Все было странно и не правильно. Что господин Эван не обращал на Виэль внимания, было еще пол беды, главной же проблемой было то, что не давал никаких указаний! Вампир пробегал мимо эльфийки с какой-то космической скоростью, то утыкался в бумаги, то срочно начинал названивать сам, то отвечал на звонки, щедро рассыпая неизвестные Виэль слова и термины. Скромные попытки эльфийки привлечь к себе внимание рассыпались в прах. Она правда не знала, что делать - господин Уильям выдал ей указание всячески развлекать господина Эвана, играть и рассказывать истории, чтобы он был доволен (да, прозвучало это все немного не так, но Виэль вычленила главное), однако же и мешать, нагло навязываясь, ей не позволяло воспитание. Вот и приходилось играть роль тихой тени на периферии, все так же пытаясь получить указания, что же ей делать. Ну и да, было обидно, что её игнорируют. Хотя, конечно, Виэль себя корила за такие не подобающие ей чувства. Так что, когда наконец вампир вспомнил о её присутствии, это было практически счастье.
- Уже нет, господин Эван!
Эльфийка светло улыбнулась, селя прямо, всячески демонстрируя готовность слушать владельца дома.
- Я понимаю, господин Эван. Господин Уильям тоже не всегда меня зовет.
И надо ли говорить, что дальнейшие слова вампира Виэль обрадовали? Ну наконец-то!
- Да, господин! - эльфийка не удержалась от немного ревнивого взгляда на книгу в руках вампира. И на это её хотели поменять? Тоже мысли, которые не следовало думать послушным эльфийкам, но после почти двух суток маяты они сами просачивались в голову. Ну и хорошо, тогда она начнет с рассказа, раз господин желал слов, а не музыки.
- Я тогда начну с рассказа, господин Эван.
Виэль немного поерзала на диване, чтобы устроиться поудобнее. Прикрыла глаза, перебирая в памяти множество сказок и историй, настраиваясь, потом открыла серые глаза, нашла ими взгляд вампира, чтобы установить контакт. Глубоко вздохнула, пробежала пальцами по руке, обозначая начало рассказа тихой мелодией, и тогда начала говорить. Кажется, её голос поменялся, из него исчезла робость и тихая ненавязчивость, а появились глубина и выразительность, чарующая мелодичность. Стало понятно, почему патриарх так любил слушать сказки в исполнении Виэли.
- Про что мне поведать вам, господин? Рассказать ли вам легенды жарких африканских берегов, где люди столь черны, что растворяются в ночи, и лишь их улыбка, как лунный свет, может выдать их расположение; где бродят изысканные, необычайные звери, где оперенье птиц сверкает, подобно драгоценным каменьямгде леса хранят древнюю, дикую магию? Или поведать вам сказания далекого севера, где круглый год лежат искрящиеся снега, где царствуют оттенки белого и голубого, где люди носят пышные богатые меха и поют ночами у костров небывалые песни, обращаясь к холодным духам, и те танцуют в бескрайней ночи, оставляя в небе радужную завесу, подобной которой не сыскать на всей Земле? А может быть, спеть вам предания таинственного Востока, наполненного пряными ароматами, сладкими, будоражащими, дурманящими; где под тонкими покровами легчайшего шелка скрываются невозможные тайны, где города непривычны нашему взору, и оттого притягивают его к себе, обещая сердцу нечто неизведанное и манящее?
Но нет. Я знаю, господин. Я поведаю вам легенду Алмазного Берега, и пусть она молода, но даже самые древние и старые сказания когда-то были юны. Говорят, господин, что порой с моря на город надвигается белый туман. Обычное дело, скажете вы, и нет в этом ничего удивительного. Но порой этот туман становится столь густым, что даже яркий свет беспомощно тонет в нем и отступает смиренно. И можно пройти в двух шагах друг от друга и не увидеть ни силуэта, ни даже тени.
Вместе с туманом появляется некто, но никому неизвестно, человек ли это, вампир, дух или призрак. Он высок, и широкополая черная шляпа скрывает его лицо так, что видны только тонкие губы в улыбке. Плащ окутывает фигуру его и струится за ним продолжением клочьев тумана.
И вот... сей дух ли, призрак ли, ищет себе душу. Это может быть самый ничтожнейший раб, а может быть и высокорожденный господин, никто не знает, кто приглянется пришедшему из тумана. Он выбирает, и, улыбаясь, вдруг предстает перед избранным, словно из ниоткуда. Скрытый своим плащом и шляпой говорит:
- Хочешь ли ты пойти со мной в город всех городов, прекраснейший Халь-Ур-Митон? Хочешь ли? – и голос этого духа ли, призрака ли, глубок и чарующ. О! Нельзя его слушать! Стоит только увидеть эту фигуру, укутанную в туман, как надо бежать прочь! Заткнуть уши, закрыть глаза, или не будет спасения! Ибо голос его проникает в самое сердце, опутывает душу сладкозвучными сетями дурмана, манит, и рисует перед взором чудесные картины, равных которым нет в этом мире.
- Хочешь ли пойти со мной и ступить на землю царя всех городов? Великий, древний, чудесный, божественный Халь-Ур-Митон, воспетый во всех мирах! Золотой и прекрасный, сияет он в лучах солнца; последуй за мной, и ты увидишь мостовые его, выложенные из разноцветного камня, колоннады и арочные мосты, резные и ажурные, массивные и тяжелые, созданные из мрамора с прожилками или из гранита с чудесными вкраплениями блестящей слюды; в жаркий день всегда ты найдешь прохладу у фонтанов с радужными струями посреди серебряных бассейнов. Пройди по благоуханным садам его, с вечноцветущими чудесными деревьями ар-миты и сребролистыми шинчи, что мелодично звенят, стоит лишь игривому ветерку затронуть их тонкие ветви; посмотри на широкие площади, что украшены вазами, и цветами, и статуями из лучшей слоновой кости, с лавочками, где можно найти чудеса со всего света и говорливые торговцы в них покажут диковинки всех миров. О, Халь-Ур-Митон, город сотни божеств! Воспеты великолепные храмы его, выложенные из драгоценной яшмы, из таинственного обсидиана, изменчивого оникса, теплого сердолика, мистического нефрита, яркой бирюзы и множества иных благородных каменьев; одни украшены живыми цветами, что оплели резные колонны и дивным своим ароматом манят перламутровых бабочек и светящихся мотыльков; другие украшены кружевами из золота, серебра и меди, настолько тонкой и сложной работы, что не могли они быть созданы руками смертных; иные же отличаются драгоценной мозаикой из янтаря, рубинов, корундов, топазов и сапфиров, что складывается в фантастические узоры и сияющие картины. О, восторг богов, о, глас божественных труб! Пойдем же со мной в город всех миров, ступи на парящий хрустальный мост, что приветствует идущих по нему тихим перезвоном, воспевая хвалу следующим в волшебный город, хранящий в себе ведьмовские тайны тихих улиц и безудержное празднество шумных площадей; и ночью хрустальный мост отражает золотой свет, льющийся из приветливых окон, и звон его сливается с дивным пением и звуками чудеснейших мелодий. Пойдем же со мной мимо Крылатых Стражей, высеченных из черного камня с золотыми узорами трепетных, истинно бьющихся неведомой жизнью жилок, именования для которого нет в этом мире, охраняющих вход в древний, как само время, и вечно юный, словно распустившийся цветок инсилеона, Халь-Ур-Митон.
Так вещает этот дух ли, призрак ли, а затем протягивает бледную руку, приглашая следовать вместе с ним по дороге из тумана. И душа, трепещущая, живая, горячая, зачарованная дивными картинами, созданными волшебным голосом, принимает поданную ей руку; послушно и восторженно, в предвкушении неземных чудес и радости, следует за фигурой в клубящийся туман.
Когда же наступает утро, находят тело, что когда-то принадлежало этой душе - оно холодно, как камень, но на лице его навеки застыла улыбка величайшего счастья.
Вот такая легенда, господин.
С этими словами Виэль умолкла.
Отредактировано Виэль (12.11.2014 12:12:40)
