарство, то он бы так и не смог пойти туда, где увидит Виктора. Потому что зверь занят чем-то важным и не сможет вернуться сюда, в эту комнату. Наверное, это было опасно для него. Томас верил каждому слову, сказанному вампиршей.
- Спасибо… - выдохнул эльф, а его лицо на несколько секунд разгладилось, стало спокойнее, без признаков боли или страха, - Ты хорошая, - пробормотал Томас, пытаясь улыбнуться и расслабленно прикрывая глаза. Она ведь пообещала, что они пойдут к Виктору, как только лекарство подействует. Зачем Мастеру обманывать раба?.. Незачем.
- Спасибо, - тело почему-то начинало расслабляться, словно плавало в невесомости.

Томас не мог сказать, через сколько и как именно все началось. Сначала это было больше похоже на зуд и странное ноющее ощущение, от которого хотелось перевернуться на другой бок. Но Томас не мог этого сделать: он все еще был привязан к кровати, и ему только и оставалось, что шумно сопеть, когда совсем молчать стало невмоготу, а после – ерзать, пытаясь найти удобное положение, в котором не было бы ощущения нарастающего болезненного дискомфорта.
- Отвяжи меня, пожалуйста… Я не сбегу. Мне некуда бежать.
Сказал ли он это вслух или только подумал?
Ломило уже где-то в костях, будто в самой их глубине, а от нарастающего зуда хотелось живьем содрать кожу, чтобы добраться до нутра и как следует почесать ногтями.
Недолго.
Совсем скоро стало не до этого: как бы не ерзал Томас, легче не становилось. Только хуже. Но в какую-то долю секунды, когда он в очередной раз со стоном дергался, приходился краткий миг облегчения. Настолько короткий, что эльф отдал бы все, чтобы он стал хотя бы секундой.
- Пож-ж-жалуйста, отвяжи… - проскулил Томас, уже не пытаясь сдерживать рвущийся из горла крик. Попытался нащупать свободной рукой ремень, которым Мастер привязала его к кровати за вторую руку, невозможно выгнулся, практически ложась на бок, но дальше дело не сдвинулось. Для того, чтобы распутать узел или хотя бы понять, как именно его привязали, нужно было сконцентрироваться.
Томас не мог этого сделать – он кричал, бессмысленно дергая руками и ногами. Потому что не мог не дергать. А потом затихал ненадолго, пытаясь надышаться порционным воздухом, пытался, несмотря на тяжелое и горячее ощущение распирания и жара в грудной клетке. Нужно было дышать – если он не будет этого, то провалится в темноту. В темноте нет Виктора, там вообще ничего нет, даже самого Томаса.
- Хватит… прекрати это, хватит! – сбивчиво просил гордый эльф.
Впрочем, он опять не был уверен, что произнес это вслух и достаточно внятно, чтобы его поняли.

- Так больно… - Снова пожаловался эльф, когда боль стала отступать. Томас ловил взгляд Хозяйки Теней, попытался взять ее за руку: эльфу нужен был контакт с той, которая терпеливо возилась с ним. Могла ведь и бросить, не делать этого, но почему-то продолжала что-то говорить, колола какие-то лекарства, успокаивала, находилась рядом, а не просто ушла по делам, пока эльфа скручивало до крика и цветных кругов перед глазами.
«Наверное, они и правда хорошие знакомые с Виктором…» - подумал Томас. Становилось все удивительнее, откуда у простого раба Клуба такие связи. Ведь у эльфа их не было, а он был в КГБ дольше, чем зверь.
- Восстановится… - Выдохнул Томас, прерывисто дыша. Стало как-то легко, да и дышать он уже мог почти нормально. Мастер смогла его починить, а значит все будет в порядке, и сейчас просила всего-то ничего, не плакать. Эльф послушно шваркнул носом и часто заморгал, удерживая себя от того, чтобы в очередной раз зареветь. При движении век правая половина лица больше не вспыхивала обжигающей болью, да и мир Томас теперь видел почти четко, обоими глазами. Вот только слышал все так же наполовину.
- Да, да! – Мальчишка даже приподнялся, доверчиво глядя на Хозяйку Теней. – Я справлюсь… Справился, благодаря тебе!
Потревоженные ребра невыносимо защемило, и враз побледневший Томас рухнул обратно. Теперь он мог чувствовать холод и отголоски стыда: он все еще лежал, привязанный кровати, совершенно голый, и его отчетливо знобило. Хозяйка Теней сказала, что его почему-то нельзя отвязывать. Томас не понял половину слов, а другую половину толком не расслышал, но переспросить не решился. Подумает еще, что раб совершенно туп или обнаглел.
- Я слышу плохо, одним ухом. То есть не слышу совсем…
Попытался оправдаться эльф.

Через мышцы, от макушки до пяток, будто бы прошило острой иглой: мышцы свело судорогой и какое-то время остроухий только и мог, что разевать рот, выгибаясь дугой и пытаясь схватить ртом воздух. Отпускало как-то медленно, и не так болезненно как до этого. Томас медленно и неловко разжал пальцы, толком не чувствуя, во что он там ими вцепился. Глаза закрывались: эльфа клонило не то в сон, не в вязкое забытье, но отключаться ему было нельзя.
- Мне… Не знаю. Как здесь считают… возраст. Я встречал окончание зимы семнадцать раз. Это мало. Меня не выпускали из… общины одного. Только с братом. Пока не встретишь не меньше тридцати раз, нельзя. Опасно. А он брал меня с собой, когда ездил в земли людей.
Томас боялся той темноты, куда ему предстояло упасть, и потому упорно пытался говорить.
- Долго еще? – Заплетающимся языком спросил эльф, пытаясь встряхивать головой, чтобы вернуть ясность разуму. Хозяйки Теней рядом не было… совсем рядом с Томасом не было, а повернуть голову, чтобы убедиться, что ее нет и в комнате, остроухий банально не мог. – Мы пойдем к Виктору сегодня?
Пошваркав носом, и с тяжелым сопением давя в себе скулеж, эльф продышался, решившись еще на порцию вопросов: Хозяйка была доброй к нему и похвалила, может, ответит и сейчас, не будет ругать?
- Виктор очень сильный? Поэтому его не убьют? – Томас снова начинал волноваться. – Он большой, но многого не знает. Ему опасно в Клубе. Совсем не знает, ничегошеньки… И не умеет вести себя правильно. Вдруг его опять поймают и накажут?..

- Почему необязательно? Нет, не знаю. Он почти ничего не рассказывал о себе. Мы были в одной комнате день и… ночь. – Разоткровенничался эльф, и обиженно добавил. – Всего-то. А потом его забрали в карцер. Он правила нарушил. Плохо.
Остроухий доверчиво глянул на Хозяйку Теней. В его понимании Виктор был невольником Клуба: другое не укладывалось в голове. Не мог же он быть свободным? Какой свободный добровольно оденет на себя ошейник?.. Глупости же! Томас слабо улыбнулся, подбирая под себя ноги, а потом и руки и сворачиваясь под одеялом. Выдохнул, успокаиваясь. Ткань пока еще была холодной, но скоро она согреется, и тогда можно будет уснуть. Эльф сонно моргнул, слушая, что говорит ему Мастер: кивал, давая понять, что понимает и запоминает сказанное.

Согреться одеяло не успело: Алиша потащила эльфа в ванную, мыться. Томас заохал, отчаянно цепляясь за вампиршу, чтобы не упасть. Ноги подгибались, все тело было слабым. Эльф поморщился, начиная краснеть:
- И-и… извини!.. Ох!.. Я сам дойду. И-извини, что… - Подбирать слова было трудно, но он вцепился в свободную, как утопающий в спасательный круг, и, хуже того, практически повис на Мастере. Непозволительно же… рабу виснуть на свободных. От сомнений и переживаний эльфа отвлек очередной вопрос Хозяйки.
- Да-а-а… - Протянул эльф, резко зажмурившись, словно ему снова метили кулаком в лицо, и закончил коротко: – Били.
Услышав, что для того, чтобы снова слышать, ему, возможно, достаточно просто помыться, Томас совсем успокоился и осмелел, ковыляя в ту сторону, куда вела его вампирша. Хозяйка Теней казалась ему спокойной и милой, доброй, потому что помогала и почти не ругалась. Журила только, но за дело: Томас ведь и правда «где-то валялся» и был грязным. Нужно было привести себя в порядок.
- Я не знаю. – Томас примолк, неловко забираясь в ванную, подбирая ноги смешно и по-птичьи. Задумался, переключаясь с вопроса вампирши на брата, о котором мог говорить бесконечно:
– Брат говорил, что нет. И взрослые так же говорили. Он уходил из общины, еще до моего рождения, потом вернулся. Его приняли. У него была… машина!
Забыв о боли и спазмах, которые хоть и редко, но еще скручивали мышцы, Томас разве что не светился, готовый рассказать все и даже больше. Он гордился своим братом, и машина ему нравилась! Вызывала восхищение, а не ворчливое неодобрение или недоумение, от других старших, которые были против, что за пределы общины таскают такого молодого эльфа, как Томас.
Сам Томас был всегда рад выбраться в большой мир.
Ему нравилось гулять с братом: тот всегда рассказывал что-то интересное и необычное, что будоражило воображение и боязливое любопытство Томаса. Потом они добирались до заброшенного ангара, где стояла машина, и уже оттуда ехали до любого из ближайших городков.

- Мало. – Огорченно сказал Томас и, подумав, поправился. – Наверное, мало. Он покупал разные вещи у людей. Странные вещи, не всегда понятные!  Старшие говорили, что это плохо, дружить с людьми. Что люди узнают про нашу общину, придут и принесут с собой зло. Приедут на больших машинах, вырубать лес. А следом придут вампиры и заберут молодых в… в рабство, сюда… И останется только пустая равнина – не будет больше ни нас, ни леса. А брат говорил, что это глупости, и что… другие эльфы смогли договориться. Смогли жить по-другому, что он видел… Он говорил – объединить два мира, взять лучшее и отдать лучшее взамен, тогда не убудет. Он любил говорить с людьми, они ему нравились… чем-то.
Эльф начинал торопиться говорить, впервые за долгое время он мог с кем-то поговорить о брате.
– Рядом был городок, там его знали. Он часто спорил с отцом и дядей, когда что-то привозил. Эл.. Э-лектри-чество! Он привез электричество…

Томас задумался, теряя суть того, что хотел сказать.
Нахмурился, вспоминая. Получалось, что не так уж далеко был их лес от людских земель. Раньше это расстояние казалось огромным. Брат говорил, что если мир становится меньше, значит, ты становишься взрослым. Смеялся над тем, как Томас в первый раз испугался рева мотора и пейзажа, быстро проносившегося за окном, нырнув куда-то вниз и закрывая голову руками.
Этого больше не будет, никогда.
Среди пленных брата не было. Но он был в общине, когда напали вампиры, а значит… Тех, кого не забирали в рабство, убивали. Томас шваркнул носом и часто заморгал, потянувшись вытереть рукой выступившие слезы. Ойкнул, неудачно задев ставший желтым синяк.
- Я домой хочу… - Расклеился эльф, горбясь и крепко обхватывая колени руками. – Обратно… Домой…

- Я н-не лгу! – Совсем расстроился Томас, обиженно вскидывая голову на вампиршу и громче хлюпая носом. Почему она ему не поверила? «Потому что даже в общине не все старшие верили, что другие эльфы смогли жить в мире с людьми… И не верили брату.» Мочалку остроухий взял и, более того, намыливался, айкая, жмурясь и тяжело сопя. Двигался Томас медленно, словно прислушивался к себе или боялся уронить что-то очень хрупкое. Все еще было больно, не так, как несколько минут назад на кровати, но все-таки.
А Мастер продолжала терпеливо возиться с больным эльфом, и за это Томасу хотелось обнять ее за ноги и крепко прижаться. Как-то отблагодарить. Вот только Томас пока не знал, как именно это сделать, и поэтому старательно отшаркивался, послушно делая то, что говорила ему Мастер. И старался прекратить реветь, чтобы не раздражать.
- Там все еще война?.. В Канаде… - Негромко спросил Томас, осторожно, боком перебираясь через край ванной. Попытался встать, но смог: медленно сполз, вцепившись в протянутое полотенце, усаживаясь на край ванной. Закивал, что, мол, да, сейчас! – пять минут и Томас будет сухим.
- Я сейчас… сейчас… - Пробормотал эльф, поднимая взгляд на Мастера и виновато улыбаясь. Только бы не рассердилась, что Томас медлит! Тогда они пойдут к Виктору позже. И, может быть, Томас увидит ту странную девчонку, Маттию. Эльф охнул, закусывая губу: он совсем забыл про нее. А вдруг она тоже попала в переплет? Вдруг сейчас лежит где-то в коридорах, избитая, окровавленная, умирающая – она ведь всего лишь человек…

- Я… - Снова пробормотал Томас, не зная, как спросить про свою знакомую, но услышав вопрос, отвлекся: - Я знал?.. Да, знал!.. Брат рассказывал! Он даже показывал мне… карту. У нас тоже есть карты, но не такие, как у людей. В вашем мире карты подробней, там много поселений, а некоторые из них очень большие, во много сотен раз больше, о-гро-мен-ны-е!
Томас нахмурился, пытаясь вспомнить названия:
- Хай… ха… Хай-Прейри! Он говорил, рядом с этим людским поселением три общины, и в них сородичи не боялись выходить к людям.
Эльф шевелил губами и с отчаянием смотрел на вампиршу. Как он сможет спасти эльфов, если вспомнит, что говорил и показывал ему брат? Но раз Мастер говорила, что это так, то значит, так и было: остроухий верил ее словам, ведь она не стала бы обманывать его, верно?
Названия из мира людей были непривычны для Томаса тогда, и он едва их запоминал, удивляясь непривычному для себя звучанию. Но он помнил то, что было нарисовано на листе бумаге: удивительно ровным, с рисунком, который вряд ли был нанесен рукой живого.
Брат рассказывал, что у людей есть специальные машины, что рисовали за них.

- Валь… д… Не помню! - Разволновался и расстроился Томас, досадуя на себя за короткую память. Насупился, коря себя за бесполезность. Мастер сказала, что он может кого-то спасти, но, кажется, ничего не выйдет…
– Нет, я не могу вспомнить, как назывались эти города… Но я могу показать на карте! Я хорошо запомнил карту, которую показывал мне брат! Или… Если еще раз услышу эти названия! Мы жили рядом с Уилл-Рок, ездили туда. Брат говорил, что это совсем молодой город и совсем небольшой, не старше, чем дважды прожитое мной время, но там было столько всего…
Глотая половину букв, Томас торопился сказать Алише, что он сможет помочь: стиснул в пальцах полотенце, которое накинул на себя, но так и забыл им вытереться, порывисто сжал в ладони пальцы вампирши. Томас не знал, кому еще он должен рассказать это все и кого он должен не бояться, ведь они были одни в этой комнате.
- Пожалуйста… - Попросил эльф, глубоко вздохнув. – Я могу показать на карте… И рассказать больше. Мне рассказать больше? И попробовать вспомнить названия… Я умею читать на вашем языке, брат научил меня! Просто мне… карта нужна… чтобы там были написаны названия людских поселений…

- Отдохнуть, да! – Снова обрадовался Томас, сонно моргая. Ойкнул, поджимая пальцы и неловко отступая, когда его прощупали за ребра. Он все больше не понимал, почему Хозяйку так боялись. Вот же она, рядом, помогла… А Томасу было стыдно: от вида свежих красных пятен на простыне, от того, что это мастер перестилает постель, что она продолжает говорить с ним. Остроухий растерянно захлопал ресницами, а потом оглушительно чихнул, зажмурившись. Ждал, что вот сейчас расцветет алой пеленой перед глазами боль от сломанных ребер, но все обошлось, почти. Где-то справа,глубоко внутри, кольнуло.
Томас негромко кашлянул, опасливо пошоркал языком по деснам, осторожно усаживаясь на самый краешек кровати.
- Я не знаю… Брат как-то говорил, что ему говорили, что кто-то смог договориться. Но я не знаю, он не говорил кто и где. И на карте он не показывал.
В какой-то момент Томасу показалось, что вампирша ему не верит. Эльф недоуменно смотрел на Хозяйку Теней, подбирая слова:
- Меня брат всему научил, и читать, и… карту показал. Он учил тех, кто хотел, но не всем это было нужно. И язык немного, ваш язык… научил. Он говорил на нем хорошо, я хуже... Пока сюда не попал. У нас много кто хотя бы понимал ваш язык. Я не вру. Мы же совсем рядом были с людьми… Совсем… рядом…
Томас сжался, часто моргая.
- И считать я тоже умею! – С некоторой обидой выпалил мальчишка. Почему-то ему было неприятна сама мысли, что ему не поверили.

Вампирша сказала, что то поселение, про которое рассказывал ему брат, захватили в первые дни. Значит, их там всех захватили в рабство. Или убили.
Убили.
Что там, за гранью жизни? Где они сейчас, остроухие сородичи? Там же, где брат – это значит они больше никогда и ничего не скажут, не посмотрят, не смогут ни к чему прикоснуться и к ним нельзя будет… дотронуться.
- Хорошо. – Кивнул Томас, неловко забираясь на кровать с ногами. – И Виктор будет… Виктор. Я не хочу, чтобы он погиб.
Эльф заполз под одеяло, медленно отключаясь. В голове шумело от усталости.
- А ты? Ты здесь будешь? – Встрепенулся Томас, выныривая из-под одеяла, но почти сразу устало опустился обратно на кровать. Ему было бы спокойнее, если он знал, что никто посторонний сюда не войдет, что здесь будет только Хозяйка Теней. Томас тяжело выдохнул, успокаиваясь и невнятно пробормотал, то ли от того, что уже почти спал, то ли от того, что боялся, что его услышат.
- Ты хорошая… Все тебя боятся, а ты хорошая…