| Илдгид, (снежный эльф, 526 лет).
Жрица богини Дану, одна из членов Круга Мудрых.
Участвовала в ритуале у стен особняка Рейли на равне с остальными жрицами, что за попытку обмана древнего духа заплатили справедливую плату, каждый свою. Оставшись слепой, прозрела "по-настоящему", ибо отныне ей открылся мир духов и будущее. Из особых умений можно выделить способность зачаровывать озера и пруды для "дальновидения". Жестока, непреклонна, не слишком общительна. |
Жрица тихо и вымученно рассмеялась в ответ на слова друида о том, что узнать о произошедшем он сможет и у других. Все вот так легко и просто, но тогда для чего он вопрошает именное ее?
- Ты, Гволкхмэй, правда не чувствуешь ничего, - и не было в ее словах вопроса, не было и насмешки, что была бы адресована Древнему, лишь толика удивления, отчего он не чувствует и не видит того, что видит она, даже оставшись ослепшей.
Духи не прощали сомнений, духи не прощали тех, кто осмеливался играть с ними, и они не покинули эту землю, как чудилось друиду. Отныне просто не желая говорить с эльфами, они тем не менее не оставляли в покое жрицу, наказывая ее за свершенное. Ходили будто тени рядом, касались неслышно, говорили, указывая на Хагарда и открывая ей то, что грядет, то, что сокрыто от остальных.
Не ответит ему Шепот Лесов. Не скажет ничего, Илдгид. Ты знаешь, ты видишь. Скажи ему. Скажи.
Ее заметно качнуло в сторону, словно бы от кого-то, находящегося совсем близко, но заметному только ей, незрячей и покалеченной. Илдгид напряглась всем телом, опустив голову, сгорбившись и под скатанными прядями волос скрывая окровавленное лицо. Нити, что связывали ее с привычной жизнью рвались с треском, шумным и царапающим слух, когда жрица пыталась сомкнуть веки, с ресницами жесткими от спекшейся и подсыхающей крови. Ныне не было ничего, кроме яркой темноты, сквозь которую ходили неясные образы. И различить средь них, что принадлежат минувшему, а что грядущему, было непосильно сложно для той, что привычно читала лишь отголоски всего на ровной глади воды. Теперь, он была частью другого мира. Того, что пускал их в свои чертоги слишком редко и слишком недолго.
- Зверь, что парит в небе на тяжелых крыльях, - вторила жрица, очередному шепоту, раздавшемуся совсем близко и обращая невидящий взор точно в лицо подошедшему оборотню. Ломанный английский, не привычный для речи эльфийки, звучал сложно для понимания, но иначе она не умела, не признавая других языков, кроме родного, певучего и плавного эльфийского, - Не прервет Мудрый нити моей жизни...
Илдгид рассмеялась, когда резко ее подняли на ноги, делая тем самым одолжение, нежели что-то болезненное и неприятное.
- То, на что ты не решился бы, Гволкхмэй, - на сей раз женщина говорила на языке родном, на древнем и понятном Хагарду. Она не прекращала смеяться, зло и болезненно скалиться в лицо друиду, что в возрасте своем и обремененный силой, был слишком непреклонен, чтоб решаться на опасные игры с духами и богами, - Где были твои глаза раньше, Хагард? Где были твои уши? Почему ты не слышал зова Дану и не успел прийти? - напевно, будто бы рассказывая сказку малым ребятишкам у трескучего костра, произнесла женщина, дергая руку из цепкого захвата друида, и снова опускаясь на землю. Нарочито медленно, плавно, осторожно. Нож, лезвием по самую рукоять вошел в темную от пожара почву, когда жрицу снова словно пошатнуло в сторону. Она повела плечом, прислушиваясь.
Мертвый взор тебя пленил, Илдгид. Жалость не имеет власти. Он сгинет. Огонь битвы поглотит всех их. Того желает богиня-мать. Ты знаешь.
- Мысли твои ошибочны, Мудрый, - шепот, шорохом движения змеиной шкуры, раздался, путаясь у ног друида и оборотня, когда жрица ножом начала рисовать на земле причудливые узоры, понятные только ей, - Ты не опоздал. Ты пришел вовремя. И сгинешь ты в пылу битвы, как достойнейший из сынов Дану. Но не раньше, чем руки свои умоешь в волчьей крови. Ни одно вражье гнездо будет уничтожено тобой. Ни одно.
Илдгид устало оперлась обеими руками о землю, не отпуская ножа и случайно им же, перечеркивая получившийся рисунок головы волка. Голоса вдруг, что навязчивым пчелиным роем, окружали ее, стихли, оставляя в полной тишине, наедине с слабыми отголосками ветра, средь которого, терялись отзвуки ликования эльфов.
