Он не смог ничем помочь Леголасу, когда того уводили. Трандуил старался, ища возможность отстоять юного эльфа перед работорговцами, в бессильных попытках рвался, но присутствие головорезов с оружием недурственно остужали желание дергаться куда-то с места. Это было просто невозможно и оттого противно в свой собственный адрес, что он подвел племянника. Обещал быть рядом, говорил, теперь уже, эти пустые слова, но не сдержал их.
И снова оказался один.
За какие такие заслуги, или же от чего еще его отправили в одиночную камеру, эльф не знал. Он не хотел этого знать. Воля Дану была и в этом. Более не было косых и неприязненных взглядов в свою сторону, более не было шипящих голосов в мраке подвала, что осуждали его. Теперь были только четыре стены и лунный свет, что блекло пробивался через крошечное грязное оконце почти под самым потолком комнаты. И в этом обжигающем своим холодом лунном свете все замирало, застывало, казалось, на века в недоступности и тишине.
Мысли в его голове будто кончились разом, а чувства спутанные паутиной сомнений утихли, давая небывалый покой, в который не верилось. Только тоска по родным лесам и тихому голосу Иримэ, отзвуком пела где-то позади, заставляя эльфа бесцельно ходить по темному помещению и то и дело оборачиваться в тщетных попытках увидеть призрак своей любимой. Но это было слишком глупо и наивно. Даже для него. Для того, кто наравне с реальностью никогда не мог отпустить от себя иллюзии.
- Вот к чему привели все планы и мечты, - его голос, тихий и ровный, рассыпался мириадами песчинок в тишине комнаты, растворяясь в убого маленьком полотне лунного света. Но, вдруг, что-то вокруг ожило, будто пуская в душную комнату поток прохладного воздуха, заставляя сердце эльфа биться иначе.
"Всего лишь кажется. Всего лишь..." - он было одернул себя мысленным приказом, не верить в кажущееся, но это чувство повторилось, а следом за ним, где-то за дверью в глубине коридора послышалась и чья-то невесомая поступь. Так ходили только эльфы, будто бы ведомые ветром, теряющиеся в его дуновении, едва ли слышные человеку. И Трандуил замер в ожидании, останавливаясь и словно ледяной статуей застывая во мраке комнаты.
Тихий голос за дверью говорил на родном языке, отчего эльф выдохнул нарастающее напряжение и одним движением оказался рядом. Верилось в происходящее с трудом, но он все же заставил себя прильнуть ближе к двери, чтоб увидеть гостя.
- Регинлейв, - одними губами, неслышно проговорил он, - Приветствую тебя, - и почти буднично закончил, - Видно, сегодня день встречи с семьей.
Трандуил замолчал, делая неслышный шаг назад и утопая в темноте, до которой короткому свету луны было не дотянуться.
- Я хочу спросить тебя, зачем ты пришла, но ты ведь и сама скажешь, - он не говорил это вопросом, считая лишним, но ждал вестей хоть намеком радостных. Ведь, быть может, эльфийка пришла не одна и поможет освободиться.

При у упоминании об юной эльфийке, Трандуил лишь хмыкнул, не зная, как относиться к таким новостям. Ведь, если она правда направилась прямиком к Максимилиану, это означало лишь только то, что его добрый племянник не ошибся на счет девочки и та оказалась не такой, как думал о ней сам старший эльф. Однако на этом приятное и радостное кончалось, ибо остроухий все еще не знал, что последует за рассказами Лайли старому кровопийце о произошедшем на поляне. Избавление ли от оков рабства и спасение, или же вампир просто перешагнет через гордого и надменного эльфа, решив найти ему замену среди тех, кто ближе и не доставляет неприятностей. Именно поэтому, вести, что принесла Регинлейв, были встречены Трандуилом слишком спокойно, буднично, ровно, как что-то привычное.
- Маленькая пиявка к своей продажности набрала еще и очки болтливости, - впрочем, не Трандуилу следовало говорить о предательстве, но самолюбие эльфа весьма четко делило мотивы девчонки выбраться куда-то подальше от собратьев и то, чем руководствовался остроухий помогая вампирской армии, - Что же, тем лучше, что она избавила меня от необходимости рассказывать еще и тебе, прекрасная воительница, о том, чем я жил и где я был все это время.
Эльф замолчал, снова приближаясь к двери и касаясь ее руками. Напряжение, которое сопровождало племянницу и то, как она замирала, прислушиваясь, ощущалось даже через разделявшую их дверь. Будто бы слышалось в дыхании, заставляя и Трандуила ближе приникать к металлу двери, вслушиваясь в то, что происходило далеко отсюда и доносилось лишь тупыми осколками отзвуков.
- Я пытался сподвигнуть на бунт других эльфов, пока мы с Леголасом находились в общем помещении, но эти трусы не желают бороться за свои жизни, - упоминание о молодом эльфе, неприятной, звенящей струной дрогнуло где-то в сердце, отчего Трандуил болезненно поморщился. Не было у него возможности остановить работорговца, когда тот забирал Зеленолиста. И отчего-то это едва ли не ранило его, заставляя ощущать свою беспомощность. Вдвоем с свободной Регинлейв, конечно, шансы помочь племяннику увеличивались, но не на столько, чтоб можно было безоружным, сломя голову нестись наперегонки с ветром противостоять наемникам.
Однако ситуация требовала того, чтоб эльф решал прямо сейчас и сразу же. Ждать появления подкрепления от вампиров было по меньшей мере глупо, ведь Трандуил понимал, что хоть он и был ценен древнему кровопийце, однако не на столько, чтоб тот разворачивал целую операцию по спасению своего эльфа.
- Леголас не должен быть там, - едва ли слышно по ту сторону двери отозвался остроухий, устало смыкая веки. Что-то, за несколько часов нахождения в общем подвале, поменялось. Что-то, что оттепелью отзывалось в сердце и словно бы делало Трандуила добрее, - Так ты сможешь открыть эту дверь? - он замолчал, прислушиваясь к шуму, что все еще был слишком далек отсюда, чтоб сколько принять его за переполох, - Я не вижу иного пути, - глухо произнес Трандуил, - Я хочу помочь.

Там на поляне, эти "мирные" эльфы, наравне с самим Трандуилом и Леголасом держали в руках оружие, тщетно стараясь защищаться, но оказавшись запертыми, они оставили всякую надежду. Остроухий хмыкнул на слова девушки. Она не знала, о чем говорила. Она не была в том грязном подвале и не слышала их заупокойные причитания, что одновременно путались с шепотом осуждения в адрес Трандуила и враждебными взглядами. Народ не желал предпринимать что-то для своей свободы, для того, что необходимо эльфам подобно воздуху. Зато у них были силы и желание, как и прежде, высказывать свое недовольство в его сторону. Это ли было уважением к собственной жизни, за которую они так тряслись?
- Не все могут бороться за себя, - вторил он словам охотницы, - Но ничто не мешает им пытаться. Ты ведь сама знаешь, что Богиня помогает тем, кто помогает себе сам.
Слова родственницы о том, сколько много остроухих гибло в этой войне, по-прежнему не трогали Трандуила. Жалости как не было ранее, так не было и теперь. Сердце не отзывалось состраданием в адрес собратьев, но что-то менялось в нем, заставляя мысленно возвращаться к племяннику. Эта внезапная ответственность за кого-то кроме себя самого отчего-то казалась важной и нужной, пусть и непривычной на столько, что хотелось незамедлительно от нее избавиться.
Вовремя щелкнул замок, отворяя дверь и являя чудесный образ воительницы взгляду эльфа.
- Рад приветствовать тебя, Всадница Бури, - Трандуил мягко улыбнулся девушке, благосклонным кивком встречая ее поклон. Отчего-то именно от этой эльфийки было ни чуть не странно слышать вежливое обращение к себе и жесты полные должного почтения, как это полагалось со старшими. И не было в ней ни капли фальши или ядовитого презрения, пожалуй никогда, что, в свою очередь, вызывало уважение со стороны Трандуила.
Вот только, что-то пошло не так и коридоры до этого пустынные и позабытые конвоем, вдруг, наполнились звуками шаркающих шагов и перебранки меж собой головорезов- наемников. Сердце сжалось в один напряженный комок, а дыхание эльфа стало едва ли слышным даже ему самому. Что могло произойти, если они обнаружат здесь охотницу, Трандуил не смел и думать, уповая на глупость и невнимательность людей, что неумолимо приближались к месту его заточения.
Эльф бросил тревожный взгляд в сторону девушки, что буквально слилась с окружающей ее тьмой в неосвещаемом, даже туслым лунным светом, углу. Взгляду собрата она, разумеется, была заметна, но люди, к счастью, не обладали таким прекрасным зрением и слухом, как эльфы. Поэтому когда, дверь все же отворилась, недоуменные взгляды обратились именно к Трандуилу, который так и остался стоять на месте.
Мысли судорожно метались по сознанию, не давая возможность схватиться хотя бы за одну.

- Чай или кофе, господа? - внезапно, даже для самого себя, нашелся эльф, натянуто, совсем как тогда на поляне, улыбаясь наемникам, - Неужели вспомнили обо мне и принесли что-то?
- Че сказало это ушастое уродство? - возразил один из четверых головорезов, шагая ближе к Трандуилу и явно не жалея силы хватая эльфа за рубаху, отчего та звучно треснула по шву на плече.
- Эй, Стиви, слыхал, что сказал Крыса? Руки убери от это... от этого. Иначе с нас всех шкуру спустят! - возражения другого наемника звучали не слишком уверенно, но, вместе с тем, похоже, весьма убедительно, и "Стиви", мускулистый амбал, что не уступал ростом самому Трандуилу, правда отпустил лот-номер-раз в списке шамана, - И в следующий раз проверяй, скотина ты тупая, как запер дверь.
Засов снаружи скрипнул, оповещая, что дверь теперь заперта надежно, а голоса, продолжая переругиваться между собой, начали удаляться. В том числе и про то, почему при открытой двери, эльф никуда не смылся, а остался чего-то ждать.

И когда в коридоре снова все стихло, Трандуил позволил себе шумный выдох, раздраженно сжимая руки в кулаки. Единственная возможность умыкнуть из места своего заточения и попытаться помочь Леголасу была упущена. Глупо и неосмотрительно, с риском для жизни Регинлейв и его собственной. Повинных в этом не было, но вера в то, что что-то зависит от его попыток, а не только от воли Дану, начинала угасать.

- Это немыслимо, - не то возмущенно, не то рассеянно посетовал на сложившуюся ситуацию эльф. Разумеется, компания племянницы - лучше одиночества, от которого мысли Трандуила приобретали все более темный оттенок, но тот факт, что теперь не выбраться, удручал. Оправдываться перед самим собой, что иного выхода, как промолчать не было, он не стал. Но и вступать в схватку с четырьмя амбалами, значило подвергнуть жизнь племянницы. Сейчас, а не спустя пару часов, как охрана снова явится и обнаружит ее здесь.
Однако, он взял себя в руки, прекрасно понимая, что унынием ничего не добиться. Ведь не свойственно оно было ему ранее, а сейчас, пусть и было очень уместно, тоже отступало перед мыслями о том, что где-то Леголасу наверняка хуже и он нуждается в помощи.
- Не беда, дорогая родственница, - он ободряюще улыбнулся в темноту, туда, где сидела девушка, и прислонился спиной к стене, - Одна голова хорошо, а две думать могут лучше.
Отшучиваться в подобных условиях было по меньшей мере дико, но ничего иного, в ответ на слова охотницы, на язык почему-то не просилось. Но, вот что конкретно могут придумать две головы, запертые и не имеющие снаружи поддержки, эльф не знал. На ум упорно просились мысли о подкопе, который копать было определенно не чем, да и невозможно в принципе, учитывая, что пол был бетонным.
- Вентиляционный люк, - озадаченно отозвался остроухий на слова родственницы, проговорив это не на родном привычном языке, а на чужом, том, которому их учили в общинах, чтоб понимать людей и на том, в котором было название для "норы для воздуха", - Как это может нам помочь? - обратился он к девушке, взглядом указывая в сторону, где был как раз такой люк, - Леголас, он держится. Он не слаб духом и веру, в отличии от остальных, с кем мы сидели, не потерял, - Трандуил умолк на мгновение, - Погоди. Эти отверстия, как мне известно, связывают комнаты...
Мысль, ясная и четкая, молнией пронзила сознание эльфа. Он, немного с опозданием, но понял, как можно использовать вентиляцию. Но огромным вопросом при этом оставалось, как, при помощи "норы для воздуха", можно выбраться на свободу и не угодить при этом туда, где может быть головорезов-наемников больше, чем конвоируют этот коридор.

Вот оно, то чего ему так не хватало в том подвале среди собратьев. Неунывающая вера в собственные силы и попытки вырваться на свободу. Сколько жизни и стремлений было в этой хрупкой девушке, что была настойчива в своих желаниях и, если требовалось, шла наперекор, устоявшимся среди эльфов, традициям. Что тогда, когда она возжелала стать воином, что сейчас, когда находила выход там, где иной его просто не разглядит. Таких примеров, к сожалению Трандуила, поскольку он не был их свидетелем, нашлось бы несчетное количество. Вера всегда подвергается испытаниям, но, как казалось эльфу, не в случае с Регинлейв. А все потому, что она была подобна стремительному вихрю снежной метели, пред которой и ныне оставались бессильны города людей, с их мудреной техникой. Она неслась вперед, бурей, накрывающей мир и равняющей всех под одним снежным покрывалом, сияющим под морозным солнцем.
Лучшего сокамерника было вообразить сложно.
Эльф тихонько усмехнулся, наблюдая за девушкой и чувствуя, как в сердце его оживает надежда, которой он уже отчаялся искать оправдания для того, чтоб продолжать смотреть вперед. Будущее эльфов было за такими, как его дорогая племянница. Ведь принимая обстоятельства, не самые лучшие, от которых многие опускали руки, Регинлейв искала иные пути. За такими, как она, было будущее всех эльфов. Ведь при своей непокорности, она обладала нужным терпением и оптимизмом, с которым было в пору не искать выход из темных лабиринтов жизни, а строить собственный, на зависть всем остальным.
И если Леголас был светом, чистым и сияющим, то Регинлейв являла собой вдохновение, которого, в это мрачное время, так не хватало другим эльфам. Досадливое скрежетание собственной совести слышалось где-то на задворках сознания, от того, что он так много не видел в своей семье и детях, не своих, но тех, что сейчас оказывались рядом.
- Я не возьму, - проговорил эльф, - И сидеть в углу не стану. Ишь, что удумала она! - в голосе слышалось возмущение, но не яростное и вызванное обидой, а с неким налетом теплоты, с которым в шутку бранят кого-то. Он не собирался отсиживаться в стороне, в то время, как девушка брала на себя задачу постараться вырваться и помочь им обоим. Решение пришло само собой и Трандуил подошел ближе к племяннице, опускаясь перед эльфийкой на одно колено. Мимолетная тень улыбки коснулась его губ, когда он поднял взгляд на девушку, - Понимаю, не о таком рыцаре ты, возможно, мечтала, да и доспехи свои я потерял, но забравшись мне на плечи, решетку открыть будет легче, бравая воительница.

Отредактировано Трандуил (15.04.2015 11:31:03)

Ах, какая замечательная лесть. Или же не лесть, эльф уверен не был, в отличии от того, что слова племянницы грели душу и напоминали о самолюбии, которым Трандуил печально славился среди собратьев. Уверенность в себе и своих силах, растоптанная в миг там, в грязном подвале, тяжелыми ботинками наемников, возрождалась буквально из пепла, заставляя цепляться хоть за какую-то ниточку надежды. Вера в то, что завтра может быть не таким мрачным, как этот вечер, была невелика. Всего лишь размером с вентиляционную решетку, но и ее хватало, чтоб отчаянье засветилось тусклыми лучами надежды и обернулось желанием выбраться.
- Мусор из вентиляции в волосах беспокоит меня в самую последнюю очередь, - отзвался эльф, поворачивая голову и пытаясь углядеть, что делает родственница. Все-таки, слухи и мнения о его щепетильности настигали Трандуила и здесь, даже запертым в в темной комнате и не имеющим возможности выбраться. Пока не имеющим. Слишком многое произошедшее с ним за сегодняшний день, когда он не единожды думал, что это конец, заставляло уверовать в то, что там, за непроглядной темнотой помещения, наполненного смрадом тухлой рыбы, есть что-то еще. Всего лишь надо дотянуться. Всего лишь, не опускать руки и приложить усилия.
Мысли его метались из стороны в сторону, задевая собой напряженные струны души, возвращая то к погибшей любимой, то к племяннику, что происходит сейчас с которым, он так и не знал, то к старому кровопийце Максимилиану и безрадостному будущему, что ждало всех эльфов. Рабство, цепи, Клуб. Тех, кому не посчастливилось умереть в этой войне свободными, ждали ужасы железных оков. Совсем, как и его, если Дану не наградит их с Регинлейв удачей. Тьма то отступала, то приближалась, захватывая эльфа в свои липкие от холода объятья, но его абсурдная вера тоже не желала сдаваться. Ни тогда, когда Трандуил жил среди собратьев, ни тогда, когда скованным в цепях его везли в земли вампиров, ни на поляне, когда приходилось обороняться от работорговцев, ни в подвале рядом с Леголасом.
"Так с чего сейчас, мне думать о конце..." - беспокойное течение мыслей прервало обращение охотницы к нему.
- Рассказать или послушать? - вторил эльф словам Регинлейв, - Много ли маленькая пиявка... - остроухий умолк на мгновение, вспоминая свой порыв звать девочку по имени на поляне и поправился, - много ли Лайли рассказала тебе? - озвучил он один из первых пришедших в голову вопросов. Он не желал знать всего, предполагая, что правда не понравится ему. Но вместе с тем, Трандуилу было интересно, отчего племянница так добра к нему. Ведь, как помнилось старшему эльфу, особенной привязанности между ними никогда не было, если не сказать более,что они всегда ограничивались лишь коротким приветствием. Но все же, то, что Регинлейв, чей характер не был слишком гибок, упорно молчала о предательстве своего дяди, рождало в душе неприятные подозрения.
- Меня интересует, может быть, у тебя ко мне какие-то вопросы, - выдохнув, тише и осторожнее произнес он, - Все-таки, не каждый день узнаешь о чьем-то предательстве. Регинлейв, ты добра ко мне и в словах твоих нет яда фальши. Только ли из желания помочь брату и это временное явление, что, с возможностью дышать полной грудью вне стен этой комнаты, изменится?

Он слушал девушку молча. Не прерывал словом и, в какой-то момент Трандуилу показалось, что дышать он старается тоже тише, боясь разбавить собой тишину и напряженные мелодии голоса эльфийки. Несколько часов прибывания в темном подвале, новости о смерти Иримэ, хрупкая вера в руках, что то ускользала, то напротив являлась сильнее, сделали эльфа мягче и восприимчивей к собственным ощущениям. Горечь досады ржавым куском металла царапала душу, желая проникнуть еще глубже, грозясь заполнить презрением к самому себе все его сердце без остатка. Слова о маленькой эльфийке не трогали его, но другое, что произносила Регинлейв ранило, выворачивая наружу то, что, как казалось Трандуилу, он запер в себе. Предательство до сегодняшнего дня, пока он был свободен, не волновало, являясь для эльфа всего лишь одной из мер для достижения цели. Только лишь его, единоличной, цели, в которой во главе всего была мелочная месть за обиды. Но это все меркло дневным закатным солнцем, пред подступающей магией ночи, когда по воле случая жизнь, и его тоже, не только Регинлейв и других эльфов, была растоптана предстоящим рабством.
Так явственно, в ответ на слова племянницы о том, что наказание его отныне в отсутствии покоя и постоянных подозрениях, начало рисовать подсознание картинки будущего, что возможно никогда не случится. Непрекращающаяся паранойя и руки, съеденные старостью, что сжимают в руках оружие, желая защититься от кого-то родного и некогда близкого. Так все должно быть. И гнев его тихий, что темным грозовым облаком рос десятилетиями, не принесет ничего, кроме одиночества, на которое эльф сам обрекал себя.
Взгляд Трандуила был направлен в одну точку, до которой сузился мир и только слова Регинлейв звучали где-то позади, изредка прерываясь воспоминаниями о том, что говорил Леголас.
- Спасибо за твою честность, - понизив голос едва ли не до шепота проговорил эльф. Однако он был уверен, что она услышит его, - Я не желал обидеть тебя, я... - Трандуил замолчал, погружаясь в раздумия, что сказать еще и как настроить эту струну в голосе девушки, чтоб не слышать боли. Но он не мог, и не имел на это права. Не вычеркнуть было уже войну из их жизней и не вернуть родителей. Не повернуть время, что сухим непониманием тысяч песчинок осыпается, отмеряя каждому свой срок, - Я не ждал удара именно от тебя, потому как всегда жду этого от любого другого. Это привычка, что преследует меня.
Говорить откровенно, не лукавить и не стараться скрыть, что таится в сердце, за сегодняшний день уже становилось чем-то само собой разумеющимся. Он слышал, как металлический винт дрогнул, и видел, как скрывается серебряный диск луны за облаком, принимая это за знак. Не слишком хороший, ведь тьма, что внезапно окутала их с Регинлейв, угрожала снова проникнуть и в сердце, задушив там просыпающуюся надежду.
И эльф замер, в ожидании, когда холодный свет луны снова явится и заставит ненадолго отступить мрак.

Трандуил смотрел на девушку с изумлением, широко распахнув глаза и не веря собственному слуху. Она предлагала ему клятву на крови - вершина невежества к чужим речам и обещаниям, подлость, что можно потребовать у того, кому не веришь - и оттого он становился противен сам себе. Легкая улыбка сопровождала слова Регинлейв, а он не знал, что ответить ей на это, продолжая стоять преклонив колено и смотреть, силясь сквозь темноту комнаты разглядеть во взгляде эльфийки хоть что-то. Что сказать ей? Согласиться ли, ведь он тот, кто есть, и верил в этой жизни всего одной женщине, которую ныне потерял. Или отказаться, потому что так подсказывает сердце именно здесь и сейчас, ибо удара в спину он от девушки правда не ждет. Думы тяжкие и мрачные, что свинцовым темным облаком, поглощали эльфа, тянули время неимоверно долго, превращая каждую секунду едва ли не в вечность, были прерваны коротким прикосновением, от которого сердце сжалось камнем и, казалось, перестало биться.
Эльф на это короткое мгновение устало сомкнул веки, погружаясь в воспоминания об утраченном, о том, что более не вернуть. Ее прикосновение, ее слова, ее мудрость, все было слишком похоже на Иримэ. И Трандуилу, вдруг, стало совестно, что племяннице приходится его утешать, совсем как ее матери когда-то.
- Мне не нужно доказательств кровью, - выдохнул эльф, снова поднимая взгляд на девушку и, бессмысленно хватая рукой воздух в попытке удержать Регинелейв. Его порыв был отражением ее движения в сторону, когда девушка отстранилась, и оттого казался чем-то пустым, ненужным и глупым.
"Ты говоришь совсем как она." - хотел было сказать Трандуил вставая, но промолчал, посчитав это лишним. Луна снова несмело выглядывала из-за облака, робко освещая комнату и труды эльфийки по открытию вентиляционной шахты, а у остроухого все еще были вопросы к девушке.
- Но... - неуверенно начал он, не желая снова словом своим обижать и ранить родственницу, - Почему ты веришь мне? Отчего не думаешь, что я предам, - эльф замолчал, подходя ближе к охотнице и помогая ей забраться в грязную шахту.
Этот вопрос казался ему важным. Пожалуй, даже важнее предыдущих заданных ранее. Ведь, наивна или излишне доверчива Регинлейв не была, и как не силился он понять, мотивы поведения девушки, отчего-то не выходило.
- Твой отец не был бы горд от этого и назвал бы тебя глупой. А вы с Леголасом, будто позабыли о чем вам говорили, - остроухий усмехнулся, вспоминая своего брата. Тот многое из того, что когда-либо делал или говорил Трандуил не принимал всерьез, а уж детей своих и вовсе старался ограждать от общения с их высокомерным дядюшкой, - Будь осторожна там и тише, вентиляция связывает меж собой комнаты, - уже тише добавил он напутствие, в ожидании прислоняясь спиной к холодной стене и, наконец, умолк, подумав о том, что девушке может быть неудобно отвечать на его вопросы, передвигаясь по вентиляционной шахте.

Гордый и заносчивый упрямец.
Эльф лишь едва слышно хмыкнул на это. Девушка была права. Но это было не столь плохо, как слышалось. Ведь, иначе не оказался Трандуил здесь, иначе, если бы не обладал нужной гордостью и упрямством, сдался бы давным-давно на милость собратьев и принял "красочную" участь посмешища. Упрямство рождало терпение, а гордость желание стремиться к большему. И эльф это знал, давно уж научившись понимать себя и находить силы там, где другой бы их просто не увидел. А быть может, он элементарно не умел раньше сдаваться, постоянно гонимый чьей-то волей, и не попадающий под общие стандарты эльфов.
Он тяжело вздохнул, устремляя взгляд в сторону оконца, в которое несмело заглядывала луна. Этот день, ужасающе длинный, не желал заканчиваться и нести событий предстоящего, где, как подсказывала хрупкая надежда, было что-то еще. Вновь мысли, в грубом переплетении с воспоминаниями о беседе с племянником, ложились тяжелейшим грузом на плечи. Сколь много всего было произнесено ими в темном подвале, сколь много разных эмоций было пережито за несколько часов, и как теперь с этим жить эльф не знал, как не знал наверняка, что вообще придется жить, ведь Богиня могла в любой момент решить, что Трандуилу достаточно и того, что он уже прожил. Тоска снова волной накрывала его, касаясь сердца и оставляя за собой безжизненную льдистую поволоку неизвестности. Благо не надолго, ибо Регинлейв вернулась из своего путешествия по вентиляции очень скоро.
Ее голос, сообщающий новости, был лишен каких либо красок, как и сама эльфийка померкла. Казалось, в одно мгновение кто-то неосторожным порывистым движением случайно затушил робкое пламя свечи. И он чувствовал в ней смятение, как и проскользнувший на секунды страх. Видел в ее взгляде таившуюся боль и хотел бы помочь, как ранее желал помочь Леголасу, но, по-прежнему, ему было мало что доступно.
- Значит, выхода нет, - подвел он итог сказанного эльфийкой и отводя взгляд, будто бы отпуская Регинлейв из тисков своего пристального внимания. Было тяжело слышать ее голос, тусклый от пришедшего отчаянья, и также тяжело видеть эту улыбку, когда в уголках губ эльфийки пряталась не привычная искренность, а боль таилась за ней, - Разговоры, - отозвался он и замолчал, погружая мрак комнаты в тишину, свободную от своего голоса, что холодным металлом резал слух. Разговоры, по мнению эльфа, были нужны тогда, когда слова просились с языка сами, чего не было сейчас.
В паузу, что, по ощущениям, становилась напряженной, уместилось три шага Трандуила от одной стены к другой.
- Регинлейв, - уже мягче произнес он имя племянницы и снова обратил на девушку взгляд, в котором не было ничего, кроме леденящей и колкой тоски, безжалостно замешанной на скорби, - Так отчего ты доверяешь мне? Предателю. Тому, кто своим поступком опозорил гордое имя сына Дану.

Эльф слушал племянницу внимательно, сидя у противоположной стены, и замечал, как воздух вокруг, в зависимости от того, как девушка углубляется в повествование, становится тяжелее и жестким песком оседает в легких. Как каждый вдох дается с большим трудом, чем предыдущий, а выдохнуть, казалось, и вовсе непосильно. Воздух вмиг покинул эту комнату, осыпаясь лишь холодом темноты. Он следил за ее пальцами, ловко перебирающими серебристые пряди волос, и никак не мог понять, что происходит и зачем Регинлейв так жестоко насмехаться над ним, подобным рассказом. В ней не было фальши и сейчас. Все, что девушка говорила, было правдивым, но сердце его принимать не желало такого поворота. Он не верил ей. Зачем кому-то любить его, ведь он привык к иному. И зачем кому-то, любя его, делать все, чтоб унизить всячески.
"Ложь." - шептало сознание, когда он снова поднялся с места, делая несколько неуверенных шагов в сторону эльфийки, и ледяной статуей застыл на месте. Только взгляд в этот момент был по-прежнему жив и, как пару часов назад полон ярости непонимания.
Трандуил всегда считал себя одиноким в своей долгой жизни, но вольный найти спутника, что поможет нести свет по извилистым дорогам грядущего. И он видел спутницу жизни лишь в Иримэ, даже не смотря на то, что принадлежала она другому. А теперь, эта маленькая, хрупкая, словно первый луч рассветного солнца на небосводе стянутом темными тучами, девушка говорит, что судьбы предрекла ей стать его.
Это немыслимо.
Слова несказанные, что терзали душу, застыли на языке и эльф опустил взгляд. Он видел отблески последних погребальных костров в глазах племянницы и понимал, что это не может быть ложью, но по-прежнему, он не понимал отчего она не сказала всего раньше, а главное, отчего она, зная все о его чувствах в адрес ее матери, также молчала. Как молчать о своих чувствах продолжал всю жизнь и он. Она понимала, каково это - любить того, кто принадлежит другому. Словно в зеркало глядеть. В зеркало, в котором нет отражения, в котором нет ничего, кроме темноты сомнений, гнева, страха, холода. И подобно порыву первого морозного зимнего ветра, ее вопрос шумом раздался где-то рядом, когда Трандуилу все казалось, что история эта, легко названная эльфийкой сказкой, нескончаема. Он вынырнул из своих раздумий, покидая липкий омут мрачных мыслей с множеством вопросов, вновь обращая взгляд в сторону родственницы.
- Если бы я не спросил, то никогда не узнал бы этого, - он не задавал вопроса, нет, он констатировал факт, видя настроения девушки, чувствуя ее отчаянье едва ли не вяжущим вкусом на губах, когда вдыхал этот стеклянный от напряжения воздух, царапающий все внутри. Несколько шагов к Регинлейв и он рывком поднял эльфийку на ноги, заставляя смотреть себе в глаза, - Я знаю своего брата и он никогда бы не отдал мне своего сокровища. Он не отдал бы мне ни одну из своих дочерей, - Трандуил замолчал резко, с вдохом, понимая, что возможно делает девушке больно продолжая пальцами сжимать ее плечи, - Потому что, я недостоин.
Он наконец отпустил эльфийку, неслышным движением отходя в сторону, силясь остановить гнев, что огнем полыхал в груди.
- Богиня несправедлива к тебе, Всадница бури, если прочила тебе в мужья именно меня, - его голос шепотом, холодным, бесцветным и безжизненным, разнесся по комнате, теряясь в тишине, - А твое сердце слепо, раз хранит чувства ко мне.
Эльф продолжал неотрывно смотреть на племянницу, ожидая. Но не от нее ожидая, а от себя, ибо он помнил, что все еще не ответил на вопросы Регинлейв. Однако, ответы камнем застряли где-то в горле, не желая звуками срываться с губ, а вместо них просились слова извинения. За то, что он не желая, возможно, сделал ей больно. За то, что был резок. Но главное, за то, что вынудил ее говорить эту правду, без которой было бы легче и которая подобно хлесткой лозе в лесной чаще, обжигала лицо ударами.
- Та девочка вольна делать все, что хочет, - наконец, чувствуя, что пауза затягивается, произнес Трандуил ровно, сковывая свои эмоции в холодные оковы рассудка и отходя еще на шаг в сторону, будто боясь снова оказаться во власти гнева и сделать эльфийке больно.

Отредактировано Трандуил (19.04.2015 17:19:54)

Трандуил, хоть и не глядел в строну девушки, чувствовал ее приближение в метнувшемся по комнате холодке, в едва уловимом взглядом колыхании тени, но продолжал стоять к ней спиной, ограждаясь от того, что Регинлейв говорила. Ее речи хотелось оборвать, обрубить острым клинком, заставляя эльфийку умолкнуть, но вместо этого он продолжал слушать, понимая, что это его наказание за излишнее любопытство. Наказание, которое любой другой принял бы за дар и возгордился бы собой еще более. Трандуил, как никто другой, знал что приносят такие светлые на первый взгляд чувства. Как они терзают сердце, причиняя боль и лишая сна долгими ночами. Как они крепнут от невзгод и невозможности получить на них отклика. Эльфы были так устроены и их любовь, подобно сияющей стали в руках кузнеца, закалялась в препятствиях и помехах, с годами становясь крепче, сильнее, острее, больнее. И как бы он хотел избавить Регинлейв от этих мук неразделенности, он не мог, не смел и попытаться, потому что сам в сердце своем хранил любовь к другой, любовь, что даже мимолетным своим касанием или случайным взглядом не обрадует его более.
- Ты не виновата, - молвил эльф, оборачиваясь к девушке. Все, что он был в силах ей сейчас подарить - это понимание и жалость, в которых Регинлейв вряд ли нуждалась и не приняла бы их, будучи гордой.
В нем не было более гнева и бессильной ярости на мир, на обстоятельства, что складывались именно так, на этот день, который стал самым тяжелым в его жизни. Все прошло, внезапно северным ветром проскользило мимо, оставляя Трандуила наедине с пустотой, оборачивающейся сомнениями и просачивающейся из самых темных глубин его души. Он чувствовал, будто стоит на краю пропасти, готовый шагнуть в никуда и наблюдающий, как мелкие камешки осыпаются из-под сапог в бездну очередной волны отчаянья. Он молчал. Снова безмолвно взирал на хрупкую эльфийку, что грацией своей была подобна гибкому молодому деревцу, что клонится вниз под порывами ветра, и так похожа на мать.
Он сделал шаг навстречу к девушке и остановился, вслушиваясь в тишину, вслушиваясь в свои ощущения.
- Регинлейв, - задумчиво произнес ее имя Трандуил, будто впервые, будто не знал до этого признания какая она на самом деле. Еще один шаг - неслышное движение прозрачной ткани воды, - Твои слова, они... - он хотел бы сказать правду, что произнесенное ей, подобно струне отстрой и натянутой до предела, ранит, но отчего-то не мог. Слова сожалений не подбирались, а голос был подобен отзвуку далекого эха, - Это мне следует просить прощения за то, что ты испытываешь неловкость.
И он снова замолчал, просто глядя на эльфийку и воскрешая в памяти события давно уж забытые. Как он впервые признался в своих чувствах. Каким жаром горело его сердце от недосказанности. И как все прошло, когда он увидел во взгляде Иримэ ответ. То было подобно прикосновению к прохладному ручью в жаркий день, что звуком своим вдали вплетается в мирный шум большой реки. Но у этой девушки не было этого. Рассказав ему свою грустную сказку, она так и осталась одна.
Рука сама потянулась в ее сторону и Трандуил замер, касаясь шелка волос охотницы, что теперь был убран в причудливую прическу воина, идущего на смерть. Точно желая проверить настоящая она, а не причудливый сон, что богиня щедро в своей жестокости вложила в его сознание.
- Ты призрак уходящего мира эльфов, - его губ коснулась тень мимолетной улыбки, горькой как не разбавленный отвар трав, - Я не знаю, что ждет тебя завтра. Но я прошу у тебя прощения. Я правда не достоин твоих светлых чувств.

Прикосновение, случайное или намеренное, совсем короткое, оно обожгло едва ли не разум. Касалось рассудка и отзывалось теплотой где-то в сердце, от чего Трандуила на мгновение охватил страх и воспоминания о том, как Регинлейв совсем недавно коснулась губами его лба, как этот миг короткий хотелось продлить, и как он неосознанно сам потянулся к ней. Подобное не поддавалось какому-либо логическому объяснению. Привычное таяло на глазах, обрушиваясь ледяной лавиной непонимания самого себя на сознание. Он всегда жил с мыслью только об одной женщине, не допуская к себе кого-то еще и считая их всех лишними, но сегодня, в его жизнь, подобно двум ураганам разной силы, ворвались сначала Леголас, а теперь и Регинлейв. И каждый из них оказывались дороги эльфу, внезапно меняя его и заставляя задумываться о будущем. О том, как все было бы, если бы несколько обстоятельств сложились иначе и жизнь сейчас была иной. Без сырых стен темного и затхлого помещения, без вампиров и войны в их судьбе, без знамения, что так резко сломало привычный уклад жизни.
Трандуил опустился рядом с девушкой, наблюдая за ее действиями и ощущая ее волнение буквально вкусом на губах и передающейся ему неловкостью. Ведь, как бы Регинлейв не говорила, что все предсказуемо, сердце ее жило надеждой, ожидая отклика на свои чувства, и не получив желаемого сейчас стенало в отчаянье, а сама она наверняка мечтала оказать как можно дальше от этого места и от Трандуила.
- Регинлейв, - обратился он к девушке, стараясь сдержать порыв остановить эльфийку и движения ее от волнения резкие, совсем не свойственные их расе, - Посмотри на меня, - Трандуил взял ее за руку, чувствуя мягкость и прохладу пальцев. Воспоминание, что матушка ее тоже всегда вызывала желание согреть своим дыханием ее руки, пришло само собой, отражаясь улыбкой на лице, а ощущение, что сейчас он поступает правильно волной безотчетного переживания колыхнулось где-то в сердце. Но не смотря на то, что находились они сейчас достаточно близко друг к другу, все еще казалось, что их разделяет целая пропасть из времени упущенного даром и из банальнейшего незнания всего.
- Как сложилась бы жизнь, если бы твой отец имел бы больше смелости и мудрости, и рассказал мне обо всем раньше? Как сложилась бы твоя жизнь? А моя? - он смотрел девушке в глаза и видел в них тысячи упущенных возможностей, что ныне унесены временем и промозглым осенним ветром, он по-прежнему винил во всех своих бедах и горестях брата - Кто я такой, чтоб спорить с решением Богини и тем, что предрекла мне судьба?
Трандуил наконец озвучил главный вопрос, что терзал его на ряду с сожалениями в адрес несчастной судьбы этой девушки. Возможно, такой же несчастной, как и его собственная. Он видел в ней свое собственное отражение, он читал в ней, сейчас такой открытой и беззащитной, тихое и спокойное почитание, светлую умиротворенную любовь, что подобно чему-то исцеляющему, была способна погасить его всегда метущееся в огне сердце. Но время, когда все могло повернуться иначе, было упущено и теперь, в его душе не было ничего кроме сожалений и сомнений, а завтра могло и вовсе не наступить.

Отредактировано Трандуил (21.04.2015 08:18:29)

Гордая девчонка. Гордая до невозможности и абсурдности. Когда он, фактически предлагает ей себя и говорит, признается, что не намерен спорить со своей судьбой и тем, что нашептали когда-то брату руны, она берет и отказывается. Просто топчет этот искренний и весьма странный его порыв своими ножками, которые даже до сих пор не обуты. Трандуилу, слушая ее, чувствуя смятение юной эльфийки и видя ее движения, хотелось просто рассмеяться. Громко, заразительно, чтоб звук голоса его эхом разнесся по комнате, заставляя девушку от того сжаться, уменьшиться и раствориться вовсе. И все правда было бы весело, если бы не оказывалось так печально. Она глядела на Трандуила, но читала лишь знаки и то, что было на поверхности, не желая заглядывать под скалистую толщу льда, которой привычно было укрыто сердце эльфа.
Ярость и гнев снова метались в душе, поднимаясь душным облаком, предвестником грозы. Трандуил поднялся с места, не отпуская руки девушки и потянул ее на себя, помогая подняться - ее взгляд было необходимо видеть. В ярости и злости, что сейчас были ведомы ему, сам эльф различал лишь одно желание. Постараться заставить девушку ненавидеть себя. Так проще. Так легче. Привычнее. Вот только, как это сделать?
- Значит, не мучить, - в полголоса проговорил он, слишком спокойно, безучастно, и только взгляд мог выдать настроение эльфа и то, как он сейчас злился. Но не только на нее, а на себя, и на этот чертов день, который теперь желалось и вовсе вычеркнуть из своей жизни.
- Не мучить так? - Трандуил осторожно, неотрывно глядя в глаза племяннице, поднес ее руку к своим губам и невесомо касаясь изящных пальчиков эльфийки, - Или, быть может, так? - еще одно движение прозрачной речной воды и он повернул девушку спиной к себе, мягко обнимая за талию и притягивая ближе, на сколько это вообще было возможно, - Ну, дочь леса, Регинлейв, Ледяная дева, что всего лишь лист, что пролетел мимо меня на пути в костер, отчего каждый из вас думает, что знает меня? - шепот эльфа обжигал горячим дыханием нежную кожу, когда он наклонился к ушку девушки, прикрывая глаза и вдыхая едва уловимый аромат спелых диких ягод, что мешался с запахом леса и даже в условиях смрада заброшенного завода не терял своего очарования. Мысли не желали успокаиваться или же хоть как-то подчиняться, а внутри было слышно только жар и непонятный трепет, что осыпался темной золой под ноги. И Трандуил, резко, неслышно отстранился от девушки, отходя на несколько шагов назад. Сравнений быть не могло, ибо дочь пусть и имела некоторое внешнее сходство с матерью, была иной. Иримэ всегда успокаивала своим присутствием и взглядом своим из-под полуопущенных ресниц могла усмирить любую бурю, когда Регинлейв напротив распаляла целый пожар в душе одним только своим прикосновением.
- Не правильно было таить от меня все так долго, - достаточно громко проговорил он, но опомнившись, где находится, уже тише продолжил, - Слишком долго. И что есть твое наказание, глупая девчонка, в сравнении с моей жизнью. Быть может, матушка твоя молчала обо мне оттого, что видела мое будущее лучше тебя? Это ли предательство? - Трандуил на мгновение замолчал, прикрывая глаза и собираясь с мыслями, - Собралась на смерть? Так вперед, - совсем тихо закончил эльф, по-прежнему, не глядя в сторону девушки.

Глупо и самонадеянно было полагать, что влюбленная девушка так просто возьмет и откажется от него, оскорбившись действиями своего дядюшки. Но Трандуил, несколько мгновений назад приближаясь к ней и касаясь ее, желал именно этого. Чтоб Регинлейв отстранилась сама, чтоб отошла в сторону, чтоб сделала хоть что-то, стараясь вырваться из его власти. Чтоб, наконец, с взора ее сошла пелена и она увидела, что Трандуил далеко не такой, как ей представляется. Но вместо этого, девушка продолжала стремиться к нему, тянуться, подходила ближе. Он наблюдал за ее движениями спокойно, безмятежно, подмечая для себя, что в лунном свете, робко пробивающемся в оконце, она прекрасна. И эти мысли ужасали своей неожиданностью и вкусом внезапного наваждения. Поэтому, когда эльфийка, вдруг, взяла его за руку и он прикоснулся к ее лицу, Трандуил так и остался стоять на месте.
- Твои решения меняются поразительно быстро, - холодно, с налетом мрачности и отстраненности произнес он, перехватывая руку Регинлейв, когда та нерешительно потянулась к нему, - Что же поменялось, раз ты считаешь, что весна и правда улыбается тебе? Вернее, что весна продолжает улыбаться тебе - поправился эльф и склонил голову на бок, пытливо вглядываясь в лицо племянницы, а затем резко дергая ту за руку к себе в объятья. И снова, Трандуил ждал, что девушка оттолкнет его, но вместе с этим желанием приходило и любопытство, как далеко она способна позволить ему зайти, когда все же сможет остановить. Но самое главное, как далеко позволит зайти себе он сам. Ведь, пусть будучи в гневе и слушая жар эмоций, что бушевали внутри от прикосновений даже к плотной ткани ее походного костюма и чувствуя, как теплом его рукам отзывается ее тело, он понимал, что Регинлейв ему не нужна.
- Красивая, сильная, независимая, упрямая. В твоем, казалось бы, мягком и мелодичном голосе всегда слышится звонкий металл решительности и целеустремленности, - Трандуил отстранился, снова позволяя девушке дышать свободно, и все-таки рассмеялся, даже не скрывая того, что он играет. Однако разорвав контакт и почувствовав легкую волну холодка, что ныне разделяла их, он вдруг сам же понял, что не желает этого. Что вздымающийся пожар в его душе, ранящий рассудок, возможно погасить лишь не иначе, как близостью. И это злило его еще больше, чем неосторожные слова эльфийки, произнесенные минутой ранее и ее скорая изменчивость в решениях. - А еще, коль угодно это Богине, ты моя, - шепотом произнес эльф, в безотчетном жесте шагая к девушке и пальцами аккуратно притягивая к себе за подбородок, - Так может, мне, пока не пришли работорговцы, воспользоваться тобой и тоже узнать хоть что-то? - вкрадчиво звучал голос Трандуила, когда он приблизился к ее лицу и, торопливым поцелуем, приник к губам. Словно спелым плодом, что сочится вкусом и сладостью и едва ощутимо вяжет на языке, он стремился насытиться ей, прижимая к себе и целуя требовательно, совсем не похоже на то, каким он всегда оказывался рядом с ее матушкой. Иначе, сильнее, грубее, больнее, наконец, чувствуя себя самим собой и свободным от предрассудков, когда в объятьях твоих находится не твоя женщина.

Отредактировано Трандуил (22.04.2015 08:03:31)